– Так вот: этот парень, по прозвищу «Бешеный Кот», позагорав пару часиков в канге, поведал мне по секрету, что сбежал потому, что не хочет умирать молодым и боится смерти.  Соображаешь?
     Янмин кивнул.  Шихуанди продолжал:
     - Пока еще никаких беспорядков в городе нет – это понятно.  Но не сегодня-завтра они могут начаться: волнения в армии – дело не шуточное.  Подумать только – моя «Железная стая» не хочет идти за мной.  – Шихуанди схватился за голову.  Янмин неопределенно пожал плечами. 
     - Все люди боятся смерти, мой Император.  Если солдаты узнали обо всем, да еще можно только представить, с какими невероятными подробностями…
     Шихуанди топнул ногой, оставив на ковре скол глины с тупоносого, военного башмака. 
     - Не говори ты мне чушь… не могу слышать.  «Все боятся смерти…» А я, ты думаешь, не боюсь ее? Просто нужно уметь бояться красиво, по-человечески, а не как этот… беглый недоумок.  Умный человек думает, что можно сделать, чтобы остаться в веках, ну, хотя бы в памяти потомков, если уж не удастся по-другому.  Думаешь, для чего я задумал всю эту канитель с армией? Для страны – ясно, но ведь и о себе тоже думал.  Стране нужна бессмертная армия, и, если страна ее получит, это сделает бессмертным ее создателя, как иначе?
     Янмин осторожно спросил (он уже понял: спасение в смелости, даже грубости):
     - А почему Вы тогда не хотите разделить судьбу своих бессмертных солдат?
     Щихуанди неожиданно смутился – Янмину показалось - почти до злых, бессильных слез, как подросток, которого упрекают в трусости. 
     - Потому что… ну, одним словом, нельзя оставлять страну без Императора, так? Сыновья еще маленькие, а я, между прочим, и собираюсь разделить судьбу армии… не сейчас, конечно, а когда придет мой черед умирать. 
     Янмин ухмыльнулся про себя : «Нужен ты будешь армии, старый башмак…»
     Шихуанди вдруг посмотрел на Янмина жалобно, как младший.  – Что можно сделать, Янмин?
     Янмин молчал минуту – веско и зло.  Потом осторожно спросил:
     - В каком смысле?
     Шихуанди неожиданно вспылил:
     - Ты всегда такой непонятливый? «В смысле…» Я спрашиваю: каким образом прикончить этих оборванцев, чтоб они не пропали… ну, для нашего дела? Тела ведь не должны быть повреждены?
     Янмин удивился, несмотря на всю свою злость – Шихуанди нужны в будущем солдаты, готовые бунтовать против Императора? Он-то был уверен… Впрочем… Закивал согласно:
     - Конечно, мой Император… Тела желательно оставить нетронутыми… И прибавил как бы невзначай: - Можно использовать яд, размешанный в вине.  Он вызовет галлюцинации, неподвижность, и тут… Мы не теряли даром времени, мой Император. 
     Шихуанди неподвижно смотрел исподлобья – как он страшен, этот невыросший мальчик, волчина, убийца!
     - Ну хорошо… Яд значит яд… Что требуется от меня?
     Янмин посмотрел Императору в глаза – как равному, как мертвому. 
     - Нужно собрать их вместе – в поле или где-нибудь еще – чтобы солдаты находились как можно теснее друг к другу.  И нужны люди – обученные, понятливые…
     Шихуанди тряхнул вихрастой головой.  На впалых щеках обозначились желваки. 
     - Твоих людей тебе недостаточно?
     Янмин вдруг сделался весел, терпелив. 
     - Моих недостаточно.  Нужно будет наполнять кружки, раздавать их солдатам.  Дело это, как Вы понимаете, не быстрое.  Главное – правильно рассадить солдат, их ведь там не два и не три десятка. 
     - Ладно! – Щихуанди хмуро мотнул головой.  – Рассадить, я думаю, будет не трудно – солдатам объявят, что я хочу говорить с ними – я и поговорю… Пообещаю выдать им
     «проклятого Кантонца»… тебя, Янмин, тебя – раздраженно добавил он, заметив непонимающий взгляд собеседника. 
     Янмин поднял брови. 
     - Но… я не понимаю, мой Император.  Если меня выдадут солдатам…
     Шихуанди вдруг хрипло рассмеялся и обнял его за плечи:
     - И понимать нечего.  Я с тобой не расстанусь, не бойся.  Собрать солдат на Ястребином поле, или где там, – мое дело, а не твое.  Только ты уж не оплошай, Янмин, прошу тебя… Эти дураки вовремя решили позлить меня… - Шихуанди легонько ударил его кулаком между лопаток. 
     - Ну, чего ты молчишь, Янмин?
     Янмин улыбнулся Императору как равному.  Смерть, кажется, на этот раз поворачивалась к нему спиной. 
     .  .  . 
