Чжан приблизился к маленькому покупателю костюма, приветливо глядящему на него своими странными, выпуклыми глазищами – как только иностранцы различают друг друга, если все они так похожи? «Приходи на речку…» - хотел сказать мальчику Чжан.  А вместо этого вдруг выпалил: «Не надо тебе костюм. . .  Все равно ты скоро умрешь…» Сказал – и сам изумился сказанному.  Он видел, как в замешательстве переглянулись родители паренька, а сам кандидат в покойники нисколько не испугался, и ядовито ответил Чжану: «Это тебе просто завидно, что мне всегда все покупают, а ты бедный и ходишь в лохмотьях…» Мать – видно, машинально – дернула мальчишку за руку: « Джек…».  Чжан развернулся и бросился прочь.  После смерти маленького Джека – спустя несколько дней после случая в магазине, он и вправду скончался от какой-то скоротечной болезни – вокруг Чжана со стремительной быстротой начал образовываться вакуум.  К мальчику тут же приклеилось прозвище «Чуящий смерть».  Знакомые мальчишки обходили его дом стороной и наотрез отказывались в школе садиться с ним за одну парту.  Старые дамы, наоборот, вдруг полюбили их дом – заходили к бабушке пить кофе и льстиво выспрашивали ее разрешения поговорить с необычным внуком.  Чжан убегал и обыкновенно отсиживался в покосившемся сарае возле реки – он вовсе не хотел предсказывать что-то этим развалинам: откуда он, в самом деле, должен знать их будущее? Самое скверное, что все это не замедлило сказаться на привычных способах заработка – чемоданы на станции он еще худо-бедно таскал, да и то только потому, что приезжие не знали о странной репутации своего носильщика, а вот о сборе роз, продаже рыбы и сердцевидок, и уж конечно, о чтении посланий на празднике Тай Янь пришлось теперь позабыть.  Случай с приветливым прежде гробовщиком окончательно добил Чжана: казалось бы, кого-кого, а его-то не должно было испугать глупое прозвище «Чуящий смерть». 
      Но, стоило Чжану в очередной раз приблизиться с раковинами к уютному глинобитному дому на окраине городка, как гробовщик сам выбежал навстречу, схватил его за руку и принялся оттаскивать подальше от своего жилища, приговаривая: «Уходи – и забудь сюда дорогу, парень!» Чжан, чувствуя, как к глазам подступают злые слезы, упирался и кричал: «Господин Бин… что с Вами? Это же я, Чжан… я принес раковины…» Господин Бин отпустил мальчика и смешно сложил на груди руки – точно буддийская монахиня на картине, за ненадобностью задвинутой бабушкой в угол прихожей: «Уходи, уходи… Люди не станут заказывать мои гробы, если узнают, что ты ходишь ко мне… Раз ты связался с бесом – пусть он и покупает у тебя сердцевидок!» Что оставалось делать? В тот же вечер он в первый раз согласился на разговор с одной из новых бабушкиных приятельниц – не из корысти, а просто плакал у себя в комнате и не успел вовремя удрать.  «Ладно, наплету что-нибудь – и пусть все от меня отвяжутся…» - подумал Чжан, усаживаясь на табурет перед полной, пахнущей потом и кухней женщиной с огромной родинкой на правой щеке.  Но тут снова произошло что-то странное: едва
      Чжан, поднял глаза на непрошеную гостью, как тотчас понял, что прекрасно знает ее будущее, ровно как настоящее и прошлое: прошлое – невзгоды, болезни, неблагодарность детей – были выведены на ее лице, настоящее – стирка на взыскательных заказчиц, увлеченное – до одышки, до судорог в ладонях - копание в цветнике и не менее увлеченный онанизм – оказалось проще простого прочесть по рукам, а будущее…будущее он видел так же ясно, как видишь дно мелкой, тихой реки, если смотришь на него в солнечный день.  Впоследствии он всегда говорил, что прошлое человека – это его лицо, настоящее – его руки, а вот рассказать будущее – тут и пригодится талант мага.  В тот вечер Чжан открыл для себя новый источник заработка – и деньги неожиданно полились широкой струей в карман его школьной курточки – ненужной больше, поскольку школу он тотчас бросил.  Спустя полгода, к нему уже приезжали клиентки из города – он предсказывал им будущее и давал советы, как лучше похоронить умершего родственника, чтоб он впоследствии не вмешивался в жизнь живых.  Так – то гадая, то таскаясь до изнеможения по кладбищам – Чжан дожил до шестнадцати лет.  В шестнадцать решил, что все, хватит, пора менять свою жизнь – иначе можно сгнить заживо в этом захолустье.  Денег было накоплено совсем немного, но Чжан, тем не менее, решил получить образование, и дальше уже профессионально заниматься своим делом. 
