Последними были, кажется, Эрнст Теодор Амадей Гофман и лорд Байрон… Прошу прощения, в России – Лермонтов и ранний Гоголь.
Ольга:
– Грин. Александр Грин.
Барон:
– Нет, одного живого и здравствующего романтика я, кажется, знаю. Это племянник моего слуги Ганса. Он – кладоискатель. Клады ищет… Но, насколько мне известно, ни одного так ещё и не нашёл… Он молод, но уже успел объехать полмира. Сейчас нашёл временное пристанище, кажется, где-то в Австралии… Вот он подлинно форменный бродяга и романтик.
Ольга вздыхает.
– Моя дочь мечтает совершить кругосветное путешествие на корабле под белоснежными парусами.
Барон:
– В таком случае, на земле их осталось только двое. Печально, что им не суждено никогда встретиться – слишком мала вероятность. Из семи с половиной миллиардов населяющих землю людей – только двое… Нет, встреча маловероятна… Хотя, чем чёрт не шутит!
Ольга:
– Ладно, не будем о грустном… Я принесла вам книгу – ваш манускрипт.
Барон (с отрешённым безразличием):
– Положите её… его на стол.
Ольга, достав из сумочки манускрипт и положив его на стол, напряжённо теребит сумочку – настал момент решения главного для неё вопроса…
– Итак, господин барон, вы получили своё драгоценное наследство…
Барон испытующе смотрит на гостью.
– Смелее – я внимательно слушаю вас.
Ольга:
– И сейчас мне нужны гарантии…
Барон:
– Только смерть одна в этом бренном мире нам гарантирована на сто процентов. В остальном же наша жизнь – штука безгарантийная.
Ольга:
– Хорошо. Могу ли я сейчас надеяться…
Барон:
– Надежда, хотя и последней, тоже благополучно умирает.
Ольга:
– Чёрт возьми! В общем, я должна быть уверена…
Барон:
– Помнится, при первой нашей встрече вы были очень даже уверены в себе. Я бы даже сказал, крайне самоуверенны.
Ольга:
– Простите, барон, но я не настроена сейчас на вашу спасающую мир иронию. . . Обещайте мне, что мои родные – ни муж, ни дочь – никогда не узнают о том … Ну, в общем, вы хорошо понимаете, о чём я сейчас говорю…
Барон:
– Не могу сказать с уверенностью, что я хорошо понимаю, о чём вы сейчас говорите… Но в любом случае могу вас заверить, что в мои планы не входит делиться какой бы то ни было информацией ни с вашим мужем, ни с вашей дочерью. В свою очередь и сам я стараюсь не вникать в вопросы, которые не входят в круг моих интересов.
Ольга:
– Однако же моя семья каким-то образом вошла в круг ваших интересов?
Барон:
– Да, у меня были некоторые сугубо деловые отношения с Софьей Семёновной. Но они благополучно закончились с положительным для обеих сторон результатом – это называется взаимовыгодным сотрудничеством. Что же касается вашей дочери, вашего супруга и лично вас, то мне совершенно одинаково – что вы есть, что вас нет… Не обижайтесь, как говорится, ничего личного.
Ольга:
– А как же тогда понимать ваши туманные намёки на некие «скелеты в шкафу» – помните ваш визит к нам? Это ведь в мой огород вы камешки бросали?
Барон:
– Я никогда и ничего не делаю без веских на то оснований. Уж очень долог и тернист был путь мой к обладанию этим манускриптом… И когда, казалось бы, книга у меня уже в руках – я обнаруживаю вдруг сопротивление материалов в вашем лице. И мне, естественно, надо было каким-то образом нейтрализовать барьер вашего пренебрежения к моим интересам…
Ольга:
– И тогда, пользуясь своей осведомлённостью, вы прибегли к шантажу… Надо отдать вам должное: вы достигли своей цели. Чтобы сохранить свою семью, я готова была на всё – вот и ринулась, как сумасшедшая, раскапывать могилу…
Барон:
– Немудрено, что страх разоблачения в каком-нибудь неблаговидном поступке мог стать катализатором вашей буйной фантазии о моей якобы феноменальной осведомлённости… Вот вы и ринулись, как сумасшедшая, на погост.
Ольга:
– Да оставьте вы уже свой вульгарный психоанализ!
Барон (жёстко):
– Что вы от меня хотите?
Ольга:
– Барон, ответьте мне на один вопрос: откуда вам стало известно про эту чёртову куклу вуду? И что это моя ахиллесова пята?
Барон:
– Второе преимущество женщин перед мужчинами заключается в том, что женщину никогда не смущает недостаток информации. Этот вакуум мгновенно заполняется догадками, домыслами, предположениями… которые женщина скоро начинает отождествлять с достоверной информацией.
Ольга теряя терпение:
– Барон, я хочу знать правду!
Барон (с интересом):
– Вы хотите знать правду?
