После нескольких часов блужданий мы, вконец обессилив, сделали привал.  Естественно, все наши вещи остались там, где мы разбили наш лагерь на ночлег и откуда мы пришли сюда, поэтому, несмотря на голод и усталость мы погрузились в тяжкий и беспокойный сон.  Теперь, я уже не вспомню, что мне снилось, да и снилось ли вообще хоть, что ни будь, по сути, это не так важно, но в тот момент я проснулся первым.  Остапенко спал, съежившись в позе эмбриона у большого валуна, и время от времени вскрикивал.  Какое то время я сидел, все еще не отойдя от сна, и смотрел в пустоту.  «Странные события происходят с нами в последнее время»- думал я про себя – «одно хуже другого!».  Я прислушался к гнетущей тишине, на время, даже, затаив дыхание.  Где - то недалеко, в одном из пещерных залов, было слышно, как еле-еле капает вода с одного из бесчисленных сталагмитов.  На секунду, я представил себя одного в кромешной темноте пещеры и сводящей с ума тишине, где люди, простые люди, даже не догадываются о моем существовании в толще горного массива.  Но даже этих секунд мне хватило, на то что бы почувствовать волну страха и надвигающиеся паники.  Не выдержав этого испытания, я растолкал Виктора.  Остапенко что-то промычал, затем завозился, щупая, что- то вокруг себя, и соображая где мы находимся. 
     Выпив воды, благо Виктор всегда носил с собой фляжку, и не имея под рукой каких либо припасов и продуктов питания, мы с тревогой в сердце, при свете, в целях экономии, одного фонарика, двинулись в путь по темным коридорам и залам в надежде, что мы сумеем найти выход и выйти на поверхность, освободившись из каменного плена. 
     И опять разочарование! И снова рухнувшая надежда! На протяжении нескольких часов блужданий мы так и не смогли найти выход на поверхность.  Передохнув, мы с удвоенной силой продолжили наш путь по каменным проходам этой огромной пещеры.  Не буду описывать тот липкий страх, что постепенно, минута за минутой, овладевал нами, идущими почти на ощупь, надеясь на жалкий свет одного фонаря, свет которого, как -то робко и неуверенно разрезал эту вековечную темноту, не знавшую никогда солнечного света.  И так продолжалось несколько дней! Каждый раз, вставая после тревожного и нервного сна, мы надеялись, что хоть этот день даст нам спасение.  Голодные и обезумевшие мы бродили в полной темноте, так как у одного из наших фонариков давно уже села батарейка.  Счет дням - мы еще с трудом, но вели, дабы окончательно не потерять ориентацию в пространстве, хотя это было крайне тяжело.  Мой электрический фонарь, мы берегли, на крайний случай: если кто ни будь из нас останется один в этих пещерах, после гибели другого, то хотя бы тщедушный свет от фонаря не даст сойти с ума в этой непроглядной темноте пещерных залов. 
      Но однажды, нам все - таки повезло! После того как фонарь Остапенко погас, мы буквально наткнулись на чьи то кости.  Разбирать кому они принадлежали, в нашем случае не имело смысла, поэтому, частично изодрав нашу одежду на лоскутки, мы соорудили некое подобие факела.  Не знаю, сколько прошло времени, после наших бесплодных блужданий с факелом, когда мы расположились у небольшого валуна, как я заметил как пламя нашего самодельного факела, начало чуть подрагивать.  А это означало поток воздуха, а стало быть он как то сюда проникнул! Ответ был очевиден - только с поверхности! Рассказав о своей находке Виктору Остапенко, мы побежали как угорелые, ориентируясь по пламени факела.  Через несколько часов, а может и через один час, мы уже стали терять счет дням, увидали, как в конце пещерного прохода замаячил тусклый и робкий солнечный свет.  О, боже! Нашей радости не было предела.  Сломя голову и не особо разбирая дороги: падая и вставая, кувыркаясь и спотыкаясь мы шли к этому лучику, осмелившийся прорезать густую тьму.  По мере приближения к источнику света, мы увидели наверху, почти у потолка небольшое отверстие, заросшее мхом и еще каким то густым кустарником.  Несмотря на это, свет все же проникал сквозь эту густую поросль, отдельными лучиками.  Свежий воздух пахнул нам в лицо, вскружив нам головы.  Наши сердца колотились о грудную клетку, а глаза отказывались верить во все происходящее – там наверху был свет, не пугающая чернильная темнота, а свет, настоящий солнечный свет! Добраться до отверстия в потолке было делом не хитрым, достаточно, что бы кто-нибудь подсадил, а остальное дело техники, благо потолок был здесь не высоким.  Я посадил к себе на плечи Остапенко и подтолкнул его, так как весовые категории у нас были с ним разные, то и выдержать его небольшой вес, мог только я.  После нескольких усилий, он все таки выбрался наружу, и с не меньшими затратами своих сил, помог вылезти на поверхность и мне.  Ослепительный свет резанул по, успевшим отвыкнуть от дневного света, глазам, заставил сомкнуть наши веки. 
