Ответил Императору спокойно – как равному:
     - Разумеется, делал.  Иначе бы не стал советовать.  Даже неплохо получалось.  -
     Последнюю фразу старик произнес с некоторым торжеством, почти с гордостью. 
     Зрачки Шихуади вновь загорелись, как у нетерпеливого звереныша, впервые в жизни преследующего добычу. 
     - Ну а что получалось-то? Эти… твои глиняные мертвецы оживали?
     Голос старого монаха вновь сделался ровным, ничего не выражающим.  Вместо ответа он стал рассказывать:
     - Однажды в прибрежном селении Пейхо – я в то время там работал по приглашению одного мандарина – река выбросила наполовину разложившиеся тела двух мальчиков-подростков.  Никто в селении не опознал их и, разумеется, не подумал дать даже самой мелкой монеты на похороны: мало ли трупов приносит река? Прошел день, два, три, а мертвые дети продолжали лежать там же, куда их прибило волной.  Я и подумал: похороню-ка мальчишек за свой счет – куплю гробы, одежду, место на кладбище, ну а они, в виде благодарности за мои старания, послужат, так сказать, учебным пособием…
     - Ха-ха-ха, ловко… - одобрительно засмеялся Шихуанди.  – Ну а дальше что?
     - Ну а дальше… проще говоря, решил я испытать на них этот самый метод, про который только что Вам рассказывал, благо, рядом находилось старое даосское кладбище с особой, зеркальной глиной: там рылась уйма народу: все окрестные маги, ну и воображающие себя магами – таких повсюду хватает.  Да, сперва, конечно, я разговорил ребят – они рассказали, что служили кухонными мальчиками на джонке и однажды, во время сильного волнения на реке, сорвались в воду.  Матросы видели это – и никто не пришел несчастным на помощь, будучи уверены в том, что такая страшная участь посылается небом в наказание за грехи – у нас в Поднебесной это обычное рассуждение.  Бедняжки утонули на глазах трех или четырех крепышей, преспокойно куривших свои трубки.  Надо ли говорить, что, когда ожившие вновь превратились в мертвых, мною овладело желание во что бы то ни стало восстановить справедливость – то есть, сделать мальчуганов способными отомстить за преступное равнодушие.  Я тогда был молод, в молодости, как Вы знаете…
     - Знаем! – перебил Шихуанди.  – Дальше!
     Монах продолжал: - Ну, сделал все, как положено: снял с покойных маски, приладил их к самодельным головам, вылепил фигурки из глины… Мертвых, понятно, похоронил: они уже были не нужны – все селение еще долго считало мою внезапную щедрость проявлением сумасшествия и все время, пока я там жил, наперебой клянчило у меня деньги. 
     - А что мальчики? – голос Императора сделался еще более хриплым от нетерпения.  – Они ожили? И что, вправду выглядели как живые?
      - Мальчики ожили, но до живых - по внешнему облику, разумеется – им было далеко: тут уж ничего не поделаешь.  Они напоминали собою обычных глиняных кукол с живыми лицами, однако силу имели неимоверную для своего возраста: один из них, едва успев ожить, врезал ногой по тяжелому, дорогому надгробию (я ведь проводил свои опыты в сараюшке на кладбище) – и камень рассыпался, хотя до этого простоял лет сто. 
     Присутствующие переглянулись в изумлении.  Шихуанди один усомнился:
     - А, может быть, просто камень был дерьмовый? Мало ли что простоял сто лет… До этого ведь никому не приходило в голову бить по нему ногой…
     Монах едва заметно покачал головой:
     - Насчет камня спорить не стану – не рассмотрел его хорошенько.  После случая с надгробием я предпочел расстаться с юными силачами, тем более, что они и сами жаждали встретиться с жестокосердными свидетелями своей несчастной смерти.  Вскоре до нашего селения дошел слух о каких-то двух глиняных привидениях, которые незаметно проникают на речные суда, чтоб потом, во время плавания, сбрасывать в воду матросов.  Я, признаться, был очень доволен своей работой: я знал, что это они. 
     - Ну, хорошо, ладно… - задумчиво произнес Император.  – Но ведь ты говоришь, их нельзя сделать похожими на живых… В чем же тогда смысл?
     - Вы ищете смысл в каких-то странных вещах…- Лян Аин прикрыл неживые глаза.  – Во-первых, лица будут вполне узнаваемы.  Во-вторых, глиняное тело скроет воинская одежда – его и видно не будет.  В-третьих, и в - главных, это будут они – те самые воины.  Разве этого мало?