      Прослышав о том, что в Пекине уже несколько лет работает школа магии, юнец стремглав понесся туда, но, отучившись всего пару месяцев, убедился, что все это абсолютная чепуха и выколачивание денег с сынков богатых родителей.  Обучение стоило дорого: за один семестр нужно было выложить столько, сколько стоило арендовать на месяц помещение в центре Пекина, зато по окончании учебы выдавался диплом магистра, в котором черным по белому говорилось, что обладатель документа является профессиональным магом и может лечить, гадать, предсказывать будущее… ну и прочая чепуха, которой занимаются лоботрясы, именующие себя «белыми магами».  Большинство учеников « школы Магии», будучи людьми абсолютно бесталанными в выбранной области, насилу отсиживали положенные лекции и сдавали экзамены лишь потому, что считали магию сверхдоходным ремеслом, позволяющим без особого труда пополнить банковские счета.  Получив документ о профессиональном образовании, новоявленные маги подыскивали помещение, нанимали секретаря (не пристало же магистру самому отвечать на телефонные звонки и записывать дураков на прием), и первым делом аккуратно выставляли свой диплом на всеобщее обозрение – на этом абсолютная схожесть заканчивалась: дальше люди делились на категории.  Чжан, после нескольких месяцев бесцельного шатания по столичным салонам магии, научился с первого взгляда на главную стену приемной определять, к какому типу относится владелец диплома: если документ заключен в рамочку и повешен на незаметный наблюдателю гвоздь – маг, несомненно, человек обстоятельный, уверенный в своих сверхъестественных способностях и стремящийся честно отработать деньги, которые приносят к нему в салон безутешные вдовушки, жаждущие погадать о будущем, и пылкие влюбленные, желающие узнать, взаимна ли их страсть и удачна ли будет семейная жизнь с объектом этой страсти. 
      Эта категория магов, как правило, предпочитала заниматься любовными делами: как Чжан понял позднее, подобная стезя наиболее терпима к обману и самообману – по этой же причине, они крайне редко и неохотно брались за привороты.  Если диплом мага (шикарный, с гербовыми печатями) висел под стеклом, на крупном, бросающемся в глаза крючке, то, значит, хозяин салона выбрал магию как чрезвычайно доходное дело, позволяющее, к тому же, быстро разбогатеть – обыкновенно в таком салоне вся обстановка поражала если не роскошью, то дороговизной: мебель из красного дерева, бельгийские ковры, только-только входящие в моду, продуманный полумрак.  Люди этой категории никогда не брались за недорогие услуги – гадание или прочую чушь – они играли по-крупному и брали за свой красиво обставленный обман – составление личных гороскопов или изготовление амулетов – порою совершенно немыслимые деньги. 
