– Нет, Господи, сделай, чтобы это было не так!»
     - Вы меня как нарочно поджидали? - сспосил Иван, скрывая разочарование.  – Вон, даже пирог испекли…
     - Да, мне Петр Тарасович, дай Бог ему доброго здоровья, позвонил, что ты ко мне сегодня придешь! – ответила тетя Нина, накладывая в розеточку малинового варенья. 
     - Так вы знаете Заваляева?
     - Месяц назад познакомились, - Нина Петровна налила чай и присела напротив Ивана.  - Вежливый такой, представительный, интеллигентный.  Сказал, что журналист и занимается расследованием причин…
     На этих словах пенсионерка запнулась и вытерла набежавшие на глаза слезы. 
     - Так он распрашивал про отца?
     - Если бы ты знал, Ванечка, как мне его жалко! Такой молодой… только в мужскую пору входить стал… в самом зените своей жизни…
     Она всхлипнула, затем достала из кармана платок и аккуратно промокнула покрасневшие щеки:
     - Жить бы и жить! Какое несчастье, когда такие молодые уходят…
     По тому, с каким простосердечным горем она говорила, Иван понял, что Нина Петровна не предала памяти отца и не замешана в задуманной Заваляевым предвыборной пиар-подставе.  А вот в том, что Тараканыч собирается сделать какую-то гадость, Храмов нисколько не сомневался. 
     - О чем же вы разговаривали с Заваляевым? – настороженно поинтересовался Иван.  – Ведь он наверняка вас о чем-то расспрашивал?
     - Да знаешь, Ванечка, у всех этих журналистов одно на уме, - пенсионерка брезгливо махнула рукой, - кто с кем спал, кто кого ревновал… Да разве это главное, когда Никитушка, неожиданно взял, да умер!
     При упоминании имени отца Иван, опасаясь пропустить даже малейший намек о тех событиях, непроизвольно вцепился пальцами в кромку стола. 
     - Что вы ему рассказали?
     Пенсионерка виновато опустила глаза:
     - Разговорил он меня, Ванечка.  Ласковый такой, внимательный… Коньяк с собой принес, колбаску копченую…
     - Нина Петровна, без извинений… только, пожалуйста, скажите правду… мне очень важно знать!
     Пенсионерка тяжело встала из-за стола и подошла к окну:
     - В последнее время у твоих родителей что-то не заладилось.  Непонимание, вечные взаимные упреки, ссоры… Знаешь, Ванечка, я даже из-за этого с работы уволилась, чтобы не быть вечным арбитром.  Как раз за полгода до смерти Никиты.  Теперь локти кусаю, себя кляну, на чем стоит свет… Да разве этим горю поможешь?
     - Нина Петровна… - еле слышно повторил Храмов.  - Вспомните, о чем вы говорили. 
     - Он как произнес, что Елизавета теперь за Борюсика Зарю замуж вышла, так я сразу и проболталась, - плача ответила пенсионерка.  - Мол, из-за него все и случилось.  В конце апреля… мы на работе первое мая отмечали.  Тогда еще Никиту кредиторы срочно на переговоры вызвали, а его окаянный дружочек этим воспользовался.  Подпоил Елизавету, а потом вызвался домой отвезти.  А вместо этого уложил в свою постель… Грязная история вышла… Твой отец этого так пережить и не смог …
     
     ***
     Возвратившись домой, Иван, не раздеваясь, завалился на кровать и тут же забылся тяжелым и мучительным сном.  Ему чудилось, будто бы на землю с небес идет новый потоп, но вместо стремительных потоков воды движутся живые огненные волны, и у каждой из которых есть свое собственное имя, и свое знакомое лицо.  Одни выглядели нарочито рельефными, словно маски, другие, напротив, размытыми и смазанными, как акварели. 
     Прошедший сентябрь разложился перед ним, как фотографии в альбоме, и теперь чья-то незримая рука его стремительно пролистывала, предлагая Ивану в одно мгновение увидеть и пережить каждое прошедшее событие. 
     Огненный поток рос, приближался так, что Иван уже мог явственно различать странные обличия своих близких и тех людей, с которыми судьба или случай свел его в эти тревожные дни.  Личины поднимались вверх и танцевали в яростных небесах, оставляя за собой огненный шлейф, как горящие пои. 
     Ему виделась мать, устраивающая на могиле отца пьяную истерику своему любовнику; потом их сменил редактор Заваляев, прожигающий сигаретой акварельные глаза Великого князя Михаила Романова; за ним показался затравленный Лешечка, которого за непослушание наказывали электрическим током; на мгновение возник нелепо улыбавшийся Голицын, и тут же скрылся, растворяясь в нескончаемых больничных коридорах. 
     Иван понимал, что спит и, приложив усилие, может тут же положить конец своим бессмысленным мучениям.  Но он боялся прогнать свое странное видение, опасаясь никогда больше не увидеть Ее, не узнать, что уготовила Ей судьба в этом новом всемирном потопе.  Но сколько бы он не всматривался в надвигавшиеся огненные волны, среди них не находил своей Вари.  Словно они никогда наяву не встречались, и все случившееся между ними было не прошлым или настоящим, а всего лишь другим сном. 
     