      Но Смерть вертлява, как пятилетний ребенок – в этом Янмин убедился, едва сойдя с последней ступеньки одного из бесчисленных черных ходов дворца, пахнущих сыростью и мышами.  Он не услышал – скорее, почувствовал за спиной чье-то судорожное дыхание, и не успел оглянуться, как шершавая, непроницаемая ткань скользнула на лицо, сдавила шею, забилась в рот.  Невидимая, бесшумная сила больно стянула пленнику руки и ноги, швырнула к какой-то стене – оглушенный ударом, Янмин все-таки успел услышать, как за стеной фыркнула лошадь.  Он прижался к холодному полу – со страстью, с наслаждением.  Под полом что-то застучало – колеса? Во рту чувствовался противный сладкий привкус – очевидно, лицо разбито в кровь.  Хорош же он будет в гробу, впрочем, какая разница? Может, и гроба-то никакого не будет: государственных преступников не хоронят в гробах.  Или для него все-таки сделают исключение? Янмин поморщился с досадой: чушь, чушь! Не самое это страшное – лежать без гроба! А вот что сделает с ним после смерти нечистая сила, которой он невидимо служил все эти годы? Станет мучить, пытать, прикладывать к лицу раскаленные прутья? Хорошо бы, если так! Но Магия Смерти придерживается иного мнения, и оно, это мнение, неоспоримо: попавший в руки нечистой силы после смерти просто исчезает, превращается в ничто - безвозвратно гаснет сознание, в мозгу, который хранил в себе целую прекрасную, лучшую из лучших, непохожую на другие, человеческую жизнь, начинаются процессы разложения… Человек просто прекращает существовать – и любые самые страшные мучения, по сравнению с этим, - детская забава. 
      Судорога отчаяния ожила, заиграла от этой мысли около горла, точно блесна в чистой воде – его не будет! Он исчезнет – навсегда, безвозвратно! И нельзя, невозможно никакими силами, изменить это! Он, гадальщик на костях, знаменитый мастер «дела молчания» Янмин, владелец большого красивого дома в центре Кантона, больше не будет существовать, забудет свое детство, девочку в Башне, учителя Лян Аина, казнь отца… И все останется, как прежде, а, может, и не как прежде, но какая, собственно, разница? Внезапно тряска прекратилась, послышался треск распахиваемой двери.  Сделалось светлее, легкий, едва заметный запах дымка осторожно коснулся ноздрей.  Янмин в ужасе зажмурился: вот и все, сейчас, сейчас… Оглушенный своим страхом, он оставался безучастным, когда его кинули на траву, сорвали с головы мешок.  Огляделся: под ним – теплая земля, люди в монашеских балахонах поодаль жгут траву – отсюда, вероятно, и запах дымка, какие-то приземистые домики, маленький, невзрачный даосский храм – в монастырь, что ли, привезли?
      «Живой он там, не подох от страха?» - раздался где-то поблизости хриплый, нетерпеливый голос.  Янмин узнал Шихуанди.  Люди, окружавшие Янмина, торопливо расступились, образовав просвет.  Он отчетливо видел теперь, как Шихуанди неспешной, гуляющей походкой приближается к нему, и ждал его приближения, как ждут смерти – обреченно, молча.  Шихуанди подошел к лежащему и легонько ткнул его в бок носком ботинка, измазанного глиной. 
     - Вот что, Янмин…Буду говорить прямо: есть у меня подозрение, что ты мошенник.  Сейчас я позову одного человека – ты его знаешь: даосский монах, бывший маг, правда, раскаявшийся… Но вывести жулика на чистую воду он поможет, не беспокойся, несмотря на всю свою святость.  – Шихуанди закашлялся.  – Ну так вот…Ты изложишь ему свою дурацкую идею – с бальзамированием, с ядами, с просьбами назначить тебя на должность хранителя, расскажешь, каким образом ты и твои задохлики собираетесь бальзамировать всю мою «Железную стаю» одновременно.  И, если он признает, что ты мошенник и задумал все это для того, чтоб спасти свою шкуру, то… Одним словом, лучше признайся сам – тогда умрешь относительно не больно. 
      Янмин машинально ответил:
     - Я не боюсь боли. 
     Шихуанди засмеялся.  Следом заржали оба колесничих. 
     - А чего ты боишься, интересно знать? Хотя можешь не говорить – я и сам знаю.  – Он подошел вплотную к Янмину, просунул узловатый палец под воротник, заглянул в лицо. 
     - Смерти ты боишься, голубчик, смер-ти… Как и все, служащие нечистой силе.  Вот полезут у тебя хлопья из хребта…
     - Откуда Вы знаете? – спокойно перебил Янмин – он отчего-то вдруг перестал бояться.  Добавил дерзко: – Это Вы боитесь смерти, а я боюсь того, что за нею последует. 
     - Да уж знаю… - Шихуанди отпустил его воротник и брезгливо вытер руку о плащ.