     Наверное, это была последняя радость в моей жизни.  Именно та радость, от которой кажется, что тебе большего и не надо, та радость, от которой чудится, что ты стоишь на вершине мира и та от которой кружится голова…. . 
     Когда наши глаза стали потихоньку привыкать к дневному свету, а нахлынувшие чувства поутихли, мы обнаружили, что находимся в густом смешанном лесу, а свет, который резал нам глаза, вовсе не казался солнечным.  Солнце было не видать из-за грязно-серого осеннего неба, которое продолжало лить на нас мелким моросящим дождем, но привыкшим к темноте глазам, даже такой свет уже казался ослепителен.  Воздух, по- прежнему, был наполнен запахом прелых листьев и гнилостных грибов.  Поверхность
     - Вы как хотите, Анатолий Сергеевич, но сегодня я никуда уже не пойду! – устало заявил Остапенко
     - Вы правы, как никогда- ответил я,- нам нужно восстановить силы и осмотреться… слишком уж много на нас свалилось!
     - Интересно где мы сейчас? – спросил он, оглядываясь по сторонам
     - Сейчас попробуем узнать – я полез в наружный карман моего комбинезона, где обычно лежал GPRS- маячок, но его там не оказалось. 
     - Черт возьми! – выругался Виктор, - да что же это такое то?! Сглазили нас что ли!
     После этого мы стали вытряхивать содержимое наших карманов, прикидывая, что мы имеем в наличии
     - Не густо! – констатировал Виктор Павлович, - жалко, что все осталось там…- он неопределенно махнул ,куда то позади себя, - но хоть что- то, да осталось, и то Слава Богу!
     В нашем распоряжении имелось: полу мокрые спички, один, уже порядком подсевший фонарь, принадлежавший мне, фляжка с водой и походный нож Виктора.  И больше ничего! Но, несмотря на это, мы, все же, отправились на поиски пищи, так как вот уж как несколько суток, мы ничего не ели, а там, решили мы, на сытый желудок, придумаем как нам быть дальше.  И наши поиски не оказались тщетными! Конечно, на мясо нам не приходилось рассчитывать, но полакомится подмерзшей от первых осенних морозов, рябиной, нам все таки удалось.  Поборов на время голод, мы посмотрели вокруг другими глазами.  Уклон, по которому мы сейчас шли, в поисках пищи, был не чем иным как склон горы, а смешанный лес говорил о том, что мы все еще где то в Средних Уральских горах.  Реки Чусовой поблизости нигде не было видно, из этого следует, что мы отклонились от своего маршрута на очень большое расстояние, ведь не известно в какую сторону мы продвигались там, в подземных пещерах Урала.  Единственным выходом из сложившейся ситуации нам виделся только один – спускаться со склона к подножию горы, в надежде, что там находится хоть какое – нибудь поселение и уж оттуда попытаться связаться с нашей компанией, при этом не забыть сообщить о важной находке в пещерах. 
