Еще имелось несколько складов, завод, а на окраине – старое здание больницы с пристроившимся вплотную к нему моргом, сразу за этими строениями располагалось голландское кладбище с массивными каменными изваяниями и потрескавшимися надгробиями.  Старинная архитектура домов завораживала.  Здания были построены основательно, на века, хоть они и несли на себе неизбежную печать времени.  Местами слезала краска, обнажая голые доски, где-то крошилась и отваливалась черепица.  Некоторые постройки были и вовсе необитаемыми.  Они смотрели в пространство своими пустыми глазницами окон и постепенно разрушались временем и непогодой.  Во всём городке, как оказалось, царило запустение, а редкие неприветливые и пугливые прохожие как будто стремились поскорее убраться с глухих улочек.  Именно таким предстал город Карстон перед молодым Эдвардом Брайтоном.  Он вдруг вообразил своего молодцеватого, неунывающего деда Хьюго, прибывшего в этот старый город с ветхими домами и пустынными улицами… Сложно было представить себе эту картину.  Ведь здешние жители совсем не горели желанием вести какие-то ни было беседы.  Брайтон ещё давно хотел посетить этот старинный, таинственный городок, который оброс слухами и легендами, как обрастает мхом и лишайником древняя скала, но ему это всё как-то не удавалось. 
     Эдвард, скрипнув дверью, вошёл в «Эрни Хёльцер» - одну из местных пивных.  Внутри стояла духота, воздух был насквозь прокуренным.  Из посетителей присутствовал лишь какой-то кудрявый мужчина, да и тот, посапывая и уронив голову на грудь, дремал.  Перед ним на столе стояла большая кружка с недопитым пивом, в котором устало барахталась оса в компании с дохлой мухой.  Хлебные крошки были рассыпаны по всему столу.  За барной стойкой никого не было. 
     - Простите, есть кто? – вежливо осведомился Эдвард.  Через несколько минут появился бармен.  Неспешной походкой он подошёл к стойке.  Выражение лица его было холодным, нос крючком, щёки впали, а чёрная повязка, скрывающая уродство вытекшего из глазницы органа зрения, предавала лицу несколько отталкивающее, даже угрожающее выражение.  Бармен, безучастно глядя единственным глазом на Брайтона, не произносил ни слова. 
     - Кружку пива, пожалуйста, - заказал молодой человек, нарушив неловкое молчание.  Он старался придерживаться рамок вежливости. 
     Через несколько минут Брайтон уже сидел за дальним столиком в углу этого убогого заведения и потихоньку потягивал пиво.  Мухи, натыкаясь на стены и потолок, вились над столом.  Совсем скоро Брайтон понял, что долго в такой духоте он сидеть не сможет.  Поэтому, расплатившись за пиво, он покинул дешёвую забегаловку.  На улице он отёр вспотевшее лицо носовым платком, протёр им стёкла очков и двинулся дальше.  Мимо пронеслось двое грязных и оборванных мальчишек.  И больше никого.  В одном из ближайших домов Брайтон заметил чьё-то лицо, однако оно быстро исчезло за шторами.  Теперь, вспоминая о всевозможных рассказах о старом городе и сделав несложные сопоставления с реальной картиной, молодой геолог полностью убедился в правдивости этих самых рассказов.  Городок и в самом деле пустовал, ветшал, тут словно бы прошёлся какой-то мор, словно чума выкосила большинство людей.  Старые дома, отваливающаяся краска и черепица, глубокие ямы и рытвины на мостовых, заколоченные наглухо ставни и двери, выбитые и потрескавшиеся стёкла в некоторых окнах, шныряющие тут и там грязные, взъерошенные крысы, шмыгающие в подворотни тощие кошки и множество отвратительных лоснящихся на свету тараканов.  На слабое биение жизни указывали только курящиеся местами печные трубы, развешанное на верёвках бельё, да яркий цветок в горошке на подоконнике.  Как же тут было уныло и печально. 
     Вниз по улице ковылял полуслепой участник недавно отгремевшей Мировой войны.  Он был одет в лохмотья, в руках держал потрёпанную шарманку, а на его плече сидел пёстрый, нахохлившийся попугай, любопытно озирающийся по сторонам.  Инвалид медленно закрутил ручку, и шарманка простуженно запела.  «Кому же он играет? Ведь на улице из конца в конец никого нет…» - дивился Брайтон этому чудному зрелищу.  Но шарманщик продолжал играть, а мелодия лилась над улицей. 
     Что же это за улица? Ага, Грейсон-Стрит.  На серое крыльцо дома № «8» на этой самой улице вышла какая-то старуха.  Приблизившись, Брайтон поразился тому, насколько старость может изменить человека.  Лицо этой пожилой женщины напоминало печёное яблоко – всё его испещряли глубокие морщины.  Ресниц и бровей вовсе не было, как не было и давно выпавших зубов – поэтому старческий рот начинался сразу под носом с горбинкой.  Глубоко запали воспалённые глаза.  В них застыли какая-то печаль, равнодушие к окружающей действительности.  Брайтон вспомнил, что нечто подобное он прочёл во взгляде старика, не ответившего на приветствие.  Это была какая-то, что ли, покорность обстоятельствам.  Эдвард направился к старухе, провожающей взглядом идущего в сторону часовни солдата-шарманщика. 
     - Да… Рэйл Бернеби… Раньше он был тут первым красавцем… А на войне сделался калекой на деревянном протезе… - произнесла скрипучим голосом старуха.  Кряхтя и подобрав подол неприметного платья, она уселась на верхнюю ступеньку разваливающегося крыльца. 
     Как выяснилось, Ургия Варгимайт – так звали старуху – оказалась вполне разговорчивой особой, она была тут, видимо, самой пожилой и самой мудрой женщиной, немало повидавшей на своём веку, ведь она только-только разменяла девятый десяток.  Эдвард Брайтон сел рядом со старухой, и она пустилась в своё повествование.  Всё то, о чём она говорила, почти постоянно пересекалось со всеми теми легендами, слухами и преданиями, которыми славились здешние места и существовали которые благодаря преемственности сменяющихся поколений.  Брайтон, прикинувшись туристом, с интересом слушал Ургию.  О каком-то, упомянутым старухой, таинственном Культе или Обществе Бессмертных, Брайтон никогда не слышал. 
     Примерно такую информацию услышал молодой человек: по старинной легенде с незапамятных времён на дне местных болот, именуемых, как известно, Трясиной Дьявола, поселилось чудовище неземного происхождения.  Начали пропадать люди – они попросту исчезали.  Сначала это происходило редко, а потом уже началась паника.  Люди в спешке стали покидать Карстон, и пропадали уже на выезде.  Когда-то Карстон, несмотря на свои малые размеры, был многочисленным.  А когда жители стали уезжать из него, его улицы и дома пустели, закрывались лавки, магазины и другие заведения.  Город оказался во власти каких-то потусторонних тёмных сил, люди испытывали суеверный страх, животный, всепоглощающий ужас перед лицом неведомого зла.  Распространились слухи, что некоторые люди стали приносить дары жуткому чудищу, обитающему на болотах.  И со временем люди стали получать определённые блага, жизнь в Карстоне стала налаживаться, даже некоторые горожане вернулись назад в свои дома.  Но город было уже не спасти.  Кое-кто продал душу самому дьяволу – появилась какая-то группа, некий культ, который стал кощунственным образом покланяться потусторонней твари из болот.