.  ну, это, в конце концов, не имеет прямого отношения к делу… и вот, возле палатки Симоны, они увидели того солдата… да нет, именно солдата, а не просто бродягу: он был в военной форме, и не просто в военной форме, а… да не дежурил Кир специально около Симониной палатки… разве не ясно – он шел мимо вместе с Хайненом.  Ну так вот – солдат был в форме, как две капли воды, похожей на одежду глиняных солдат… да, точно видели… оба… нет, они не сошли с ума… и ничего не пили накануне, кроме кофе… да, рассмотрели хорошо.  Что делал? Ничего он не делал – просто стоял… да никак особо не выглядел: молодой – может, двадцать с небольшим – темноволосый, словом - обычный китаеза, может, только ростом чуть повыше среднего…
      Все, что говорилось сейчас, было чистой правдой – увидев этого парня в военной форме, больше похожей на карнавальный костюм, они оба в первое мгновенье обомлели так, что утратили дар речи – и Кир, и его начальник.  Солдат в допотопной одежде стоял в нескольких шагах от них, стоял в-пол-оборота и неотрывно смотрел на палатку.  Луна ярко светила на его обветренное, загорелое лицо.  Петер обрел самообладание раньше.  Толкнул в бок Кира: «Ну чего ты, очнись! Какой-нибудь местный сумасшедший… или просто молодой обормот: решил попугать доверчивых археологов…» Тем не менее, оба они ничем не выдавали пока своего присутствия – не из-за страха, нет, просто было не до конца ясно, как поступить. 
     И, лишь когда странный парень сделал шаг к палатке, Кир окликнул его дрожащим от возмущения и непонятного страха голосом: « Эй, Вы кто? Что Вам здесь надо?» Неизвестный воин, или кто он там, ничего не ответил – даже не взглянул в их сторону… И тут только Кир понял, почему к его возмущению и гневу примешивается этот страх: солдат… Симона ведь тоже говорила о каком-то солдате… и тогда, на заброшенной дороге, они встретили солдата… жаль только: Кир в тот раз не рассмотрел его хорошенько.  Но страх – чепуха, когда возле палатки Симоны ошивается сумасшедший, - и Кир бросился вперед.  Петер удержал его: «Постой, дай-ка я сам, я все-таки начальник…» И, сделав несколько быстрых шагов вперед, схватил этого ряженого за плечо:
     « Ну, вот что, герой… Приходить по ночам на территорию археологического лагеря и подглядывать за женщинами – не самое благородное в мире занятие.  Я Петер Хайнен, начальник группы… Для начала скажи, с кем мы имеем честь… а не то получишь в лоб.  Мы с приятелем, хоть и не одеваемся солдатами, но вывеску тебе вполне в состоянии разукрасить очень даже по-военному, ясно? Будешь как рождественский пирог, может, даже красивее… ой…что это… как? В первую секунду Кир ничего не понял…Он ясно видел: вот стоит Петер, еще не успевший даже опустить руку, которой держал любвеобильного юнца за плечо… но где же сам солдат? Его не было – ни рядом с Петером… ни возле палатки… нигде… Но Киром овладела ярость – он уже просто не мог себя остановить.  «Заскочил в палатку, собака!» - что было силы, заорал Кир, и, не обращая больше внимания на Петера, который, кажется, пытался его остановить, бросился в темноту палатки. 
      Испуганный голос Симоны встретил его на пороге, но Кир (на секунду обрадовавшийся голосу: значит, жива, цела…), заметался из стороны в сторону, обшаривал руками все, что попадалось, и выкрикивал такие ругательства, смысл которых фрау Вибе, к счастью, не могла понять по причине незнания русского языка.  Неизвестно сколько он еще метался бы и выкрикивал ругательства, если б душную темноту палатки не прорезал луч фонаря.  Хайнен! Раньше, чем Кир успел что-нибудь сказать, Петер схватил его за обе руки:
     - Слушай, ты очумел, что ли? Гляди, женщину перепугал до смерти… Я ведь орал тебе, что в палатку он не заскакивал, я же видел: у самого входа стоял… Простите нас великодушно, фрау Вибе…
     Последнюю фразу он произнес менее резким голосом, обернувшись к Симоне, которая глядела на них из угла палатки испуганными глазами. 