      Как я уже сказал, утолив голод и почувствовав небольшой прилив сил, мы решили идти вниз по склону, сквозь густой смешанный лес. 
     Усталость на время отступила, поэтому мы незамедлительно отправились в путь.  Безусловно, идти через густой и заросший лес было крайне тяжело, но нас подгоняла мысль о тепле, пищи и человеческом уюте, что по нашему мнению, все это должно ждать нас у подножия горы.  Пройдя несколько километров, мы остановились, что бы отдышатся, попутно собирая и отправляя в рот позднюю и чуть подгнившую бруснику, что росла неподалеку на маленькой проплешине леса.  Незнаю, что меня подстегнуло, какой внутренний голос повелел поднять голову от брусники и посмотреть в правую сторону, как в этот момент, я заметил вдалеке среди небольших, видно молодых деревьев, какие то, то ли строения, то ли развалины - отсюда, определенно было не разглядеть. 
     Я окликнул увлекшегося сбором брусники Остапенко и мы поспешили к этим, невесть откуда взявшимися, руинам. 
     По мере приближения к этому нагромождению, становилось ясно, что это ни какие не развалины, а сделанные из дерева строения, предназначение которого мы пока не могли определить. 
     Подойдя поближе, мы обнаружили высокий, но, правда, чуть покосившийся и местами подгнивший забор, из толстых бревен или как в старину называли – тын.  Этот тын был выше человеческого роста, поэтому, что находилось там внутри, мы не могли определить, до тех пор, пока не пошли вдоль этого забора и не наткнулись на проход во внутрь, некое подобие ворот.  Длина этого тына, как мы успели подсчитать, составляла около 20-30 шагов.  А что касается ворот, то ни каких дверей или калитки мы не обнаружили, но, то что это был проход, выдавало два, по краям вкопанные, выше остального ряда, столба с резным навершием, в виде каких то мифических существ. 
     С тревожным чувством, напоминающее нам то состояние, которое мы испытали в пещерах, когда нашли отпечаток реликтового существа, мы вошли во внутрь этой непонятной постройки. 
     Кому и зачем понадобилось строить забор в глухом лесу на склоне горы? Кто это все воздвиг? Вопросы как мухи роились у меня в голове, не находя ответов, да и судя по лицу моего коллеги, те же вопросы мучили и его. 
     Теперь, становилось ясно, что это деревянное сооружение имеет форму овала, а в нем, почти в центре, находился еще один тын, меньших размеров, все из таких же подгнивших бревен.  По бокам, вдоль стены покоились какие то странные каменные предметы, покрытые от времени зеленоватым мхом.  Лишь только когда, мы приблизились вплотную к этим валунам, мы разглядели, что это были большие продолговатые, в рост, камни, испещренные какими то, едва различимыми письменами.  Эти столбы имели продолговатую форму, где на верху, рука древнего умельца высекла какие то набалдашники или как мне показалось все те же головы каких то существ. 
     - Бог ты мой! Так это капище! Древнее капище, Анатолий Сергеевич! –воскликнул от своей догадки Виктор, - а эти, вдоль стены! – Остапенко указал рукой на валуны, стоявшие по окружности всего тына и продолжил, - а эти их идолы
     - Идолы! Но кому? – подумал я, но вслух побоялся это озвучить. 
     На этот вопрос у нас не было ответа, так как от несносного времени и осадков, головы идолов стерлись и какому богу они посвящались, то же было не разобрать. 
     Становилось ясно, что к славянской культуре это сооружение не имеет никакого отношения, уж больно все не похоже: и полу стертый орнамент, и еле заметные наличники и наконец сами идолы из камня! Не сговариваясь, мы пошли к центру капища, где располагался внутренний тын.  Проход к нему был из резных столбов с навершием, в виде все тех же мифических чудищ.  Зайдя в него, мы сразу же почувствовали некий холодок по спине, так как на нас, прямо с центра, с каменного постамента, покрытого глубокими трещинами и мхом, смотрело каменное изваяние.