     - А где гарантия, что Янмин справится с новой для него задачей? Вон он хлопает глазами от удивления не хуже меня…
     - Янмин справится, Повелитель.  – голос монаха вновь зазвучал взволнованно, молодо.  – Он всегда был талантливее меня.  Я клянусь Вам!
     Щихуанди упрямо мотнул своей неухоженной головой:
     - Твоей клятвы мне мало.  Речь идет о судьбе моей армии, а не о бабских шашнях, и я должен быть уверен…
     Янмин выступил вперед – дерзко, непрошено и поклонился, испрашивая разрешения говорить.  Шихуанди кивнул.  Он заговорил, уверенный в том, что лжет, что раздает пустые обещания.  Остановиться не мог: было такое ощущение, что кто-то говорит за него. 
     - Мне потребуется месяц, или около того, для изучения этого нового для меня дела, но задержка окупится.  Я не стану возиться с глиняными болванчиками, мой Император, и никто не примет Вашу армию за привидения… - Янмин потупил глаза. 
      То, что он сейчас сказал, было чудовищно грубо, оскорбительно для Лян Аина, но выбора не существовало.  Он посмотрел в глаза Шихуанди и продолжал лгать – громко, отчаянно, как лгут мальчишки, которым угрожает порка.  - Это будут живые люди, мой Император, и никто, даже самый искушенный в «деле молчания» человек не сможет их отличить. 
     Шихуанди смотрел на него серьезно, не мигая.  Наконец, махнул рукой:
     - Ладно, будь по – вашему, попробуем.  Через месяц, Янмин, предъявишь мне своего болванчика.  Или вот что: сделай красивую бабу – такую, чтоб я ее захотел. 
     Колесничии заржали.  Шихуанди прикрикнул на них:
     - Ну вы, жеребцы! В этого человека – он указал на Янмина – я верю.  Если Янмин вылепит из глины бабу и оживит ее – это будет такая красотка, что все женщины от зависти захворают черной лихорадкой. 
     - Я думаю, Янмин не подведет своего бывшего учителя… - ровным, ничего не выражающим голосом продолжил старый монах.  – Да, еще одно: пообещайте мне, что назначите моего ученика Янмина хранителем армии. 
     - Да обещаю, обещаю… - Шихуанди подошел к подавленно молчащему Янмину и похлопал его по плечу. 
     .  .  . 
     ВТОРОЕ ПИСЬМО ТОМАСА ХАЙНЕНА
     
     Милый Кир!
      Я не получил ответа на свое первое письмо: вероятно, оно затерялось в дороге.  К нам на раскопки приезжал один человек – Чжан Чжимань.  Это тот самый маг, за которым мы с отцом тогда специально ездили в Нанкин и который наотрез отказался помочь нам разобраться в наших проблемах.  И тут вдруг он приезжает – представляешь, как мы все были ошарашены? Даже Вибе – и тот… но о нем после.  Я, как ты знаешь, ни в какую магию не верю, и не поверил даже после всего, о чем ты хорошо знаешь.  Но я все равно ходил за этим колдуном – или кто он там? – как привязанный, просто из интереса.  В самом начале вел он себя, надо признаться, как конченый психопат: сперва потребовал, чтобы его срочно отвели осмотреть наши статуи, а, осмотрев (торчал там около четырех часов), заявил, что тут поработал человек, служащий нечистой силе, и что лепили этих солдат с мертвых.  В виде доказательства он принялся тыкать рукой в какие-то складки на коже (то есть, на глине) и убеждать нас, что таких складок никогда не бывает у живых.  Я лично не понял, какое это имеет отношение к делу, хотя слушал очень внимательно, а мой отец, кажется, больше всего боялся, что бесцеремонный колдун повредит статую.  Затем он потребовал, чтобы его оставили ночевать, и отец любезно предоставил ему великолепный гостиничный номер в виде одной недавно опустевшей палатки.  Я пытался протестовать, но тут вмешался Вибе и заявил, чтоб я не лез не в свои дела: мол, палатка – это всего лишь вещь, а вещь должна служить человеку. 
      Ночью я не спал – не от обиды, а просто не спалось – и все тут.  Вышел покурить (отец уже знает, что я курю, но делает вид, что ни о чем не догадывается), и тут, смотрю, идет этот маг.  Сперва я хотел проследить за ним, но потом решил, что это как-то по-мальчишески и недостойно будущего офицера, поэтому просто окликнул его и, стараясь быть любезным, спросил, удобно ли ему спать.  Чжан Чжимань не рассердился, увидев меня, а, кажется, даже обрадовался и предложил немного прогуляться вместе, на что я охотно согласился.