С тех пор жизнь превратилась в кошмар.  Лазарь боялся смерти, он не хотел умирать, но и Рэна бросить не мог.  Много времени ушло на то, чтобы уговорить друга бросить прежние дела, но если и сама честная жизнь была несладкой, то честная жизнь с Рэном была мукой вдвойне. 


     Что схронник предсказал Рэну, Лазарь не знал, но Рэн очень сильно изменился за этот месяц.  Он перестал доверять Лазарю, и хотя старался этого не показывать, Лазарь чувствовал это.  Рэн постоянно ждал чего-то.  Теперь стало ясно чего.  Новой встречи с схронником…


     … – За нами следуют, – сообщил Младей братьям, как только почувствовал движение одних и тех же людей за спиной.  – Двое. 


     – Кто такие? – проворчал Зубрей, чутье которого не было так отточено долголетними путешествиями. 


     – Один какой-то неясный, неуверенный, – быстро и без запинок ответствовал Младей, всегда говоривший так – быстро, внятно и вполголоса.  – У второго конкретная цель – мы. 


     – Знаю я их, – пробасил Сметней.  – Два вора.  Предсказано им было.  Нужны они нам.  Вот Смеяней нам и помог. 


     Когда-то в давние времена схронники не должны были вмешиваться в судьбы людей.  Но со временем, когда оковы начали спадать, и появилась возможность действовать без ограничений, кое-кто из схронников обнаружил, что способен менять судьбу человека.  Происходило это просто: схронники с давних пор обладали предвидением, а пробыв в обществе человека пару минут, уже знали, к чему приведут те или другие его поступки.  А изменяли судьбу просто: если рассказать человеку о последствиях его поступков, он изменит отношение к ним и поступит иначе.  Использовать это во вред человеку или солгать ему схронникам не приходило в голову по причине их природы, но применить этот дар себе на пользу они могли без труда.  Легенду о том, что схронника нужно застать врасплох, они придумали сами и в случае надобности использовали ее.  Так что Сметнею не пришлось тратить много сил на организацию сего мероприятия.  А для визита к знату нужны были два человека…


     … Две обреченных судьбы – цена приема у зната. 


     Никто не в силах предугадать, какую цену запросит знат за визит.  Каждый раз это нечто новое, особенное, к этому нельзя быть готовым.  Поэтому Сметней вздохнул с облегчением, услышав такую цену.  При нарушении пары правил схроннику это было по плечу.  Сколько народу не попало на прием к знату из-за сущей глупости – цены.  У них были и деньги, и власть, не было только одного – того, что просил знат.  Потому-то Сметней и не хотел упускать возможность попасть на прием: кто знает, какую цену у них попросят в следующий раз. 


     За этих двоих Сметней не боялся.  Он был уверен, что их обреченные судьбы после пересечения с схронниками изменятся к лучшему.  Так обычно происходило, а потому им, можно сказать, повезло.  Сметней в общих чертах знал историю их жизни, видел ее на усталом лице Лазаря тридцати двух зим и в горящем взгляде Рэна двадцати пяти зим от роду.  Лазарь боялся смерти, но не мог рассказать другу о пророчестве.  Рэну нужен был Лазарь, именно поэтому он солгал, сказав, что завязал с воровством.  Подворовывал, естественно, жить-то на что-то надо.  Лазарь нанимался на день или два на временную работу, чаще всего очень тяжелую, отчего возникало жуткое желание вернуться к прежней профессии.  Реже, благодаря своей грамотности, удавалось найти работу полегче да получше.  Рэн лгал, что подрабатывает, а сам воровал, о чем, Лазарь, естественно, догадывался. 


     Но их пути все еще не разошлись.  И это было Сметнею на руку.  Ибо продолжая воровать, Рэн обрекал их обоих. 


     … Наконец, место назначения было достигнуто.  Их ждала встреча со знатом. 


     Знат нигде не жил.  И никуда не ездил.  Просто однажды, очень редко он появлялся в городе.  Не приезжал или селился, а появлялся.  И с ним появлялось место.  Порой дом, иногда улица, а то и что-то совсем непонятное.  Не всяк, ясное дело, знал о его появлении, но те, кому он был нужен, немедленно узнавали об этом.  Времени у таковых было немного, ибо в один прекрасный день знат исчезал без всякого предупреждения, так же, как и возникал…


     Рэн и Лазарь осторожно, в отдалении следовали за схронниками, и не заметили, как очутились в хмуром, темном квартальчике с кривыми и пустынными переулками.  Несмотря на то, что они оба родились и выросли в Бадостане, и могли с уверенностью говорить, что знают все закоулки этого древнего, как рог шинтора, города, Рэн и Лазарь бросали растерянные взгляды по сторонам, хмурясь и пытаясь узнать окрестные дома и переулки.  Все выглядело иначе, в диковинку.  Встречающиеся люди были ничем не примечательны. 


     – Слышь, Лазарь, по моему мы где-то не там…


     – Что ты мелешь?! Как это «не там»? Прошлись за этими схронниками немного и очутились за тривосемь земель?


     – А с этими схронниками, Лазарь, всего можно ожидать…


     – Может быть, Рэн, может быть…


     Схронники шли как ни в чем не бывало и явно не замечали преследователей, беседуя между собой вполголоса.  Наконец, они дошли до приземистого каменного домика, притаившегося в переулке между двухэтажной харчевней и особняком, обнесенным высоким забором.  У домика было крошечное засаленное темное окошко и маленькая дверь, в которую не то что человек, но и схронник-то вряд ли сумеет влезть.  Рэн с Лазарем притаились за углом, благо в этом райончике углов было предостаточно. 


     Сметней деловито постучал в маленькую дверь.  За пыльным стеклом окна зажглась лампа, глухой низкий голос спросил о цели визита. 


     – На прием к знату, по уговору, – сказал Сметней.  Дверь отворилась.  Непонятно каким образом, но схронники протиснулись в нее без особого труда.  Да не протиснулись, а вошли так, словно это были огромные ворота, а не узкий лаз в темную пещеру, невесть как притаившуюся среди переулков города. 


     – Плата с собой? – ворчливо проговорил старый знат, затворив за гостями дверь. 


     – С собой, рядом дожидается, – не теряя делового вида, ответствовал Сметней.