Ольга:
– Да, именно правду! Я не верю ни в какие чудеса, сверхъестественные способности и во всякую там мистику…
Барон (уже разочарованно):
– Да не хотите вы знать никакой правды… Никто уже не стремится проникнуть в суть вещей и докопаться до истинных причин явлений. Одни живут в патологическом страхе перед знаниями и правдой и на все вопросы жизни придумали универсальный ответ: «На всё воля божья!» А спроси их, зачем это богу нужно – у них готов уже другой универсальный ответ: «Пути господни неисповедимы!» И сразу же нисходит божья благодать – не надо ни о чём думать: от нас ничего не зависит и всё решено уже без нас… Другим же, как вам вот, вовсе не правда нужна, а всего лишь устраивающее их объяснение. Которое не противоречило бы их взглядам, убеждениям, вкусам, пристрастиям; и тем самым не смущало бы их рассудок… Прав был знаменитый русско-украинский классик: скучно на этом свете, господа!
Ольга обречённо вздыхает.
– Значит, вы не хотите сказать мне правду…
Барон (отрешённо):
– Какую правду?. . Правда, например, и то, что не так страшен чёрт, как его малюют… Гораздо страшнее и опаснее, когда экзальтированное восприятие явлений, которых не существует, становится главным и доминирующим центром нашего бытия. И как следствие – утрата ясного сознания и полное затмение рассудка. И человек уже не в состоянии жить своим умом… Существует гипотеза, что в мутной воде хорошо рыба ловится…
Ольга:
– Да, о ловле рыбы в мутной воде мы ещё не говорили…
Барон:
– А представьте себе человеческое сообщество, в котором народ частью безмолвствует, а частью самозабвенно и восторженно кричит то, что ему укажут кричать. Но и этот крик – как было мудро кем-то замечено – по сути своей то же самое безмолвие… Чем не мутная вода!
Ольга (с досадой):
– Эти ваши аллегории… Тяжёлый вы человек, барон!
Барон:
– Возможно… Впрочем, этот досадный эпизод в мироздании природа предусмотрительно уравновесила, создав лёгкой и непосредственной вашу дочь. . .
Ольга настораживается.
– А при чём здесь моя дочь?
Барон:
– Ваша дочь здесь совершенно ни при чём – всему виною природа. А если верить известному барду: у природы на устах странные пророчества…
Ольга (раздражённо):
– Нет, барон, с вами совершенно невозможно разговаривать!
Барон (холодно):
– А в этом нет уже необходимости. Наши с вами отношения – как и с вашей свекровью – тоже пришли к логическому завершению. Эпизодически наступают периоды, когда необходимо сжигать мосты…
Ольга разочарованно пожимает плечами.
– В таком случае, всего вам доброго.
Барон:
– Нужная фраза и вовремя сказана. Я тоже вам желаю благополучия, но боюсь, что качество нашей жизни не обусловлено нашими формальными пожеланиями – ни добрыми, ни злыми…
Ольга:
– Прощайте, барон!
Она решительно уходит.
Барон – точно лопнула невидимая пружина, державшая его в железной узде – стремительно бросается к столу. Как зачарованный, он склоняется над книгой, дрожащими от волнения пальцами гладит обложку, осторожно открывает её и бережно начинает перелистывать страницы, жадно всматриваясь в текст манускрипта.
– Вот она – самая загадочная книга мира! Подлинный манускрипт Войнича – знала бы об этом библиотека Йельского университета, храня жалкую копию… Наконец-то он мой!. . . Осталось добыть кровь – чудесную кровь ребёнка… Натальная карта гороскопа говорит, что девочку уже сковал недуг немоты. А это значит, что она должна находиться в больнице…
И барон устремляет экзальтированный взгляд куда-то в бесконечность…
КАРТИНА ШЕСТАЯ
И ещё один неожиданный визит с приветом с того света
За окнами унаследованного Настей дома, начинает брезжить рассвет.
В окутанную предрассветным маревом гостиную ходит Ольга и сходу опрокидывает незамеченный в полумраке стул – тот звучно грохается на пол. Ольга осторожно поднимает стул и в напряжённом ожидании смотрит на дверь второго этажа…
Никто не вышел – Ольга облегчённо вздыхает. Включив торшер, она идёт к дивану и в изнеможении садится. Достаёт из сумочки зажигалку и пачку сигарет, вытаскивает сигарету и, в задумчивости, медленно подносит её к губам…
Вдруг сигарета падает из её пальцев на стол, и Ольга в ужасе каменеет…
На её глазах зеркало вспыхивает ярким голубым свечением, из которого царственной поступью выходит бабушка – в своём новом платье, в котором и была похоронена, – и голубое свечение в зеркале гаснет… А бабушка и говорит:
– Ну, здравствуй, милая!
Ольга протирает глаза.
– Я же не сплю. . . Галлюцинация!
Бабушка смеётся.
