Неожиданно защемило сердце.  Всё-таки это было несправедливо: когда кто-то покупал своим детям шмотки на «бонны», у неё из всей «фирмы» была только линялая польская майка; когда кто-то сорил валютой в «Березке», она месяц копила на «Сникерс»… У чьих-то родителей были дачи, машины, и они привозили из ГДР мелки сорока восьми цветов… Для её родителей выезд в соцстрану был и остался несбыточной мечтой.  То же самое повторялось сейчас: у Даши были «Сникерсы», «Баунти», джинсы и кроссовки – то, чего не было в асином детстве – но всегда, во дворе и в школе, находился кружок детей побогаче. . .  почти все дети были богаче Даши. . . 
     Ася взяла парочку леденцов.  Только почему-то вкус был горьковат, как у дореволюционной ландрина… Нет.  Нет, это была горчинка блокадных леденцов из сладкой земли и переплавленного сахара разбомбленных Бадавских складов. 
     - На экскурсию!
     Откуда, откуда у неё память о том, какими были леденцы в блокадном Ленинграде? Блокаду пережила её бабушка, не она.  Но Анастасия чувствовала вкус горьковатого ландрина и земли. 
     - Натали, ко мне! – взвизгнула Ирина. 
     Наташа бросила скакалку и, поднимая ногами тучи пыли, поплелась к матери.  Две девочки, аськина Даша и соловьёвская Катерина остались без партнёрши. 
     - Эй, а я? - окликнула девчонку Даша.  - Я вам двоим крутила, а мне теперь кто?
     Натали не повела ухом. 
     Даша оглянулась на Катерину: та со злостью смотрела вслед Наташе.  Она остро завидовала её многочисленным туфелькам, брючкам, дорогому мобильнику, бижутерии от Сваровски.  Каждый вечер в гостинице раздавался истерический рёв Катьки: «Ей ку-у-упили-и-и! И мне ку-у-пи-и-и-и!»
     - Я тогда сама попрыгаю?
     Катя резко обернулась, вырвала скакалку и, сверкая глазами, крикнула:
     - Иди на своей прыгай! Тьфу на тебя! Тьфу!
     Скакалка… Шестьдесят рублей! Смешно – она пойдёт и купит Дашке такую же.  Но дело не в скакалке; правду говорят, что нет никого более жесткого чем дети –дети, воспитанные злыми родителями. . .  Ася отвернулась, чтобы не видеть глаза дочки.  «Даша – сильная девочка», - прошептала она себе в который раз.  Что она могла ещё сделать? Только научить дочь быть такой же сильной, как она.  Не показывать обиду.  Научиться с достоинством отойти в сторону и плакать только в подушку. 
     Герр Рихард внимательно посмотрел на девочку и сказал:
     - А сейчас мы будем кушать местный вкусный пирог. 
     Лучшая пшеничная мука, смолотая на берегах Рейна, а начинка – капуста с зайчатиной!
     Герр говорил почти на чистом русском.  «Ах да, он же служил. . . », - подумалось Асе и ей стало чуть стыдно оттого, что вот теперь они, потомки победителей, принимают благотворительную помощь от раскаявшихся эсэсовцев. . . 
     Анастасия взяла за руку дочь и пошла по горной дороге вслед за растянувшейся цепочкой экскурсантов. 
     - Либенштайн и Штерренберг, «братья-враги», разделены меж собой «стеной раздора», - рассказывала экскурсовод, и её голос, сталкиваясь с выкриками малышни и негромкими словами Рихарда, рождали под сводами тройное и пятикратное эхо. 
     - Вы не думали, что ваша жизнь могла бы сложиться иначе? - внимательно глядя на Анастасию, спросил Рихард. 
     Ася покраснела.  «Наверное, - подумала она.  - Наверное, могло быть иначе. . . ». 
     - Нет, - уверенно тряхнула головой.  - Я счастлива…
     Рихард кивнул, потом медленно пошёл вдоль стен, пальцем ведя по вековой копоти. 
     - Представьте – в этом очаге несколько веков не горел огонь. . .  Тут запекали целых оленей, туров, вепрей. . .  Прошли столетия, а мы всё ещё можем ощутить на пальцах сладость дыма и горечь сажи. . . 
     . . .  Благоговение, объявшее Анастасию от осознания древности этого места, отмело прочь все мысли.  Слушая Рихарда, она не заметила, как они отстали от основной группы. 
     - Даша? Даша?. .  – Ася почувствовала, как её обнимает страх. 
     - Пойдёмте, поищем, - Рихард, увидев панику на лице женщины, галантно взял её под руку.  Он, несмотря на годы, держался прямо и очень ровно.  - Не могла девочка забежать далеко. 
     Он властно увлёк её за собой, и только миновав несколько переходов и лестниц, Анастасия осмелилась спросить:
     - Да где же она, и куда мы идём? – Асе было ощутимо не по себе. 
     Длинные белые волосы Рихарда лежали на плечах недвижимо, а он будто плыл сквозь сгустившийся воздух.