Я, между прочим, тут же, как это выяснилось, счел нужным напомнить всей нашей братии, что ты выдвинул такое предположение первым, еще до прибытия всякой новомодной техники.  Оказывается, многие помнят это и без меня, и очень-очень многие жалеют о твоем отъезде.  Теперь вокруг наших раскопок поднялась жуткая шумиха: что ни день, приезжают какие-то делегации – все – от обычных студентов- историков до министров – почитают за счастье потоптаться вокруг «поля статуй».  Построили нам чудовищной красоты забор, понагнали сюда кучу машин – таких, которых даже я никогда не видел, а мой отец – и подавно.  Как ими управлять – тоже никто из наших не знает, но нам вроде бы вскоре обещают прислать специально обученных людей.  Пусть присылают! А еще должна к нам приехать группа ученых из какой-то Боннской лаборатории – Вибе раздосадован, хотя изо всех сил старается этого не показать.  На одну из этих машин (такая, знаешь, вроде экскаватора, но без ковша, а с огромной, длинной палкой) я вчера забрался, открыл гвоздем дверь кабины и попытался завести мотор.  Не тут-то было! Глушняк полный, а жмот Михаэль (его мимо несло в направлении кухни) стащил меня оттуда, несмотря на все мои слезные мольбы.  Так, вот, главного я тебе не сказал: вроде бы какая-то английская газета написала о наших раскопках и объявила их «находкой века» и «чудом света».  Понимаешь, чем это пахнет?
      Китайский я почти выучил, но в местный клуб смотреть кино теперь не хожу – слишком далеко, просто не хватает времени.  Да, забыл тебе сообщить: тут ведь отец меня приспособил помогать археологам, я много чего делаю – измеряю глубину до объекта, высчитываю предположительный размер выкапываемой фигуры, ну и так далее – короче, без меня теперь никуда.  Есть, правда, еще одна поганая новость (хоть мне и не хочется заканчивать ею свое письмо): оказывается, наши статуи разрушаются от воздуха.  На некоторых (тех, что были выкопаны первыми) уже кое-где грозит потрескаться глина.  Представляешь? Столько веков пролежали в земле – и ничего, а вытащили их в человеческие условия – и на тебе, пожалуйста.  Ну ничего, будем надеяться, что наши корифеи, совместно с боннскими, решат, что с ними делать.  Как ты там в Москве, чем занимаешься? Починил ли велосипед? Пожалуйста, пиши мне, Кир! Мой отец передает тебе привет, и все наши тоже! Прощай, остаюсь твой верный друг
      Томас Хайнен. 
     .  .  . 
     
      Шихуанди медлил с ответом.  Он обещал подумать – и все еще думал, хотя Янмин уже два раза давал понять, что ждет назначения в «хранители» и, пока его не последует, за дальнейшую работу не примется.  К тому же, несказанно раздражала вся эта таинственность: создавалось странное ощущение, будто судьба армии целиком зависит от нескольких магов, а, между тем, последнему дураку известно про несчетное количество людей, не разгибающих спин в остальных коллегиях.  Кто они, эти люди? Чем занимаются? И почему Янмину нельзя ничего знать об их работе? Вся эта любовь к секретам изрядно отдает детством.  Ну это ладно – разобраться бы с главным! При мертвой армии должен постоянно находиться человек – называй его как хочешь – «хранитель», «сторож», «нянька» - не имеет значения.  Это будет залогом бессмертия армии и его, Янминовой, безопасности, а уж, получив назначение, он подумает, как спасти Пан Дина. 
      Вчера Янмин снова приехал во дворец напомнить о себе, но Император отказался принять его.  Такого до сих пор не бывало.  Янмин сидел в мастерской и в бешенстве кусал себя за указательный палец.  Делать стало абсолютно нечего.  «Эликсир радости» был давно изготовлен и плескался в маленьком, невзрачном флаконе, зашитом в потайную складку нижнего белья.  Забальзамированный юноша лежал в чуланчике – и жирные мухи ползали по его спокойному, красивому, как у женщины, лицу.  О красоте позаботился Пан Дин.  Он своими руками изготовил румяна из спелого волчеягодника, накупил пудры и белил, точно собирался открыть театральную гримерную.  Он ровными, ласкающими движениями наносил белила на впалые щеки мертвого юноши.  Он рисовал брови – нежные и тонкие, как крылья молодой ласточки.  Он мягко приглаживал горячими пальцами неживые волосы забальзамированного трупа, наматывая на средний палец послушные пряди.  Он долго и заботливо массировал каждый участок мертвого тела, точно избавляя его от неизвестной боли.  Движения его рук были тревожны и напоминали настоящую, телесную страсть.  Когда, наконец, Пан Дин закончил свою кропотливую работу, все – и маги, и лекари, и даже Янмин – просто ахнули от удивления: они не ожидали увидеть такое.  Мертвец выглядел абсолютно живым, обнаженным юношей, атлетического сложения – его восхитительное тело так и манило прикоснуться к нему, погладить стройную упругость ног, освежить поцелуем причудливо изогнутые губы.  Даже Янмин, несмотря на свое обычное немногословие, в восхищении хлопнул Пан Дина по плечу:
     - Молодец! В Египте ты стал бы знаменитым бальзамировщиком! Теперь надо будет поставить охрану возле твоего красавца, иначе его, не приведите, боги, стянет какой-нибудь любитель мальчиков…
      Пан Дин расплылся в счастливой улыбке: для него вряд ли была в мире вещь дороже, чем похвала Янмина.  И вот теперь – все псу под хвост: мертвый юноша, забытый всеми, лежит в соседней комнате, маги шляются по городу и не знают, куда себя деть.  Один Пан Дин по-прежнему аккуратно приходит по утрам в мастерскую, смотрит на Янмина встревоженными и преданными глазами.  Оба лекаря после своей дурацкой попытки выкопать девочку на кладбище Сеятелей бесследно исчезли, и лишь один Янмин понимал, с чем связано их исчезновение.  Но и остальные члены Коллегии кое о чем догадывались. .  Удивленные разговоры быстро стихли.  Янмин терялся в догадках – успели ли эти двое перед смертью что-нибудь наплести про него Шихуанди.  Он боялся, что Пан Дин со свойственной ему непосредственностью спросит про лекарей – как ему, мальчику, это объяснить? Но молчал и Пан Дин.  Однажды, придя в мастерскую раньше обычного, Янмин увидел широкую спину молодого мага, склонившегося над каким-то раствором – это что за новости? Он неслышно подкрался и больно, костяшками пальцев, ткнул мальчишку в мягкий затылок. 
