– Ой, блин! Укололась об чё-то…
     Вытаскивает из-под кровати старомодный ридикюль и свёрток из чёрной материи.  Открывает ридикюль, достаёт из него старинный манускрипт и начинает его рассматривать.  Потом кладёт манускрипт обратно в ридикюль и начинает осторожно разворачивать свёрток. 
     – Ёжик там, что ли?
     Извлекает куклу, проткнутую насквозь несколькими короткими спицами.  В ужасе смотрит на куклу. 
     – Кукла вуду?!
     Их ванной доносится голос бабушки:
     – Чего ты там бубнишь?
     Настя, встрепенувшись, бросает взгляд на дверь ванной. 
     – Кто? Я?. .  Я так… укололась… Ничего страшного, бабушка. 
     Бабушка (из ванной):
     – Ты кофе-то идёшь готовить? Или забыла уже?
     Настя:
     – Уже бегу…
     Бабушка (из ванной):
     – Мне без сахара. 
     Настя:
     – Хорошо, бабушка!
     И Настя стремглав выбегает с куклой из комнаты. 
     
     
     
     КАРТИНА ВТОРАЯ
     
     Сеанс шоковой терапии
     
     Гостиная в доме Настиной бабушки находится на первом этаже.  Главная достопримечательность гостиной – это связанный собственноручно бабушкой круглый половичок, что лежит у двери, ведущей в прихожую.  По мнению Ольги, половичок несёт одну очень важную функцию (но не будем опережать событий – об этом чуть позже Ольга скажет сама)… Другая дверь в гостиной ведёт в столовую.  Лестница на второй этаж заканчивается площадкой – там ещё одна дверь, ведущая во внутренние комнаты второго этажа.  В гостиной два окна, между которыми стоит большое зеркало.  У стены располагается книжный стеллаж, у входной двери – возле половичка – торшер.  Есть ещё диван, два кресла, несколько стульев и два столика – один у дивана, другой между креслами.  На столике, что у дивана – пачка сигарет, зажигалка и пепельница. 
     Творческой наружности мужчина, что сидит сейчас в кресле за другим столиком и просматривает газету – это Олег, отец Насти. 
     А вот со второго этажа выходит и сама Настя – она спускается по лестнице вниз, садится в кресло за столик напротив отца.  На столике разбросаны игральные карты. 
     Олег откладывает газету на край стола. 
     – Ну, как там у нас дела?
     Настя:
     – Бабушка под капельницей ещё лежит и между делом костерит отечественную медицину. 
     Олег:
     – А докторша?
     Настя:
     – Ссылается на плохое финансирование – бюджет-то весь «распилили». 
     Олег:
     – Понятно… Ну, сдавай. 
     Настя:
     – Кто? Я?
     Олег:
     – Ты же дурочкой осталась. 
     Настя:
     – Чё, правда? (Собирает карты и тасует. ) А я уже и не помню…
     Олег усмехается. 
     – Зато я помню. 
     Настя немного смущена. 
     – Ладно, папочка… Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!
     Олег:
     – Нет, доченька, – хорошо смеётся тот, кто смеётся вовремя!
     Настя:
     – Ничего, ещё не вечер!
     Олег:
     – Да уже вроде вечер. 
     Настя сдаёт карты, и они начинают играть. 
     Из столовой выходит Ольга с чашкой кофе и садится на диван – за другой столик. 
     Настя:
     – Мама, кофе на ночь пить вредно!
     Ольга:
     – Жить тоже вредно.  Живём же – и ничего… И кто снова остался дурочкой?
     Олег:
     – Ясно дело…
     Настя:
     – И ничего не ясно! Это ещё доказать надо! У меня, может, алиби!
     Ольга:
     – А откуда в ванной новый шампунь взялся? Или у тебя и тут алиби?
     Настя:
     – Шампунь? Шампунь купила я – тут у меня нет алиби…
     Ольга:
     – И тебе не стыдно было его покупать? В магазине же народ кругом. 
     Настя:
     – А почему мне должно быть стыдно?
     Ольга:
     – Этот шампунь постоянно рекламируют по телевизору. 
     Настя:
     – И что из этого?
     Олег:
     – Ты же знаешь, что у нашей мамы патологическая ненависть к рекламе!
     Настя:
     – Реклама – двигатель торговли!
     Ольга:
     – Смотрю я на тебя, Настя, и диву даюсь: такая молодая, а уже дура. 
     Настя вспыхивает:
     – Чё сразу дура-то?! Задрали, блин, уже этим словом! И ты, и папа, и бабушка, и даже подружка твоя, которая ведьма… Только и слышишь от вас: дура да дурочка – и больше ничего!
     Ольга:
     – Умный не станет покупать товар, который рекламируют по телевизору. 
