. .  Не хотелось думать о том, что оружие лича в местах соприкосновения с телом еще живого человека, моментально вызывало в нем распространяющийся с невероятной скоростью процесс разложения. 
     - Только не это, - прошептала Мили и, повинуясь нахлынувшему импульсу, приложила ладонь к раненой ноге.  Воздух наполнился запахом паленой плоти.  Из глаз девушки хлынули слезы, с губ сорвался тяжелый стон, переросший в очередной пронзительный крик.  Верить в то, что прижигание сможет изжить убийственный яд, глупо.  Разве что замедлит неумолимый распад пока еще живой плоти.  Девушка дрожала всем телом, из груди вырывались тяжелые всхлипывания.  Волосы растрепались и бесформенным спутанным покрывалом упали на лицо. 
     - Берган, мы идем за тобой твоей же тропой, - одними губами произнесла Мили, стараясь не смотреть на пульсирующую от боли обожженную голень.  Как ни прискорбно было признавать, а собственное предсказание обретало жизнь. 
     Вскоре раздался приглушенный кашель Маркуса.  Воин попытался приподняться на локтях: лежа навзничь, никак не удавалось отдышаться, избавиться от ощущения омерзительного смрада.  Попытался и беспомощно рухнул обратно. 
     - Вот же проклятье, - прохрипел он, мутнеющими глазами взирая на свою правую руку, точнее на то, что от нее осталось.  Рука до самого локтя превратилась в кровавое месиво, истекающее все той же коричнево-красной жижей, что и раны Брика.  Кроме того, на лице воина виднелись неглубокие царапины, которые уже начали темнеть и набухать…
     - И почти не больно совсем, - голос Маркуса делался все тише и тише, кожа стремительно серела. 
     Мили обернулась и грубо выругалась, с досады больно впившись ногтями в нежные ладони.  Казалось, что все ее усилия были напрасны.  Лич, пусть и издохнув, но своего вполне добился.  Одного взгляда, брошенного на Маркуса, хватило, чтобы сказать: жить воину оставалось от силы несколько часов, пока омертвевшие ткани не затронут жизненно важные органы.  И это при благоприятном стечении обстоятельств - если зараза, попавшая в кровь, еще раньше не отравит весь организм, превратив его в ходячий сосуд, фонтанирующий гнилостной жижей. 
     Мили невидящими глазами смотрела на Маркуса.  На то, как кожа на его лице натягивается, черты становятся одутловатыми, из порезов начинает сочиться коричневатая сукровица.  Нет, для него время уже шло не на часы, а на минуты. 
     - Дура! Я должна была пресечь все пути к атаке.  Самоуверенная истеричка! – Мили чувствовала, как изнутри ее разрывает бессильная злость.  Горькие слезы душили.  Девушка выпустила амулет и вцепилась руками в неподатливую каменистую землю, словно та могла дать успокоение беснующимся мыслям.  - Может быть, то был один из хлыстов, что успел обрушился на нас, стоило снять щит? – чародейка самозабвенно погружалась в болото тяжелых, никому не нужных предположений.  Хотелось уйти от жестокой действительности.  Пусть даже спрятаться за собственными сумбурными мыслями. 
     - А есть разница? – внезапно отозвался Маркус.  – Что случилось, то случилось.  Ты сделала все, что могла.  Мы все были чересчур самоуверенны, - только теперь, осознавая, что жить осталось совсем немного, воин сдался.  Даже не сдался – смирился.  Всю жизнь он стремился быть лучшим в своей нехитрой профессии наемника.  Отчасти это удалось.  Из болезненного подкидыша он превратился в умелого бойца.  Но на этом все и закончилось.  Были сражения, щедрая добыча.  Но все куда-то ушло, без следа утекло сквозь пальцы.  Ни дома, ни семьи.  А теперь, судя по полученным ранениям, не было и будущего.  Лишь обида.  В первую очередь на бессмысленность собственной жизни.  А еще, как ни странно, на смерть.  За то, что она приходит в таком непотребном виде.  Сгнить заживо – такого он не пожелал бы и врагу. 
     Мили, которая находилась в полной уверенности, что воин провалился в беспамятство, от неожиданности вздрогнула.  Маркус не только оставался в сознании, но и сохранил ясный рассудок.  Гнетущие мысли немного отступили. 
     - Нет, разумеется, нам теперь вообще все без разницы, - девушка попыталась ободряюще улыбнуться, но не получилось.  Вместо этого вышла какая-то скорбная гримаса на бескровных губах. 
     - Как там Вивьен? - спросил Маркус, отворачиваясь от лежащего рядом Брика, по поводу судьбы которого вопросов уже не возникало. 
     Мили завертела головой, выискивая глазами алхимика.  Тот лежал на животе за ее спиной.  На первый взгляд, никаких видимых повреждений на его теле заметно не было, однако девушка уже боялась надеяться.  Слишком хорошо показали себя пепельные вихри, слишком эффективно умели они убивать - ни раненых, ни калек после себя, только аккуратные кучки полусгнившей воняющей плоти. 
     - Я не могу двинуться, - тяжело дыша, сказал Маркус.  Он в очередной раз попытался подняться, но смог лишь привстать.  – Проверь его, если сможешь. 
     - Эй, Вивьен, - чародейке с трудом удалось встать, и она нетвердой походкой, пошатываясь, побрела к распростертому телу.  При каждом шаге раненая нога напоминала о себе острой болью.  Девушка слышала, как скрипят ее собственные зубы, сжатые намертво. 
     “Только не стонать, только не стонать”, - билось в голове. 
     Остановившись подле все еще неподвижного Вивьена, Мили тяжело опустилась на колени и неловко попыталась перевернуть алхимика на спину.  Тот казался спящим, столь умиротворенным выглядело его лицо - спокойное, расслабленное.