      Нередко встречались салоны, где дипломы, подтверждающие сверхъестественные способности владельца, были приколоты обыкновенными кнопками к пожелтевшим обоям – эти салоны располагались в недорогих съемных квартирках и принимали ежедневно под свою крышу самых разных посетителей – от больных младенцев, принесенных сюда матерями, отчаявшимися в возможностях медицины, до стариков, смотрящих уже в могилу и хватающихся за магию как за последнюю соломинку на этом бесприютном свете.  Кому-то помогало незатейливое бормотание мага – и тогда несчастный начинал почитать владельца салона больше родного отца, бесконечно обращался к нему с новыми и новыми бедами и, разумеется, оставлял тут свои последние деньги.  Порою в салонах-квартирках случались скандалы – если вдруг умирал ребенок, которому несколько дней назад было обещано полное выздоровление и, в – будущем, обширное потомство, или завидный жених, владелец посудной лавки, не ведая о том, что его, с помощью приворота, собралась женить на себе соседка, немолодая девица с бельмами на обоих глазах, вдруг неожиданно сочетался браком с неизвестной сисястой вертихвосткой.  В такие неудачные дни двери салона закрывались наглухо и не открывались ни под каким видом, а по ту сторону дверей еще долго доносились глухие проклятья, прерываемые назойливым требованием вернуть «сиротские копейки».  Впрочем, именно в среде «квартирных» магов встречались порою на редкость искусные травники.  Бывали еще «прибежища колдунов» - никому и в голову не пришло бы назвать это салоном – находящиеся в совсем неподходящих местах: в подвалах, на чердаках, в кладбищенских будках.  Диплом мага в «прибежищах» не висел на стене, а помещался, как правило, сложенный вчетверо, в нагрудном кармане владельца, чтобы быть тотчас продемонстрированным в случае надобности.  Впрочем, клиенты «прибежищ», как правило, никогда не спрашивали диплома и даже вряд ли подозревали о его существовании у загадочного человека, к которому обращались с самым разными, мелкими и крупными, просьбами – избавить от зубной боли, помочь найти клад, сделать так, чтоб старик, за которым надоело ухаживать, поскорее отправился на корм земляным червям, вернуть мужа, десятый год живущего в доме богатой любовницы – и все прочее в таком же духе.  Обращались в «прибежища» люди, в - основном, невзрачные, бедно одетые, с больными, зачастую испитыми, лицами – не многим лучше выглядели и властелины самих «прибежищ» - часто это были неудачники, чья карьера не могла сложиться «из-за пагубного влияния чрезвычайных обстоятельств», как они сами утверждали.  И все-таки таинственность, с которой они держались, а еще более – жуткий, сумрачный вид их заброшенного жилища, оказывали должное воздействие на клиентов и помогали этим бедолагам зарабатывать несколько монет себе на пропитание и на каждодневную бутыль дешевого, разбавленного вина. 
     Открыв для себя все эти тонкости ремесла, Чжан пришел в уныние, почти – в отчаяние: неужели магия создана для обмана тех, кто не рассчитывает на себя и хочет изменить свою судьбу с помощью дипломированных мошенников? Сознание подсказывало: это не то, есть твое, другое, настоящее.  Пусть выпускники школы магии обманывают доверчивых дур - их на свете много, очень много – должно быть, тут виновата ленивая человеческая природа… Однако, у всех этих дур и дураков есть то, чего нет у него – деньги.  Хотя Чжан дал себе слово жить в столице настоящим аскетом – и старался по мере сил сдержать его, скудные сбережения почти полностью истаяли за два месяца учебы и последующие длинные дни бездействия.  В следующем месяце предстояло платить за обучение – чем он должен платить? Попытаться снова гадать? Но как найти клиента никому не известному провинциалу, когда на каждом шагу имеется салон магии с вожделенным дипломом на стенке? Подгоняемый голодом и страхом быть отчисленным из «Школы», Чжан, пристроился, было, как в детстве, таскать чемоданы на центральном вокзале, но в первый же день его прогнали оттуда восвояси местные носильщики, предупредив, что тот, кто отнимает у другого чашку риса, рискует потерять последние зубы.  Но удача все-таки, в конце концов, улыбнулась Чжану – недаром ведь он после всегда говорил, что в час его рождения светила были очень счастливо расположены в небе…
     .  .  . 
