Шелковые одежды и красный плащ мандарина… какая им цена в Шэньси? Богатство и знатность человека определяет здесь количество фонтанов в его саду.  У его отца было двенадцать фонтанов – одни веселой смелой струей били вверх и походили на подпрыгивающего человека, другие имели вид важный и медлительный – издалека они напоминали плющ, карабкающийся вверх по отвесной стене.  Отец Янмина – знаменитый «земельный мастер», а проще говоря - «земляной червь» – редко видел свои фонтаны и еще реже – собственного сына.  Он изъездил весь великий Китай и знал его земли лучше, чем линии на ладони.  Его часто приглашали в знатные дома гадать о будущем, и отец исправно ездил, хотя и считал, вероятно, эти гадания пустой тратой времени.  « Недоумки хотят, чтоб комья засохшей глины предсказали им будущее.  Будет вам будущее, только платите деньги» - было написано на его брезгливом, одуловатом лице, когда он садился в присланный за ним экипаж.  Янмин рано стал догадываться, что отец безнадежно скуп. 
      Каждый раз по возвращении из поездки он запирался в своей комнате и пересчитывал полученные деньги.  Дом ходил на цыпочках и прислушивался.  Из отцовской комнаты доносились то глухо выкрикиваемые ругательства, то довольное урчание.  «Кинули собаке кость – она и радуется…» - едва слышно бормотала мать Янмина, сухая, с острыми, выступающими вперед ключицами и постоянно шелушащимися губами.  Сын считал мать старухой и стеснялся, когда она выходила на улицу звать его.  Он видел, что отец не замечает ее, точно эта старая женщина, когда-то давно родившая ему сына, превратилась в ненужную вещь – в какую-нибудь грубо вырезанную из дерева статуэтку или вытершуюся ценовку на стене.  Она слушала сытое урчание мужа над деньгами – и злилась, злилась.  Янмин знал: каждый раз, когда ей удается заполучить мелкую монету, она плетется на базар и просит нацедить в потемневшую деревянную кружку самого дешевого кислого вина.  Утром обыкновенно приходил ростовщик. 
      Дверь комнаты снова наглухо запиралась.  Ростовщик выходил обычно с красным лицом и укоризненно качал головой.  Отец неторопливо шел за ним и довольно потирал большие руки с коричневыми полосками земли под ногтями.  Он прекрасно знал, что является выгодным клиентом, и никогда не шел на уступки.  Почему этот обрюзгший человек с широким волевым ртом считался лучшим «земельным мастером» во всей провинции – знали, вероятно, только небесные силы.  Его пророчества часто сбывались. 
      На него была мода, как на покрой парадного халата или сорт редких глициний в саду.  Эта неприступная раздраженная душа пылала, тем не менее, страстью к единственной вещи на свете.  Вещью этой была земля.  Никто лучше него не смог бы найти счастливое место для могилы – так считали в Шэньси и в соседних провинциях; не желая в душе предсказывать будущее живым, он неподражаемо предсказывал его мертвым.  Для этого знаменитому «земляному червю» требовалось лишь взглянуть на место последнего упокоения.  «Добрые духи будут хранить в этом месте вечный сон твоего отца, о юноша» – проникновенно говорил он, и собравшиеся проливали слезы радостного умиления.  С теми, кто явно не интересовался мнением духов, он говорил обычно сухо и деловито.  За века могил накопилось столько, что нельзя было поглубже ковырнуть лопатой: того и гляди, наткнешься на человеческие кости. 
      В Китае нет, как известно, более верного способа заслужить казнь, чем нарушить покой мертвых.  Янмин наблюдал однажды, переполняясь ужасом и отвращением к происходящему, как избивали палками соседского мальчика: несчастный ставил ловушки на кротов в собственном саду и наткнулся на неизвестную могилу.  Отец чуял старые могилы - так волки в маньчжурских степях чуют добычу: придя на указанное место, он останавливался точно вкопанный, поднимал голову и долго втягивал носом воздух.  Он разбирался в могилах, как мудрецы разбираются в людях: едва взглянув на поверхность земли, мог сказать, сколько лет захоронению, мог назвать причину, по которой человек перешел в мир мертвых, умел определить даже, есть ли в могильной земле хоть мельчайшие частицы костей или остались лишь небольшие пустоты.  В последнем случае можно было спокойно хоронить на выбранное место нового покойника, ибо никому будет не под силу назвать это нарушением покоя мертвых. 
      В часы досуга он сидел в плетеном кресле и крутил в руках магический шар – с виду совсем обычный, ничем не примечательный гипсовый кругляш с неровной поверхностью.  Иногда он доставал из-за пояса полосатый мешочек и высыпал на стол горсть земли.  Это означало, что прежние ритуалы гадания наскучили клиентам и нужно придумать что-нибудь свежее – так считал Янмин.  О том, что же отец придумал в очередной раз, Янмин обычно узнавал из городских слухов, торча с мальчишками на базаре.  Слухи эти были нелепыми и бесконечными, они намертво прилипали к телу, точно оторванное крыло бабочки. 
     .  .  . 
      Янмин точно знал, что ни за что, даже под пыткой, не станет гадальщиком.  Как можно всю жизнь делать то, во что не веришь сам? Он был молод тогда, слишком молод и самонадеян.  При мысли же о том, что нужно будет выучиться определять счастливые места для могил, нервного болезненного подростка передергивало от ужаса.  Злые духи, не получив во власть тело, непременно отомстят «земляному червю» – он много раз слышал подобные истории и не боялся за отца лишь потому, что отец умел изгонять из земли злых духов – так он сам говорил своим клиентам.  Однажды вечером отец вызвал Янмина к себе.  В правой руке он держал небольшую глиняную кружку. 
      Увидев эту кружку, пятнадцатилетний Янмин задрожал.  Отец пристально оглядел его, точно пытался определить, можно ли доверить юнцу сокровенное знание.  Он хорошо разбирался в могилах, а не в людях, и не заметил дрожи в руках своего сына. 
     - Вырос,- сказал он кратко и кивнул на кружку.  – Иди теперь, понюхай.  Захватил для тебя землицы со свежей могилы. 
     Янмин задрожал еще больше. 
     « Не буду я ее нюхать…- твердо сказал он. - У меня нос заложен.  И вообще - я не трупный червь.  »
     Отец тяжело взглянул на него, по- мальчишески оттопырив нижнюю губу. 
     - А что я, по-твоему, трупный червь? В таком случае радуйся – ты каждый день трескаешь хлеб трупного червя…
     - Ты – другое дело.  И не попрекай меня своим хлебом, я с этого дня вообще ничего не буду есть…
     Отец тряхнул головой, точно отгонял овода. 
     - Это ты как себе знаешь.  Можешь и не поесть пару дней – ты вон какой толстяк.  Мужчины нашего рода всегда были стройными, учти это. 
      От злости и обиды Янмин перестал дрожать.  Он был пухляшом и терзался от этого, какого черта еще его попрекать?
      - Да, были стройными, - стараясь выглядеть спокойным, сказал он, глядя отцу в глаза.  – И не брали деньги за обман.  А ты обманываешь людей своим гаданием, придумываешь всякую всячину, а деньги отдаешь ростовщику.