И ей не придётся искать призраков счастья под чужими покровами, а потом прозревать, что его там просто не бывает… И пусть я останусь непонятой или даже осужденной – это уже неважно. Единственная моя цель сейчас – сохранить семью, не раздираемую враждой!. . Ради моей дочери – моего ребёнка…
Бабушка:
– Высокая песня: пожертвовать собой для сохранения семи – ради счастья дочери!
Ольга:
– Тебе этого не понять… Вы, православные, уж точно собой не пожертвуете. Вы способны только принимать жертвы – как жертву Христа ради личного спасения и блаженства в раю. Или приносить в жертву своих детей, – но не себя, – как библейский Авраам, чтобы угодить своему богу… А я бога не боюсь – для меня и муки ада не будут большой жертвой. Любой грех совершу, если это понадобится для счастья моего ребёнка!
Бабушка:
– От лукавого всё это. И сказку эту про свою заботу о счастливой судьбе дочери ты сочинила для себя, чтобы замылить глаза своей совести. И мою тиранию ты сама себе придумала. Когда ты принимала меня за властного тирана – ты во мне, как в зеркале, себя настоящую видела. И стать в этом доме полновластной хозяйкой и настоящим тираном – всегда было твоей тайной мечтой. Вот тебе правда, которую ты прячешь от себя самой и боишься обнаружить в глубине души своей… Знаешь, как в народе говорят в таких случаях? Бодливой корове бог рогов не дал!
Ольга вдруг рассмеялась.
– Вот теперь я узнаю вас, Софья Семёновна! Вы действительно моя настоящая свекровь, которая всегда говорит степенно и рассудительно, даже когда несёт полную ахинею. Я смотрю, вас даже могила не исправила… Ну, здравствуйте, Софья Семёновна, сумасшедшая вы наша!
Бабушка:
– Ну, кто из нас двоих сумасшедший – время покажет… Давай не будем загадывать наперёд и раньше времени судить.
Ольга:
– Нет, Софья Семёновна, это не я, а вы пытаетесь увидеть себя во мне, как в зеркале! Только напрасны ваши старания – не туда вы смотрите и ничего похожего вы там не найдёте! Уж больно разные мы с вами!
Бабушка:
– Ладно, заболталась я с тобой… Мне же Тибет посетить ещё надо. Хочу пообщаться с тамошними магами… Тебе, наверно, тоже интересно, где моя настоящая и последняя смерть спрятана?. . А знаешь, что мы сделаем? Дам я тебе ещё один шанс избавиться от меня – теперь уже навсегда. Я Насте скажу, где смерть моя спрятана! А ты постарайся выпытать у неё. Отдам свою судьбу в Настины руки – вот и посмотрим, скажет она тебе или нет. Ну а уж если Настя решит… Я из её рук – если на то уж пошло – и смерть свою с благодарностью приму.
Бабушка идёт к зеркалу - оно вспыхивает ярким голубым сиянием. Бабушка входит в сияние – и оно исчезает вместе с бабушкой…
Ольга качает головой.
– Сумасшедшая…
Она медленно подходит к зеркалу. Вглядывается в него. Гладит и толкает ладонями, будто пытаясь проникнуть сквозь зеркальное стекло…
И вдруг, пошатнувшись, в обмороке падает на пол.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Из которой становится ясно, что всё только начинается
Гостиная в доме, унаследованном Настей. Отец Кондрат стоит у книжного стеллажа и разглядывает его содержимое. Потом с презрением отворачивается от книг.
– Замечательно сказал один умный поэт: «Уж коли зло пресечь: забрать все книги бы да сжечь их на хрен!» Грибоедов, кажется… И почему бы не прислушаться к мудрой поэзии? Эх, нет у нас уважения к стихосложению – вот оно наше дремучее российское бескультурье!. . (Смотрит на часы. ) Где же эта наследница запропастилась? У меня ведь тоже время не казённое. (Неспешно прохаживаясь по гостиной, напевает. )
Прибыла в Одессу банда из Амура.
В банде были урки, шулера-а-а.
Банда занималась тёмными делами,
А за ней следило ГУБЧЕКА. (Начинает пританцовывать. )
Раз пой-шли на дело, выпить захотелось.
Мы зай-шли в фартовый рей-стора-а-ан…
В прихожей стукнула входная дверь…
Отец Кондрат на мгновение замер, но в следующую секунду стремглав метнулся к креслу, спешно уселся в него и успел даже принять благопристойную позу – тут-то и вошла в гостиную Настя с удивлённым восклицанием:
– О! Товарищ поп! А чё это вы здесь делаете?
Отец Кондрат с загадочной многозначительностью поглаживает бороду.
– Да вот… Тебя-то как раз и дожидаюсь, дочь моя! С дозволения твоей матушки, разумеется. Скоро, – говорит, – должна нарисоваться.