      Однажды, шатаясь по огромному городскому кладбищу, расположенному в западной части города, (на могилах, особенно свежих, всегда было чем поживиться – тут оставляли ячменные лепешки и сладости), Чжан увидел похоронную процессию - потянув носом воздух, без труда понял, что хоронят самоубийцу – кроме резкого древесного запаха, от тела расходились горячие волны и приятно грели лицо.  Высокая, заплаканная девушка – кровная родственница мертвого – теребила маленькими пальчиками кружевную косынку на пухлой, изящной шейке – до чего хороша, и, сразу видно, богачка! Могучий инстинкт пола – инстинкт молодого сильного животного непреодолимо притягивал взгляд Чжана к этому стройному тельцу в траурном платье, к распухшим губам и спелым, нежным векам – какая девушка! Вот если бы он был богат, то подошел бы к ней, усадил в свой автомобиль, а потом они остановились бы где-нибудь у безлюдной обочины – и тогда…! Чжан по привычке потряс головой – хотелось отогнать нелепые мысли, столь смешные в его нынешнем положении! Вздор, чушь! Не может она принадлежать ему и не будет она принадлежать ему – он мелковат и слишком потрепан для такого роскошного цветка! Но что она за чудо, и какое нежное, любящее сердце: вон как плачет о своем брате-самоубийце! Может быть, и Чжану покончить самоубийством? Это все-таки более благородный конец для мужчины, чем смерть от голода.  Неужто небесные силы не сжалятся над сиротой? Ему стало до слез жалко себя.  И в этот самый миг Чжан получил его – свое откровение свыше! Этим откровением стало лицо девушки, только что увиденной у свежей могилы: он зажмурил глаза и ясно увидел его мертвым, с рассеченной височной костью и некрасиво выпяченной нижней челюстью.  Чжан снова, что есть силы, потряс головой – хотел отогнать наваждение, но не тут-то было: панорама его грез расширилась – теперь он видел не только безжизненное лицо девушки, но и все вокруг – примятую траву, покосившийся каменный столб, перевернутый розовый кабриолет, непонятного происхождения воду, разлитую вокруг – это походило на опрокинутый, гигантский стакан с веткой цветущей дикой сливы.  Терять было нечего, ноги сами понесли его к красивой машине, припаркованной возле кладбища.  Чжан на негнущихся ногах приблизился к незнакомке, опустил руки по швам и, боясь, что его перебьют и прогонят восвояси, выпалил: «Вы умрете следующей в роду, если только не избавитесь от этого проклятого кабриолета… Месяц спустя, он перевернется на восточной шанхайской дороге…» Чжан смотрел в удивленное, но совсем не испуганное лицо девушки – вблизи оно оказалось еще красивее: разрез покрасневших от слез глаз напоминал зеленоватый, еще не до конца созревший плод миндаля, щеки были белы и нежны, точно кость праведника.  Он почувствовал, как замерли и оцепенели родственники, столпившиеся сиротливым полукругом, но не видел их: не было сил оторваться от этого восхитительного лица. 
     - Кто Вы? – после некоторого молчания спросила девушка.  – Голос у нее был чуть низкий, с какой-то цыганской хрипотцой – и это создавало странный контраст с влажной, душистой белизной щек.  – Почему Вы думаете, что я умру?
     Чжан нагнулся, чтоб очистить правый ботинок от налипшей глины, но тут же снова выпрямился и уставился на нее. 
     - Я не думаю… - объяснил он.  – Я знаю. 
     Чья-то тяжелая, бесцеремонная рука схватила его за рукав:
     - Мы приносим свои извинения, юноша, но нам некогда слушать Ваши глупости: как видите, здесь не театр, а похороны…
     Девушка сделала едва уловимый решительный жест рукой. 
     - Подождите… Садитесь со мной в машину, и по дороге расскажете все, что Вы знаете… Надеюсь, не боитесь? Кабриолет ведь, по Вашим словам, перевернется только спустя месяц, а доедем мы через час. 
     Гнусавый голос за спиной снова попытался возразить:
     - Чжан, милая, умоляю Вас… Ну что за странные причуды – приглашать в машину этого магистра шарлатанских искусств?
     Другой голос – женский - прошелестел:
     - И вообще, Чжан, будет лучше, если ты поедешь с нами, а твою машину поведет… ну, скажем, доктор…
     «Чжан? – как странно…» - только и успел подумать юный маг – девушка решительно отперла свой кабриолет и подтолкнула его внутрь. 
      Машина тронулась.  Чжан не спускал с незнакомки суетливых глаз – она сосредоточенно смотрела вперед и ни разу не взглянула на своего попутчика.  Когда отъехали на порядочное расстояние от кладбища, где с сегодняшнего дня обрел вечное пристанище ее неудачливый брат, спросила – так, словно речь шла о совершенно обычных вещах:
     - Вы занимаетесь магией?
     Чжан отрывисто произнес:
     - Да, с детства… Не выдержал, перевел разговор на другое:
     - А Вас зовут Чжан? Я думал – это мужское имя…
     Она равнодушно пожала плечами:
     - Ну и что с того? У нас в семье всем детям дают такое имя.  И моего брата, – она наконец-то поглядела на Чжана – ….  того, что сегодня похоронили… так же звали. 
     - Да, я знаю… - голос Чжана прозвучал почти радостно – он не ошибся. 
     - Знаете?- девушка наморщила лоб.