Этот силуэт он не спутал бы ни с каким другим. 
     — Наташа! Ты?
     Она призывно помахала ему рукой.  Кравец, не веря своим глазам, приблизился. 
     — Ты как здесь оказалась? Ведь ты…
     Она нетерпеливо отмахнулась. 
     — Сейчас не время.  Пошли.  До поезда осталось меньше часа…
     Шагая рядом с Наташей через проходные дворы, Кравец искоса поглядывал на нее.  Но она молчала, будто не замечая его взгляда.  Под ногами поскрипывал снег, порывы ветра заставляли серебристые струи, падающие с неба, лететь почти горизонтально, и от этого создавалась иллюзия, будто дома, деревья, фонарные столбы раскачиваются и теряют четкие очертания, как во сне. 
     Кравец с трудом сдерживался, чтобы не задать Наташе вопрос, который так и рвался наружу.  Спрашивать, пожалуй, не стоило, чтобы не переступить грань, за которой начиналось безумие.  Но он не выдержал. 
     — Наташа.  Там, в подъезде… ну… — слова не шли у него с языка. 
     — Что?
     — Только что в подъезде… это ты все устроила?
     — Ты о чем?
     — Не притворяйся.  Ты знаешь — о чем!
     — Ты шутишь?! Как, по-твоему, я могла это устроить? Сам ведь удивлялся — почему они не караулят тебя дома? Вот они и решили покараулить.  И милиция, и эти.  Так совпало. 
     — Кто ты?
     — Ну пожалуйста, перестань! Не здесь и не сейчас.  Времени совсем мало. 
     Кравец погрозил ей пальцем. 
     — Я знаю, кто ты…
     — Вот и замечательно.  Какие мы проницательные!
     — У нас все будет хорошо, правда?
     — А как ты думаешь?
     — Герберт из Орильяка… — сказал Кравец в пространство.  — И стал он в итоге Римским Папой Сильвестром Вторым.  Ни больше, ни меньше. 
     — Костя, что с тобой? — В голосе Наташи мелькнуло беспокойство. 
     Она впервые назвала его по имени.  Кравец на ходу вдруг вскинул руку и принялся изо всей силы тереть лоб.  Наташа выжидательно молчала. 
     — Ладно, чепуха, — сказал Кравец.  — Не обращай внимания… Так куда, ты говоришь, мы поедем?
     
     Эпилог
     
     …Я отключил телефон и мобильник.  Не пожарная команда, в конце концов, ничего страшного, если кто и не дозвонится.  Наташа все равно не позвонит.  Она просто появится, когда настанет срок.  Ее мобильник тоже отключен, а наша семейная “девятка” стоит в гараже.  В таких случаях машина ей не нужна.  Я, конечно же, беспокоюсь.  Я просто не нахожу себе места.  И все-таки я почти привык к тому, что Наташа время от времени, будто по неведомому зову растворяется в темноте этого чужого мне города. 
     Из колонок музыкального центра позвякивает гитара кудрявого героя вчерашних дней: “Он был старше ее.  Она была хороша.  В ее маленьком теле гостила душа… Он любил ее — она любила летать по ночам. ”
     Звук на минимуме, чтобы не разбудить Аленку, которая дрыхнет в детской в обнимку с очередным плюшевым покемоном одного с ней роста.  Сколько я ни вдалбливал, что сериал вредный, зомбирует детей и даже был запрещен в некоторых странах — толку никакого.  Наташа сама вместе с дочерью прилипает к телевизору и упоенно смотрит эту чушь.  Я порой пристально вглядываюсь в нашу Аленку.  У нее такие же как у матери восхитительные рыжие волосы, огнем вспыхивающие на солнце, но в полнолуние она спит спокойно.  И я надеюсь, что так будет всегда, если тот давно умерший англичашка, специалист по лесным нимфам, не ошибался… Иногда мне кажется, что у меня две дочки… пока Наташа не исчезает. 
     Я больше не пытаюсь полететь вслед за ней.  С этим ничего поделать нельзя — я и не стараюсь.  Она, наверное, изменяет мне иногда, но не в такие часы.  Я догадываюсь, где она бывает, а потому молчу…
      Я понимаю, что все происшедшее с нами могло быть лишь цепью удивительных случайностей и совпадений, имеющих вполне рациональное объяснение.  Но едва возникает эта здравая мысль, появляется Чокнутый Виталик — как живой, с рюмкой в одной руке и надкушенным помидором в другой.  Он тычет в меня этим помидором, будто насмехаясь — сам ты чокнутый! Дружок, похоже, крепко накапал мне на мозги.  Недаром говорят, что безумие — заразный недуг.  Где он сейчас и что с ним? Я не знаю.  Я вообще ничего не знаю о том, что творится в родном Удачинске. 
     …Тогда, несколько лет назад, во время нашего бегства я чувствовал себя словно во сне.  И на перрон этого огромного города вышел из вагона как лунатик.  Наташа… она все как-то сразу устроила, мы почти не скитались.  Мои новые документы ни у кого не вызвали подозрений.  Директор коммерческого книжного издательства (Наташин, черт побери, друг!) после нашей короткой беседы вызвал кадровичку, и я, будто по волшебству, оказался при деле.  После встречи с Наташей в моей жизни многое происходило, словно по волшебству, и я давно не пытаюсь угадать, что ждет меня, всех нас, впереди.  В одном лишь, пожалуй, я уверен: Римским папой я не сделаюсь никогда. 
     Деньги в издательстве крутятся большие.  Получив гонорар за переписывание русским языком серии дебильных детективов, я испытал легкое потрясение.  (Интересно, сколько наварил на своих сочинениях раскрученный автор?) Мы с Наташей вынули из загашника пачку “зелени”, которую привезли с собой, и вскоре переехали из съемной квартиры в собственную. 
     Директор издательства пригласил меня и без обиняков поинтересовался, не соглашусь ли я “побатрачить”? Уай нот, как говорят герои американских боевиков.  Мне дали пачку отпечатанных на принтере листов — “скелет” очередной детективной серии.  Здесь требовалась не редактура, мне предстояло тупо написать эти чертовы романы, воплотив в литературную форму криминально-эротические фантазии известного беллетриста.