Настя бросает сумочку на диван и идёт к зеркалу.
– И давно торчите тут?
Отец Кондрат смотрит на часы.
– Да вот… Без малого уж два часа.
Настя крутится перед зеркалом.
– Ого! Сходили бы пивка попили – тут рядышком пивбар открыли.
Отец Кондрат:
– Не-е… После пива в туалет охота часто бегать, а мне ещё вечернюю службу стоять – приспичит ещё во время богослужения… Я лучше дома перед ужином водочки маленько злоупотреблю – оно много приятней будет.
Настя:
– И без дела два часа околачиваться – тоже как-то стрёмно.
Отец Кондрат (с таинственной важностью):
– А я как раз вот и пожаловал к тебе по делу!
Настя отрывается от зеркала.
– Да? Я думала, дела только у прокурора. Чё, у попов тоже бывают? (Садится на диван. ) И какое же у вас ко мне дело?
Отец Кондрат:
– Вот это уже деловой разговор! А дело у меня такое, про какое ты и сама не хуже моего знаешь… Потому как оно и до тебя касается…
Настя:
– Загадками шпарить изволите, товарищ поп?
Отец Кондрат:
– На календарь взгляни внимательно – вот и поймёшь всё сразу…
Настя:
– Чё, пост какой со страшной силой надвигается? Яйца Блендамедом красить пора? Не-е, дядя поп. Я ленюсь!
Отец Кондрат:
– А вот и не угадала! Но событие не менее знаменательное…
Настя:
– Да не таскайте вы за хвост бедного котёнка из пустого в порожнее – вы же не в церкви! Короче, чё вам из-под меня надо?
Отец Кондрат с важной значительностью поглаживает бороду.
– Сорок дней уж миновало, как раба божья Софья – бабушка твоя – покинула юдоль земную и отошла в лоно Авраама! И теперь, стало быть, пребывает в обителях отца нашего небесного, предаваясь вечному блаженству в царствие небес! Гм… Короче, в раю она уже… А по наступлении означенного события, согласно последней воле усопшей, надлежит тебе, дочь моя, передать в моё пользование денежные средства, оговоренные в самоличном завещании новопреставленной!
Настя:
– А, вона чё! Поняла теперь.
Отец Кондрат вожделенно потирает руки.
– Ну так что? Прямо сейчас и приступим к исполнению воли умирающей покойницы?
Настя:
– Хм! Интересное у вас личное мнение – креативненькое такое!. . А вы уверены, что бабушка попала в рай?
Отец Кондрат выпучивает на Настю удивлённые глаза.
– Вот те на! А куда ж ты прикажешь ей попадать ещё, как не в рай? Всенепременно в рай и никуда больше! Здесь двух мнений быть не может! Тут и к бабке не ходи – однозначно в рай!
Настя:
– Да вот у бабушки были сомнения, что вы кадилом не в ту сторону махнёте или ноту при отпевании сфальшивите…
Отец Кондрат вскакивает с кресла.
– При моём-то опыте?! Да ты хоть знаешь, глупая девчонка, сколько народу я на тот свет спровадил?! Тебе и не снилось такое количество – вот сколько! И ни одна душа пока ещё не жаловалась! А ты говоришь… (Прохаживается. ) А бабушка твоя на особом счету была – к ей и подход был особый. Что требовалось с моей стороны – исполнено в полном объёме. Все службы и обряды совершены на высшем профессиональном уровне. Умение, опыт, отшлифованное годами мастерство – всё было пущено в ход!
Настя с лукавым прищуром вопрошает:
– Так вы, дядя поп, с вашим талантом, наверно, любого грешника можете в рай отправить?
Отец Кондрат останавливается и грозит Насте пальцем.
– Э-э, куда ты клонишь – подловить меня вздумала?. . (Язвительно. ) А что же это ты о своей бабушке-то плохо так думаешь? А?! А я вот наоборот думаю, что более набожной и богобоязненной прихожанки ещё поискать надо!
Настя:
– Ну, ещё бы!
Отец Кондрат:
– Вот только без этих намёков – у ней и кроме денег достоинств хватало… Уж как она усердно молилась в храме – истово молилась! Регулярно причащалась тела и крови Христовой. А с каким почтением пред образами стояла, с каким умилением вглядывалась в лики святых! И всё, бывало, крестится и крестится не покладая рук – да всё тремя перстами! Не соблазнялась еретическими учениями старообрядцев и католиков! А как осанисто приступалась к целованию святых мощей – любо-дорого глянуть! Ну, прямо тебе жена депутата или тёща олигарха! Целует, бывало, чьи-нибудь мощи, а из глаз её так и брызжет душеспасительный свет православия – электричества включать не надо! А ты говоришь… Да при таких достоинствах не токмо в рай – в сам Кремль дорога не заказана! А ты говоришь… (Усаживается в кресло.
