Человек хочет знать правду о своем будущем с одной-единственной целью – подчинить его себе.  Поэтому-то будущее интересует его порою даже больше, чем настоящее – по крайней мере, не меньше. 
      Твоя задача – никогда, не при каких обстоятельствах не говорить им этой правды, ибо, узнав свое будущее, человек не успокоится на этом – он непременно попытается изменить его.  Как правило, это приводит к поистине ужасным последствиям.  Поэтому-то «земляной червь» и должен уметь гадать - чтобы случайно не сказать никому правды.  Разумеешь?
     Янмин ошарашенно захлопал глазами: оказывается, он до сих пор ничего не знал о своем отце. 
     - Разумею.  Но ведь сам-то «земляной червь» получается, знает правду? Ты же только что говорил обратное…
     Отец устало закрыл глаза. 
     - Дурак.  Ничего я тебе не говорил.  Для того, чтобы знать правду о прошлом и будущем человека, вовсе необязательно смешивать землю со всякой дрянью вроде ртути или киновари и проводить долгие обряды.  Иногда достаточно просто внимательно посмотреть человеку в лицо.  Ты помнишь госпожу Дэй, супругу сборщика податей?
     - Ту, что умерла на прошлой неделе?
     - Ее самую.  Я ездил ей гадать за три месяца до смерти – смерть уже была написана у нее на лице: изменился цвет кожи, вокруг глаз проступали оранжевые «круги ада» - я потом научу тебя видеть их.  Я, разумеется, ничего не сказал ей – и не столько из сострадания к самой умирающей, сколько … Впрочем, вот я тебя спрошу: что, по твоему, стала бы делать госпожа, узнав о приближающейся смерти?
     Янмин наморщил лоб в раздумье. 
     - Не напрягайся – я сам тебе скажу: поспешила бы с подготовкой «эликсира бессмертия», чтобы пожить еще хоть немного – в бессмертие эта умная женщина не верила, а в отсрочку смерти – пожалуйста.  Ты слыхал про «эликсиры бессмертия»?
     - Говорят, Повелитель Неба и Земли велел сделать такой эликсир? – проявил осведомленность сын (он слышал об этом в базарный день от хромого судьи из Кантона). 
     - Да, говорят.  Но рецептов- то всяких полным-полно.  Один из них состоит в том, чтобы закатать в бочку с раскаленным воском рыжеволосого мальчика, который еще не щиплет первый пух на лице, а по ночам не портит простыни.  А потом отколупывать кусочки застывшего воска и класть под язык – вот тебе и весь рецепт бессмертия. 
     - А этот мальчик умрет? – спросил Янмин, хотя и сам понимал глупость вопроса. 
     - Мученической смертью.  Капни-ка себе на руку раскаленным воском – взвоешь.  Так суть моего рассказа в том, что в доме госпожи Дэй жили пять или шесть таких мальчиков, я сам их видел.  Расскажи я госпоже о близкой смерти – пожалуй, никто из этих заложников бессмертия не уцелел бы. 
     - Но ведь теперь все узнают, что ты ошибся в своем гадании…
     Отец похлопал Янмина по плечу. 
     - Да нет же, дурачок.  Я сказал госпоже, что ее ждет блаженная неизвестность… Госпожа обрадовалась – говорили, она бегала за молоденьким писцом из Суда, равнодушным к ней.  А я имел в виду не взаимную любовь, а смерть – только и всего. 
     Янмин был поражен: такой человек как его отец стал спасать каких-то мальчиков…
     Как ни крути, ему, сыну знаменитого «земляного мастера», тоже придется доказывать, что он не трус и достоин своего отца. 
      Но ни про трусость, ни про башню Малышей отец в тот последний вечер не сказал больше ни слова. 
     .  .  . 
      Он решил отправиться туда на следующий день, едва рассвело.  Идти было близко.  Если ступать решительным шагом настоящего мужчины пятнадцати с половиной лет – то путь займет около часа.  Если же плестись мелким, семенящим девчоночьим шагом – чуть поболе, но все равно башня Малышей находилась близко от города, прямо возле дороги – в удушливый летний день проезжающие вовсю нахлестывали коней и задерживали дыхание, чтобы не вдыхать сладкий запах разложения. 
