- Нет, нет! - Ася закрыла глаза руками, придавила веки, чувствуя-видя-ощущая болезненные звездочки в темноте. 
     Но призрачная дымка сочилась сквозь пальцы, под веки. . .  Она свободна, она посвящает себя карьере, приводит к себе в квартиру мужчин, ездит по свету, тратит деньги только на себя, наслаждается жизнью. . . 
     - Зачем вам это?! - вой её прокатился по каменным переходам воем раненной волчицы. 
     - Однажды женщина моего рода родила ребенка. . .  В те времена бастарды имели несколько иные права, чем ныне, точнее – вовсе их не имели; а матери, осмелившиеся родить дитя греха, становились на ступень ниже своих более осмотрительных товарок. . .  Эта женщина вскоре убедилась, как непросто прокормить ребенка без отца. . .  В те времена повсеместно существовал обычай – при закладке замков и мостов замуровывать человека в камень стен, чтобы стояли те здания и мосты вечно.  Я не стану перечислять все беды, свалившиеся на наш род и приведший замки Либенштайн и Штерренберг к братоубийственной резне и запустению! Тому есть много легенд… Но я-то знаю, в чём корень бед! Я должен освободить душу девочки.  Ваша Даша займёт её место. 
     . . .  Голос Рихард был спокоен и нетороплив.  Он вёл рукой вдоль стены, палец скользил по закопчённому камню, словно следя за буквами истории, высеченными самим временем. . . 
     - . . .  кушал пирог.  Мать стояла рядом, и ребенок, полагая, что с ним играют, кричал: «мама! А я тебя вижу! Мама! А я тебя всё ещё вижу! А вот теперь не вижу, мамочка. . .  Эй! Сделайте мне щёлку, чтобы снова можно было видеть маму!» Строитель, клавший известь, заплакал и отступил от стены.  Дело закончил его ученик – молодой и циничный.  А женщина развернулась и ушла. 
     Ася вгляделась в глаза ребенка, с ужасом ощутив, что проваливается в вековую тьму.  Тоска, боль и обида, сконцентрировавшиеся в сером омуте глаз девчушки, были помножены на столетия плена.  Прозрачные кисти обречённо лежали на призрачных коленях.  Светлые волосы и рубашонка укрывали измождённое тельце. 
     - Она умерла от голода, - прокомментировал Рихард, проследив за взглядом Аси.  - Увы, строители были достаточно гуманны, чтобы оставить ей небольшое отверстие для воздуха, но обладали недостаточной фантазией для того, чтобы вообразить, что будет с ребёнком, когда он съест свой пирог. 
     - А жажда?
     - Слизывала влагу со стен.  Здесь ужасно сыро и промозгло.  Чувствуете?
     Анастасия молчала, с ужасом представляя мать, которая была способна на подобное злодеяние. 
     - Если вы думаете, что мать ребёнка желала помочь строительству, вы ошибаетесь.  Она его продала.  Она, конечно, хотела мужа, хотела законных детей. . .  Впрочем, вы представляете, Ася, что бы ждало незаконнорожденное дитя в том страшном, далёком и чуждом нам мире?
     Призрачная девочка сидела в нише, поджав ноги.  Заметно было, что тут не распрямишься: не ляжешь, не встанешь.  Каменный мешок. 
     - А если я откажусь?
     Рихард пожал плечами. 
     - Вы не выйдете из этого замка. 
     Внезапно навалившаяся тяжесть подогнула колени.  Анастасия почувствовала, как низок свод зала, как близко дыхание подземелий, какие груды камня нависли над её плечами, какие лабиринты таятся в этом чудесном замке в долине Рейна. . . 
     - Подумайте, Анастасия Игоревна.  Или вы добровольно оставляете свою малышку на беззаботную роль маленького приведения – детям так нравится сериал про Каспера! – и освобождаете уставшую от этой роли средневековую девочку. . .  Или тургруппа обнаружит, что Даша исчезла, а вас, Ася, придавило глыбой в обрушившемся переходе. 
     Анастасия села на холодный каменный пол, глядя в бесконечно усталые глаза тысячелетней девочки.  Она не чувствовала к ней никакой злобы или неприязни.  Нет, не она виновата в том, что хочет покоя после стольких веков одиночества и пустоты.  Она – такая же жертва, жертва. .