– Зря мы это делаем, зря, – сокрушался Зубрей, хмуря кустистые седые брови и потрясая длинной белой бородой, доходившей до самой оторочки его маленьких стоптанных ботфорт.  И без прежней уверенности в голосе добавил:


     – Подумаешь, всего ничего, двести-триста зим подсчётов по моим схемам – и мы были бы у цели!


     – Это ты зря волнуешься, Зубрей, – пробасил в ответ Сметней.  Он был почти на целую голову выше Зубрея, в три раза проворней, и борода у него была не такой длинной – зато пышной и рыжей – но оба едва достигали прохожим до пояса, а иным были и по колено.  Они были одеты как все другие схронники – в тёмно-синие камзолы с оторочкой, такие же синие штаны и ботфорты.  Правда, состояние их одежд очень разнилось: щедро запятнанный камзол Зубрея был почти серым от пыли и сверкал засаленными потёртостями, а штаны грозились разразиться зловещими дырами.  Судя по всему, хозяина сего наряда такое незначительное обстоятельство волновало в очень малой степени.  Состояние бороды тоже заставляло желать лучшего с точки зрения местных цирюльников.  В остальном же этот предмет мог притянуть только взгляды натуралистов – его седая борода была спутанной, торчала в разные стороны клочьями и местами шевелилась от поселившихся там неизвестных существ магического вида.  Благодаря им поверхность этой замечательной во всех отношениях бороды, в темноте высвечивалась всполохами сиреневого огня, что придавало Зубрею ещё большую значительность.  Колпак на голове был донельзя смят и выглядел так, словно его не надевали на голову уже целую тысячу лет, добрую часть которых он провалялся в запылённом и забитом барахлом сундуке.  Единственное, что выглядело ухоженным, были маленькие, круглые окуляры, в бронзовой оправе у Зазубрея на носу.  Через них его глазки, почти полностью закрытые седыми мохнатыми бровями, очень внимательно смотрели на мир, и он то и дело снимал их с носа и протирал потрёпанным платочком.  Впрочем, откровенно говоря, кроме внимания никто не прочитал бы в глазах Зазубри ни любопытства, ни интереса – все его чаяния и заботы остались на время в его обиталище, откуда он вылез лишь по настоятельной просьбе Сметнея. 


     Сметней был полной противоположностью Зубрея.  «Высокий», широкоплечий – будучи уродливым карликом для большинства людей – он был красавцем среди маленьких сморщенных схронников в своём ухоженном и красивом камзоле, маленьком колпаке и сверкающих синевой начищенных ботфортах с серебряными пряжками.  Сметней светился от довольства, но производил однако впечатление сведущего в делах схронника, а это было весьма редким качеством для их народца.  Ярко рыжая причёсанная борода лежала ровно и красиво, а взгляд глубоко посаженных оранжевых глаз был цепким и не упускал ни малейшей детали из того, что творилось вокруг. 


     Был у них и третий спутник, но тот ни разу не подал голоса за все те несколько часов их пути по кривым улочкам древнего города Бадостана.  Этот третий схронник был намного моложе своих собратьев, о чём говорило его имя – Младей – и безбородое лицо, открытый взгляд тёмных без зрачков глаз и более светлый оттенок синей одёжи.  Он не влезал в разговоры старших по крайней мере по трём причинам: во-первых, они были старшими и обычно сами спрашивали, если хотели узнать его мнение.  Во-вторых, разговор не был ему интересен как таковой, ибо его исход Младею был известен: раз они идут к знату, значит Сметней уже взял верх в этом споре.  В-третьих, мысли его были заняты совершенно другим. 


     Редкие прохожие с любопытством и опаской оглядывались на схронников, пробиравшихся сквозь толпу – не часто увидишь сразу трёх, да ещё на улице среди бела дня.  Все трое, напустив на себя исключительно важный и таинственный вид, который по давней традиции завсегда напускали на себя схронники, появляясь на людях, шагали себе вперед. 