     - Я бы остановил Вашего спасителя сразу, фрау Вибе, - бегло стал объяснять Петер, не выпуская рук Кира, - но мне нужно было сперва обежать вокруг палатки…
     - За-зачем? – тихо спросила Симона – было непонятно, что она имеет в виду. 
     - Зачем? – Хайнен выпустил левую руку своего пленника.  – Возьми ты фонарь, Кир… перестань трястись.  – Да, видите ли, какое дело…
     В это мгновенье Кир сильно двинул его фонарем в бок.  Хайнен, кажется, понял…
     - Да видите ли… - снова начал он.  – Нам показалось, что Начальник сбесился и забежал к Вам в палатку.  В деревне, я недавно слышал, несколько случаев бешенства за последний месяц, а этот шелудивый дурак туда каждый день шляется: то ли подружку себе завел, то ли еще что…
     Симона встала во весь рост – маленькая, легкая, в расстегнутой наполовину мальчишеской рубашечке.  Она медленно, даже как будто устало проговорила:
     - Только не лгите мне, мальчики… Здесь опять был он…
     - Кто «он»? – одновременно, почти хором, спросили «мальчики». 
     - Он… этот солдат.  Я знаю – убежденно сказала Симона, слегка повысив голос: может быть, думала, что ее станут разубеждать? - Когда он где-то рядом со мной, всегда начинает сильно пахнуть земля… несильно, даже приятно… Тут же она испуганно подняла тонкие брови: - А где Томас, он жив?
     Петер неторопливо повернулся к выходу:
     - Жив, дрыхнет… Пойдем, Кир.  Спокойной ночи, Симона!
     Выйдя из палатки, они тотчас, не сговариваясь, закурили. 
     Петер искоса, внимательно, посмотрел на Кира:
     - Ну-у, дела… Слушай, а что ты думаешь обо всей этой истории?
     Кир отрывисто потряс головой – он все еще находился в каком-то оцепенении.  Едва выговорил:
     - Пес его знает… Пойдемте к Вибе!
     Петер растоптал окурок, сплюнул:
     - Пошли!
      И вот они вынуждены были потревожить профессора среди ночи - они были уверены, что в исключительных случаях это не выглядит нахальством, разве не так? – Хайнен не очень-то пасовал перед Вибе – это было видно: Вибе бесился, а Хайнен, наоборот, казался таким же спокойным и серьезным, как всегда.  Впрочем, язвительные словечки Вибе отпускал вовсе не по адресу Хайнена – совсем нет, они предназначались Киру.  Но Кир, обычно такой ершистый, тут почти не реагировал на них: еще не пришел в себя после пережитого.  Кир оттаял лишь в тот момент, когда услышал самые страшные, самые ранящие слова:
     « - Уезжайте с раскопок, если Вас здесь постоянно мучают привидения!» И тогда Кир ответил профессору.  Стараясь выглядеть безмятежным, Кир изрек фразу, которую еще минуту назад ни за что не посмел бы выговорить в присутствии Вибе. 
     - Никуда я не уеду, понятно? Я обязан спасти Симону!
     - От кого? – похоже, Вибе едва сдерживал себя. 
      Кир не знал, что отвечать, но отвечать что-то было надо: Вибе смотрел на него.  Сейчас профессор наверняка обзовет его идиотом – ну и пусть.  Набрав в легкие побольше воздуху, Кир выдохнул:
     - От того человека, про которого мы с Петером только что Вам рассказывали. 
     Вибе топнул ногой. 
     - Вы с Петером только что мне рассказывали глупость – уж простите за резкое слово.  Если быть до конца откровенным, от Вас, Хайнен, я никак не ожидал, что Вы будете таскаться с нашим русским гением ночью по лагерю и влипать в разные истории. 
      Кир умоляюще посмотрел на Петера, но тот лишь невозмутимо пожал плечами. 
     - Мы просто вышли прогуляться, а потом, когда увидели рядом с палатками постороннего, решили выяснить, кто он и что делает здесь в ночное время, на порядочном расстоянии от населенных пунктов.  Что в наших действиях было неверного – скажите, профессор? Я, между прочим, много раз говорил, что лагерь должен охраняться - хотя бы ночью.  Неужели мы поступили бы правильнее, если б, увидев этого солдата, просто скрылись в своих палатках? В конце концов – рядом находятся культурные ценности, которые тоже, заметьте, никем не охраняются – а если б этот тип решил украсть пару статуй? Или перебить их все втихомолку – где гарантия, что это не сумасшедший, не пьяница, просто не хулиган?