     - Чем ты занимаешься, Пан Дин? Я, кажется, запретил до времени подходить к растворам…
     Пан Дин, откинув волосы со лба, серьезно посмотрел на Янмина:
      - Мне в голову пришла одна мысль, господин Янмин, и я вскочил с постели… Нужна другая концентрация яда… Подумайте сами: каким образом возможно заставить несколько тысяч человек выпить полный стакан « счастливого сна», да еще одновременно?
     Янмин потер глаза.  Спросил, зевая:
     - Почему одновременно? И что ты предлагаешь – вливать им твой яд по капле?
     Пан Дин даже притопнул ногой, удивляясь недальновидности начальника. 
     - Ну а как же, господин Янмин? Если выпьют не сразу, то припозднившиеся увидят, что происходит с их товарищами.  Я, разумеется, уверен, что в «Железной стае» железная дисциплина: раз приказали – то выпьют.  Но начнется паника, истерики… Поэтому я подумал… солдаты могут выпить несколько капель яда вместе с «кружкой дружбы» - ну, знаете, есть у Шихуанди в армии такой ритуал…
     Янмин стащил через голову взмокшую рубашку и принялся обтирать ею живот и плечи. 
     - Черт, какая духота! Что еще за ритуал?
     Пан Дин на миг сжал губы, отчего ямочки на его покрытых пушком щеках проступили яснее. 
     - Да очень простой ритуал… Шихуанди его выдумал… чтоб поднимать боевой дух.  Ну, грубо говоря, перед каким-нибудь ответственным делом – сражением там или еще чем – солдат рассаживают, раздают им кружки с особым питьем красного цвета… Потом кто-то особо отличившийся в последнем бою, или сам Император, дает им команду… Потом, когда выпьют, поднимают кружки донышком вверх и кричат: «Мы носим в себе кровь Повелителя и друг друга»… Неинтересно Вам?
     Янмин махнул рукой: уже понял, что мальчишку не остановить. 
     - Ладно, толкуй дальше! Кружки с вином что ли?
     Пан Дин нахмурился. 
     - Да нет… К сожалению, точный состав мне пока не удалось выяснить, но, думаю, это как раз будет делом одной минуты… - он с надеждой взглянул на Янмина и тут же принялся тараторить дальше: - там настойка из трав… ну и спирт тоже имеется - он же ослабляет страх.  А травы разные: есть душан – он притупляет боль, есть мята – для вкуса… Вот если бы туда добавить по несколько капель… - под насмешливым взглядом Янмина Пан Дин осекся.  Янмин, воспользовавшись его осечкой, заговорил язвительно и зло:
     - Слушай ты, герой! Вся эта твоя трескотня не стоит чашки с дешевым рисом.  Вот представь: даже если они свою… как там ее?. . .  «кружку мира» выпивают по команде, но это не значит, что выпивают одновременно.  К тому же, сколько их там участвует в сражениях? А тут тебе надо, чтобы несколько тысяч человек одновременно выпили свои кружки…
     Пан Дин слушал, недоуменно вздернув девчоночьи брови.  Спросил:
     - Ну и что? Солдаты – люди организованные, привыкли подчиняться… К тому же, можно следить, чтоб все выпили… Можно, к примеру, покрасить донышки кружек яркой краской – тогда следить будет легче. 
     Янмину сделалось смешно. 
     - Вот что, умник! Ты сначала придумай, как и где ты рассадишь или расставишь несколько тысяч солдат так, чтобы были видны твои донышки… Это же тема для векового исследования…
     - Я уже вчера думал об этом, господин Янмин…
      Паренек энергично двинулся в сторону Янмина, вытащив какие-то записи.