     Старый знат, к которому они направлялись, жил на окраине города, тогда как дом, в котором водились три схронника, располагался в самом центре.  В своё время это был один из богатейших особняков города и выбор схронников пал на него именно благодаря тому уюту, что ждал их внутри.  Было это, однако, двести зим назад, тогда как нынешние его хозяева – потомки тех, с кем схронники заключили соглашение – были сущими простофилями и транжирами.  По этой причине Зубрей перестал общаться с хозяевами особняка ещё зим полста назад, когда умер престарелый драв Отста, а два с десятка зим уже и на глаза им не показывался…


     … – Что это за дедушки малые, пап? – поинтересовался людской детеныш у своего родителя, продавца книг, глядевшего на шумную улицу из-за прилавка, заложенного плетеными разномастными книгами, книжечками и книжищами. 


     – Тише ты! – испуганно шикнул на него его отец полушёпотом. 


     – Почему? – тихо спросил сразу присмиревший несмышлёныш. 


     – А потому, – уже чуть спокойнее продолжил торговец, глядя вслед удаляющимся фигуркам в синих камзолах, – что это не те существа, с которыми стоит ругаться.  Если их обидеть, даже ненароком, они могут очень рассердиться и тогда горе тебе!


     Испуганный малыш глядел на отца такими круглыми глазами, что тот невольно смягчился и улыбнулся. 


     – Не пугайся, Вени, – сказал он.  – Эти схронники, скорее всего, не очень опасны.  Судя по всему им не было дела до твоих слов.  Их вообще редко можно увидеть на улице, поэтому нам сегодня повезло. 


     – Расскажи о них, пап, - попросил малыш. 


     – Что ж, – согласился отец.  – Слушай.  Происхождение этих существ неизвестно.  Знаем мы достоверно только одно – они напрямую зависят от людей.  Но не так, как, например, домовые, а скорее как кошки.  Да.  Те самые, что сами по себе. 


     Ещё в те далёкие времена, маленький барсучок, когда люди осели в определённой местности, забросили свои кочевые привычки и стали обустраивать себе жильё, устав от бесконечных скитаний, стали появляться слухи и легенды о существовании схронников.  Люди обустраивались по разному: кто в пещерах, кто в норах, а кто-то даже стал строить себе дома из камня и деревьев.  Одновременно с этим люди стали замечать, что в самых тёмных углах жилища появляются странные существа, которые с хозяевами почти не общаются и занимаются своими никому не понятными делами. 


     – Они – домовые! – воскликнул парнишка, которому показалось, что он кое-что понял. 


     – Нет, сынок, покачал головой отец.  – Батюшка домовой – дух дома, это хозяин.  А схронники, так, приживалы.  Ютятся себе, иногда с людьми общаются.  Где ты домового видел? Тот настоящий хозяин.  Всё по своему делает и на глаза никогда не показывается.  Раньше они, как и домовые, жили во всех домах, теперь нет.  Теперь стало их очень мало, с людьми знаться стали намного реже.  Сейчас чаще так стало: приходит к хозяину дома и, если раньше сам заводился, то теперь разрешения просит поселиться на неопределённый срок.  А в награду обещает, что в тот день, когда схронник покинет его дом, придёт большое пребольшое счастье.  И те кто проявлял гостеприимство к схроннику, ни разу не пожалели – сбывается обещание.  Правда трудность есть одна: схронник может и на два дня поселиться, а может на двести зим.  Вот поди разберись – тебе счастье достанется или твоим правнукам.  Так-то с этими схронниками.  Говорят, не из нашего они мира и кто знает, может, когда-нибудь вовсе уйдут от нас….  Но вот кто впрямь ведает про схронников больше всех, так это твой дядюшка Аррой.  Он в своё время зело ими интересовался.  Так что, если нынешней осенью поедем ему на хутор, не забудь порасспросить его хорошенько, ладно, Вени?


     – Ладно, пап!


     – А ты алфавит выучил? – строго поинтересовался отец. 


     – Да, – ответил Вени, доставая с нижней полки потрепанный букварь. 


     – Хорошо, – похвалил торговец и, повернувшись спиной к утихающей улице, стал рыться в большом сундуке с книгами, стоящим у стены.  Наконец, он нашёл то, что искал, и повернулся к сыну, держа в руках толстую книгу «ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СХРОННИКОВ». 


     – Когда начнёшь складывать слова, прочитаешь…


     – Пап, а пока я не научился слова складывать, я, что ли, не могу эту книгу прочитать?


     – Это будет очень тяжело, сынок.