     Настя:
     – Ну почему, мама?!
     Ольга:
     – Постыдится.  Ведь люди невольно станут отождествлять его с персонажами рекламных роликов – непроизвольная ассоциация возникает… Смотришь на этих рекламных идиотов – впечатление, что страну населяют исключительно гиперактивные придурки, самодовольные дебилы и жизнерадостные дегенераты. 
     Олег усмехается. 
     – А по-твоему, кто страну населяет?
     Ольга:
     – Жулики и воры. 
     Олег:
     – Все?
     Ольга:
     – Добрая половина. 
     Олег:
     – А другая половина?
     Ольга:
     – Куда не плюнь – звёзды! Звездуны и звездухи. . .  А вокруг спонсоры, продюсеры, секс символы, шоумены, экстрасенсы, стилисты, юмористы, пародисты да православные активисты. 
     Олег:
     – Про обманутых вкладчиков забыла. 
     Ольга:
     – Забыла.  Спасибо, что напомнил. 
     Настя, не уловив иронии отца и сарказма матери, вдохновенно включается в разговор:
     – А ещё фрики, панки, готы, либералы, демократы, патриоты, консерваторы, модераторы, дистрибьюторы, футбольные фанаты, рокеры, байкеры, юмористы, пародисты, православные активисты…
     Олег:
     – Не повторяться – мама уже называла!
     Настя:
     – Да?. .  Ой! Самых главных же забыла: студенты же ещё!
     Ольга:
     – Да одна дурочка ещё.  Настенькой зовут которую. 
     Настя с возмущением бросает карты на стол. 
     – Папа! Ну, чё она, блин, снова начинает?! Ну, скажи ты ей!
     Олег:
     – Мама, говорю тебе: ну, чё ты, блин, снова начинаешь?
     Настя (язвительно):
     – А между прочим, мамочка, нас, дураков, в миллион раз больше, чем вас, умников! Оглянись кругом – везде наши! Сдавайся лучше по-хорошему, пока не поздно! А то по-плохому потом ещё хуже будет!
     Ольга:
     – Хватит юродствовать.  У бабушки своей научилась? Дурной пример заразителен…
     Олег в свой черёд бросает на стол карты. 
     – Ну наконец-то! А я уж, было, заволноваться: сколько сидим, а в бабушкин огород ни одного камешка ещё не брошено.  Как же ей, думаю, бедной сейчас там под капельницей? – никто не вспоминает…
     Ольга:
     – Да с чего ей бедной-то быть, когда вы оба пылинки с неё сдуваете? Мне бы в такой бедности пожить хотя бы недельку…
     Олег:
     – Ну да, это ты у нас бедная – мать же тебя затиранила… Только вот – чем? Хоть раз она на кого-то закричала или хотя бы голос повысила?
     Ольга:
     – Это правда: говорит она всегда степенно и рассудительно.  Даже когда несёт полную ахинею… А зачем ей надрываться, если и тихой сапой можно всех построить? А не получится – есть испытанный метод: начинает скоропостижно помирать…
     Настя (с жаром):
     – Просто бабушка очень впечатлительная! Вот у неё и случаются иногда периоды депрессии! Она же невиновата, что у неё такая душевная организация!
     Ольга:
     – Очень удобная душевная организация у твоей бабушки.  Без крика и шума, не повышая голоса, степенно и рассудительно выносить мозг и сворачивать кровь.  Деликатный вампиризм! А эта её манера: отпускать реплики, ни к кому конкретно не обращаясь, но прозрачно намекая на меня… «Неужели тяжело поставить на место сахарницу?. .  Неужели так трудно поправить половичок?» Вон! (Кивает на половичок у двери. ) Специально, наверное, связала, чтобы носом в него тыкать… Костью в горле сидит уже у меня этот её половичок!
     Олег:
     – А в самом деле, неужели так трудно? Она же не луну с неба просит достать.  Подумаешь: сахарница, половичок…
     Ольга:
     – Да сдался ей этот половичок – у неё другое на уме… Ей надо создать в доме гнетущую атмосферу, как у них там в церкви: где каждый чувствует свою вину уже за то, что родился на свет – и тащат всю жизнь этот груз пресловутого первородного греха.  А любые естественные чувства, самые невинные проявления самостоятельной мысли считаются чем-то постыдным и достойным сурового осуждения.  Она и дома решила устроить ту же церковь… Дышать уже невозможно в этой атмосфере, где даже воздух пропитан презумпцией вины!
     Олег:
     – Странно, Оля, что только ты чувствуешь эту гнетущую атмосферу церкви. 
     Ольга:
     – А только я и не смотрю сквозь розовые очки, а вижу всё как есть.