     
     Глава 21.  По лезвию любви
     
     Он не знал, как долго стучали в его дверь.  Но стоящий за ней явно уходить не собирался, и был крайне настойчив, сумев пробиться сквозь поглотившую остатки сна густую пелену забытья. 
     Иван вздрогнул от неожиданности, увидев на пороге Варвару, дрожащую и промокшую от начавшегося с обеда дождя. 
     - Ты? – он растеряно пробежал взглядом по лестничной площадке, словно ожидая увидеть кого-то еще. 
     - Можно я войду? - Не дожидаясь приглашения Варвара прошла на кухню и присела на табурет.  – В прошлый раз мы плохо расстались… но ты не прогоняй меня сейчас… понимаешь, мне очень плохо, а идти не к кому…
     - Конечно, оставайся столько, сколько захочешь! – ответил Иван, обрадовавшись, что тем единственным, к кому она пошла в трудную минуту, оказался именно он.  - Подожди, ты вся сырая! Во что бы тебя переодеть? Сейчас придумаю!
     Заскочил в комнату и, пошарив в вещах, выудил длиннющую красную водолазку, которую ему подарила мама на Новый год, и которую он никогда не надевал. 
     - Слушай, ты пока попей чаю, а я сбегаю в магазин.  Быстро! А то у меня кроме заварки и пачки рафинада больше ничего нет. 
     Дождавшись, когда за Иваном захлопнется дверь, Варвара скинула с себя мокрую одежду и пошла в ванну.  Она включила душ и добавила горячей воды, насколько было возможно терпеть. 
     Огненные струи приятно обжигали тело, заставляя его становиться упругим и красным.  Варвара гнала от себя мысли о прошедшей ночи, в которую ее посвящали в ведьмы, но странная тоска сжимала и грызла сердце, как раз в том месте, где ее груди коснулся ритуальный кинжал. 
     Она долго и с тревогой рассматривала в зеркале ранку, но та, на удивление, практически зажила.  Остался лишь небольшой красный след, совсем как прилипшая к телу тонкая ниточка. 
     «А может, быть ведьмой не так уж и плохо? – неожиданно для себя подумала девушка, подставляя грудь под упругие горячие струи.  Чтобы выжить в этом мире, надо держаться кого-то сильного.  Раньше были ангелы в «Пирамиде»… Впрочем, они дали совсем немного… Что ж, пусть теперь на их место придет темная богиня Геката.  Посмотрим, с кем ей будет лучше!»
     Выключив душ и растирая полотенцем красивое сильное тело, Варвара каждой клеточкой ощутила, что ей безумно хочется жить, и она сделает все, чтобы не упустить свое счастье. 
     
     ***
     Из магазина Иван принес все, что в его представлении могло понравиться девушке: коробку шоколадных конфет, пирожные, фрукты, бутылку полусладкого красного вина. 
     - Как здорово! – оживилась Варвара, с удовольствием наблюдая, как кухонный столик заполнялся вкусностями.  – Скажи, как ты угадал? Это как раз то, чего я хотела больше всего!
     Опустошив пакеты, Иван взял девушку за руки и тихонько шепнул на ухо:
     - Тебе безумно идет красный цвет! Водолазка так похожа на тунику, а ты в ней – на царицу.  Даже на богиню!
     - Мне это приятно слышать, - улыбнувшись, шепнула в ответ Варвара.  – Тогда скажи, кто ты: мой раб или мой бог?
     Такого вопроса Иван ожидать никак не мог и, замешкавшись, прошептал:
     - Я твой певец… Аэд, как говорили древние эллины. 
     - Хорошо, пусть будет как! – засмеялась Варвара.  – Тогда и пировать мы с тобой должны, как было принято тысячу лет назад!
     - Нет, нет, - закачал головой Иван, - минимум две тысячи!
     - Вот и прекрасно! Значит, завалимся в постель и устроим пир на ложе?
     - Только моя кровать не очень-то тянет на «ложе», - усмехнулся Иван, - но да ладно, дотянем силой воображения.  Заставлял же Бальмонт своих почитателей увидеть райские сады, обставляя их горшками с геранью!
     - Бальмонт, это древний грек? – игриво поинтересовалась Варвара.  - Фамилия больше на французскую похожа. 
     - Это великий русский поэт!
     - Ага? Как Пушкин? – девушка удивленно посмотрела на Ивана, по выражению лица пытаясь понять, обманывает или говорит правду.  - Никогда о таком не слышала! Почитай что-нибудь!
     - Хорошо! Пусть будут «Горящие здания»!
     - Это такой стишок? – Варвара присела на постель и подняла бокал с вином. 
     - Нет, - снисходительно улыбнулся Иван.  – Так называется один из его сборников, с подзаголовком «лирика современной души».  Вот и хочется почувствовать, устарела душа за прошедший век или еще нет. 
     - Ну не томи! – Варвара пригубила вино и, усаживаясь так, чтобы соблазнительно обнажились ее бедра, повелительно приказала.  - Читай!
     Иван взволнованно отпил вина и прочитал стихотворение «со страстью», как было принято у символистов:
     Ты будешь чувства тайно-спящие, -
     И знаю, не затмит слеза
     Твои куда-то прочь глядящие,
     Твои неверные глаза. 
     Не знаю, смерть ли ты нежданная
     Иль нерожденная звезда…
     Но буду ждать тебя, желанная!
     Я БУДУ ЖДАТЬ ТЕБЯ ВСЕГДА!
     Варвара поманила его и, как хищница, бросилась на шею, опрокидывая тарелку с фруктами и разливая по кровати красное вино. 
     - Мне нравится, когда ты ТАК про меня говоришь!
     Ее губы впились в его губы с той отчаянной страстью, с которой человек борется за спасение своей жизни.  Она рычала от нетерпения и рвала пуговицы на его рубашке, до крови царапая грудь острыми ногтями.