      Виною всему была дороговизна похорон – за гроб, пусть даже маленький, за место на кладбище надо платить, а где взять деньги? На базаре поговаривали, что за последние десять лет рис и овощи подскочили в цене ровно в десять раз, овцы почти круглый год болели чесоткой, в жаркие летние дни младенцы умирали как мухи, а в башню Малышей разрешалось спустить трупик бесплатно – такова милость городских властей.  Последние два года тропинка к башне заросла, лестница покрылась густым мхом, трупы детей из окрестных деревень почему-то больше не опускали туда, а ведь совсем недавно новых обитателей башни привозили даже с другого конца города. 
      Поговаривали, что башня доверху набита детскими костями – поэтому ее и закрыли.  Янмин сам много раз по дороге в город приглядывался к этому невзрачному серому строению, по форме больше похожему на кривой колпак арестанта, чем на настоящую башню.  Мать как-то раз обмолвилась, что там, должно быть, на самом дне этого жуткого каменного сосуда покоится тельце его новорожденной сестры – отец когда-то пожалел денег, чтобы купить для крошечной дочери участок на кладбище.  Янмин в ответ лишь пожал плечами тогда.  Он не помнил никакой сестры.  Теперь ему предстояло увидеть то, что от нее осталось – если, конечно, то, что осталось, не расклевали дикие ястребы: они постоянно раньше кружились над открытым люком башни.  Но теперь не было даже ястребов, не было вообще никого и ничего: ни птиц, ни людей, ни повозок на дороге.  Казалось, в мире существовал теперь только запах – тошнотворный, липкий, заставляющий слезиться глаза.  Чем ближе подходил Янмин к злосчастному строению, тем больнее хлестали по ногам дикие травы: сперва колючий шарпей, оставляющий на ногах синие полосы, потом – какие-то мохнатые ростки, а уж возле самой башни все заросло крапивой – и пришлось закрывать глаза и стискивать зубы, чтобы подобраться ближе.  Никаких могил здесь, судя по всему, не было – неужели отец говорил неправду?
      Что ж, очень может быть: решил провести дурака - сына.  Как бы не так, не на того нарвался! Янмин в ярости скрипнул зубами и отбросил в сторону железный прут.  Пусть отец сам занимается ерундой и тычет этой дрянью в землю, а он вернется домой – с него хватит! Мало того, что все тело саднит от крапивных ожогов… Да, но… Как же тогда он докажет, что приближался к башне? Отец опять обзовет его трусом и скажет, что Янмин, сын «земляного червя», боится покойников.  Как видно, придется залезть в башню и вытащить оттуда какую-нибудь костяшку – если проделать это быстро, авось души умерших не успеют опомниться и позвать на помощь демонов.  Наверное, не успеют… Выхода в любом случае не было.  Сын «земляного червя» передернул плечами и решительно направился к заросшей мхом, рассыпающейся лестнице. 
     .  .  . 
      Впоследствии Янмин никогда не мог вспомнить, что заставило его лишиться чувств.  Может быть, запах? Но к запаху он привык, когда поднимался по лестнице… Спуститься вниз оказалось до смешного легко – из люка торчали края деревянной лестницы – изрядно подгнившей, но зато доходившей до самого пола.  Это обрадовало Янмина: что за радость спускаться в эту дыру по веревке? Хотя веревкой он, на всякий случай, все-таки обвязался: чего доброго, лестница рухнет под его тяжестью, что тогда? Он задержал дыхание (чтоб не сойти с ума от этих ароматов) и начал быстро спускаться в темноту.  Никаких костей до потолка в башне не было – сперва Янмин вообще ничего не мог разглядеть из-за темноты – казалось, даже страшный запах смерти куда-то исчез, и пахло теперь свежими, недозрелыми яблоками.  Янмин пригляделся – увидел целую россыпь белых яблок внизу под собой – зачем они тут? Обычные яблоки, разве что покрупнее обыкновенных… Вот чудеса! Какие все-таки дураки те, кто боится смерти! Он спустился ниже и увидел, что ошибся.  Никаких яблок не было.  Внизу его ждали десятки запрокинутых лиц.  Они отчаянно зазывали храбреца к себе, улыбаясь маленькими беззубыми ртами.  Глаз почти ни у кого не было, но обитатели башни явно и без них хорошо ориентировались в темноте.  То, на что упал сын «земляного червя», спрыгнув с лестницы, оказалось трупом девочки – подростка, довольно хорошо сохранившимся, и совершенно обнаженным – должно быть, родственники поскупились купить ей одежду…
      Глаза девочки были широко раскрыты и неотрывно смотрели на Янмина, одна грудь была изъедена, вероятно, мышами или птицами, другая, с маленьким продолговатым соском, напоминала бутон лотоса.  Янмин попытался встать, но не мог шевельнуться.