Эта мысль глубоко засела в его сознании, и он стал грезить этим денежным кейсом.  Дневные переживания и мысли закономерно переместились в его сновидения, и он стал искать методы ограбления даже во сне. 
     Спустя некоторое время его навестила мать.  Она была поражена до глубины души, увидев, в каких условиях живет ее любимец, однако не пожелала помочь ему.  Аделаида пришла сообщить, что доктор Лоренье с понедельника ожидает его на прием. 
     ­- Подлечишься немного, будешь вести себя примерно, и я уговорю отца смягчить тебе наказание, – сказала она на прощание. 
     Бенджамин обиделся на мать, он привык видеть в ней заступницу, но на сей раз она не собиралась поддержать его.  Обида укрепила в нем решение обокрасть Мелвила.  Он и не думал идти на прием к психиатру.  "Зачем лечиться от того, чему подвержены все люди? – думал он.  – Я же не идиот! Лучше потратить свое время с пользой – придумать, как обчистить этого простофилю Мелвила". 
     Денежный кейс соседа стал для него неким символом свободы и лучом надежды в стремлении выбраться из этого общежития.  Бенджамин хотел сделаться светской звездой и хорошо знал, что нужно для этого предпринять.  Для начала необходимо было иметь небольшое состояние, потом поработать над саморекламой, появляться почаще на приемах и благотворительных вечерах и стать настолько известным, чтобы любой твой поступок был воспринят как нечто восхитительное, экстраординарное и достойное подражания.  Однако приступить к осуществлению задуманного он мог только при наличии хороших денег.  Заработать большую сумму было невозможно, по крайней мере, в короткий срок.  И, кроме того, Бенджамин не хотел терять времени на труд, он не привык работать.  "Работают только муравьи в муравейнике, – полагал он.  – А пауки строят паутину и ждут своей добычи".  Такой добычей в его представлении был Мелвил. 
     Деньги, предоставленные ему матерью для лечения и пропитания, Бенджамин потратил на покупку конопли у торговцев общежития.  Выжить в таких условиях могли только лишь безумные или обкуренные.  Вечером в коридорах общежития стоял легкий одурманивающий дымок, от которого чувство счастья разливалось по всему телу, и убожество окружающей обстановки больше не теребило сознание и не унижало самолюбие.  Только сейчас Бенджамин понимал, почему к этому дурману прибегают богачи и нищие.  Первые оттого, что делать нечего, а вторые оттого, что никакие труды не приносили желаемых доходов.  Лишь представители среднего класса имели ясный рассудок, но их Дюпен вообще не принимал за людей.  Они, в его представлении, были ни рыбой, ни мясом, ни конфетой, ни …….  Быть причисленным к среднему классу считалось для него чем-то более унизительным, чем просить милостыню в метро. 
     Купив травку у местной мелкоты, Бенджамин снискал себе право считаться своим.  Cannabis Sativa, или конопля, нужна была ему не только для того, чтобы выжить в чудовищных условиях и не сдохнуть жалкой тараканьей смертью, но и для того, чтобы заставить Мелвила пристраститься к анаше.  Он начал промывку мозгов Мелвила, восхваляя все преимущества и совершенства дурмана.  Он столько дней кряду превозносил это чудо человеческой выдумки, что, в конце концов, уговорил соседа хотя бы раз оттянуться.  Организм Мелвила был настолько пропитан никотином, что нескольких оттяжек ему не хватило, чтобы понять весь описываемый приятелем кайф.  Однако потом он почувствовал неописуемый сдвиг в мозгах, как будто его сзади неожиданно стукнули кирпичом по голове.  Он ощутил головокружение и приятное онемение мыслей.  Комната его буквально преобразилась, посветлела, стала необыкновенно большой и просторной.  Его больше ничего не стесняло, не душило и не угнетало.  В душе появилось какое-то особое спокойствие и безмятежность – он был в кайфе.  Это приятное ощущение оторвало Мелвила от реального мира и унесло далеко-далеко – туда, где никакие заботы не будут донимать его.  Он оттягивался снова и снова, пока полностью не отключился с самокруткой в руке. 
     Этого эффекта и ожидал Бенджамин.  Теперь надо было только забрать заветный кейс.  Вот только было еще одно препятствие на его пути – Эдда Мелвил.  Отец не разрешал ей выходить из комнаты одной, и это обстоятельство помешало Бенджамину достичь своей цели, но он не упал духом.  Мелвил остался бы в таком состоянии до самого утра, и ограбить его можно было глубокой ночью, когда девочка спала.  Чтобы Эдда не волновалась за отца, Бенджамин укрыл его одеялом и велел не будить.  Девочка прислушалась к словам Дюпена, видя в нем приличного человека.  Она и предположить себе не могла, что замыслил "дядя Бен". 
     В томительном ожидании Бенджамин провел несколько часов.  Он готов был пойти на ограбление, как вдруг услышал крики и шум в коридоре.  Высунулся наружу и опешил – комната Мелвила горела! Языки пламени охватили деревянную дверь, пройти внутрь и спасти находившихся там людей было невозможно.  Только сейчас Бенджамин вспомнил, что не забрал у Мелвила самокрутку марихуаны, которая, вероятно, и стала причиной пожара. 
     ­- Эдда! – вскрикнул Дюпен и бросился к комнате. 
     Никто из подоспевших соседей не рискнул открыть дверь, они только окатывали ее водой снаружи.  Бенджамин понимал, что, открыв дверь, и сам попадет под шквал огня.  Но чувство вины вселило в него отвагу.  Он велел всем отдалиться оттуда и, сильно пнув дверь ногой, бросился в сторону.  Огромный всполох пламени вырвался наружу и вновь вернулся в комнату. 
     ­- Одеяло! – крикнул Дюпен.  – Дайте мне одеяло!
     Услужливые соседи, намочив одеяло, набросили его на голову Бенджамина и он, укутавшись, вбежал в комнату.  В ярком свете пламени было не разобрать, что где находится.  Мелвил погиб от огня, все так же сидя в кресле.  Дочери его нигде не было. 
     ­- Эдда! Эдда! – позвал Бенджамин. 
     ­- Дядя Бен… я здесь… – услышал он напуганный голос девочки.  Она сидела в углу комнаты у окна, съежившись и дрожа от страха. 
     Бенджамин подбежал к ней, взял на руки и, укутав одеялом, выбежал из комнаты. 
     Пламя перескочило и в другие помещения общежития, после чего началась всеобщая паника.  Все бросились к выходу.  Бенджамин не оставил Эдду и вынес ее из здания.