     Вибе досадливо поморщился – он, как видно, уже взял себя в руки. 
     - Я ведь не об этом сейчас говорю… Действовали вы абсолютно правильно – четко, продуманно.  Непонятно только, откуда берутся такие странные выводы: « оживший воин»… «исчезает бесследно»… «выслеживает Симону»… Какой-то авантюрист из местных - или их там несколько, что, кстати, более очевидно - шастает рядом с лагерем, а Вы уже готовы впадать в истерику и предполагать невесть что.  Да знаете Вы, что если я об этих Ваших домыслах сообщу первому же психиатру – он тотчас упрячет обоих в сумасшедший дом?
     Терпеть больше не было сил – Кир выступил вперед:
     - Не нас обоих, а нас троих… - начал, было, он, но Петер отодвинул его и заговорил сам – спокойно, уравновешенно, как будто речь шла о самых, что ни на есть, обычных вещах:
     - Нужно выставить охрану, профессор – это раз – чем скорее, тем лучше.  Лагерь желательно обнести забором – это два.  Перед отбоем необходимо внимательно осматривать местность – это три.  Ну и, в – четвертых, - зачем Киру уезжать из лагеря? Пусть занимается своими исследованиями – по - моему, чрезвычайно любопытными… Неожиданно он обернулся к Киру и сказал, обращаясь теперь к нему:
     - Забыл Вам сказать, вчера мы получили результаты из лаборатории… так вот: Ваше предположение, которое всем нам казалось абсурдом, полностью подтвердилось – фрагменты глины действительно содержат кровь – причем, скорее всего, человеческую – точно пока не установлено.  Там, в ответе из лаборатории, несколько десятков разных «за» и «против» - я их, честно говоря, не просматривал, да и зачем? Все равно ничего в этом не смыслю, а Вы, я думаю, сами прекрасно разберетесь…
      Кир почувствовал, как сердце разлетается на большие, неровные, глиняные осколки – он ничего не чувствовал сейчас, кроме оглушительного счастья.  На мгновенье – не более – он даже перестал страшиться за Симону.  Это его победа! Теперь он снова будет работать – и уж никто не запретит ему.  Какой же прекрасный человек Петер Хайнен, какой умница и, главное, смельчак отменный! Он бы даже, наверное, поцеловал Петера, если бы рядом не было Вибе, глядящего на них своими рыбьими глазами! А так - просто тепло пожал ему руку и ответил звонким, прерывающимся от счастья голосом:
     - Конечно, разберусь…
      И тут произошло что-то неотвратимое – как будто заговорил не сам профессор Вибе, а стены, потолок, степные камни заговорили его голосом:
     - Разбираться будете у себя в Союзе – Вас отзывают.  Сегодня утром я получил бумагу из консульства…
      Кир сдержал вскрик ужаса и отчаяния.  Это было невыносимо, с этим нельзя было смириться, как не может человек смириться со слепотой или смертью.  Он закрыл глаза: больше не на что было смотреть.  Острые неровные крошки терракоты медленно ползли по венам, застревали в сосудах, разрывали капилляры… У них, в отличие от Кира, имелась своя цель, заставляющая шевелиться – они рвались назад, к сердцу – к его сердцу.  У Кира этой цели не было – и он не шевелился больше.  « Вот Вибе так смешно машет рукой, а Петер, кажется, что-то говорит – утешать, что ли пытается?. . .  надо будет сегодня же написать этому… Чжану Чжиманю, умолять его приехать…и снова – Петер, степь, марево на горизонте…»
      Он стоял, привалившись спиной к чужой палатке, и чувствовал, как горячий ветер степи, смешанный с мелким, неровным песком, забирается за воротник ковбойки и назойливо щекочет шею. 
     .  .  . 
      Месяц промчался быстро и бестолково – занимались, в - основном, всякой чушью.  Маги бездельничали и чуть ли не каждый день предлагали новые способы быстрого возвращения к жизни нескольких тысяч лучников, арбалетчиков и колесничих – способы были один глупей другого.  Все это явно делалось для отвода глаз.