Поскрипывали на ржавых крючьях потушенные масляные светильники.  Больше ничего слышно не было. 
     – Не слышу, – сокрушенно выдал турист. 
     – Да вот же. . .  – Александр приблизился к напарнику, – детские голоса. 
     – Может, почудилось?
     – Нет! Это точно дети.  В той стороне, куда гном потопал. 
     Ромашкин аккуратно двинулся по коридору и Андрей, стараясь не шуметь, пошел следом.  Пытаться вновь зажечь допотопный светильник Захаров даже не пытался.  Хватило и того, что они – два глупца, чуть было не попались часовому.  Спас их лишь вовремя разбившийся фонарь. . . 
     Теперь туристы двигались в кромешной тьме.  Идущий первым Петрович то и дело касался кончиками пальцев мокрой стены, стараясь понять, куда ведёт злосчастный коридор.  Андрей недовольно ворчал, утыкаясь в спину останавливающемуся Александру или же наступая пенсионеру на сандалии.  Но Ромашки не спешил.  Он двигался медленно, аккуратно, стараясь не потревожить разбросанные по неровному полу камешки.  Останавливаясь, он принюхивался, пытаясь определить, куда двинулся гном с коптящей лампой, прислушивался , и наконец уверенно зашагал вперёд. 
     Андрей к тому времени приспособился к темпу ходьбы напарника и двигался на некотором отдалении так же медленно и почти бесшумно.  Остановился он лишь когда впереди, за изгибом коридора, вспыхнул яркий желтый свет масляной лампы.  Только теперь Захаров понял, что Александра впереди нет, а он сам уже какое-то время шествует в гордом одиночестве.  Турист принялся удивлённо вертеть головой в поисках проворного пенсионера.  Куда делся Ромашкин? Свернул в один из боковых проходов? Пошел вперёд? Вряд ли. . . 
     – Попался! – послышалось со стороны яркого свечения, – а ну стоять!
     Из-за поворота показался гном-часовой, от которого десятью минутами ранее напарники так удачно спрятались.  В правой руке – карабин, в левой – лампа, во взгляде – злость. 
     – Стой, стрелять буду! – рявкнул сектант.  – Руки за голову!
     Турист послушно сложил руки на затылке. 
     – Мордой в землю! – продолжил коротышка тоном, не терпящим возражений. 
     Андрей послушно опустился на колени, затем лёг на глинистый пол.  Вооруженный противник несколько секунд молча разглядывал пленника, после чего спросил:
     – Где остальные? Я слышал шаги нескольких! Другие где?!
     – Не знаю, о ком ты. . . 
     – Узнаешь.  Вот я тебе сейчас пальцы на руках начну ломать, тогда и узнаешь…
     Внутри у Захарова всё похолодело.  Резкий, грубый голос гнома и лязг затвора вновь напомнили, что вокруг вовсе не сказка, а коротышки – не добрые самаритяне. 
     – Стой, подожди… – мужчина перевернулся на спину, глядя на бородача снизу-вверх.  – Я в офисе работаю, мне все пальцы нужны.  Я скажу… Только пообещай ни в кого не стрелять. 
     – Не могу, – устало отозвался гном, – мне вера не позволяет говорить неправду. 
     – А детей! – Андрей задохнулся от ярости.  – Детей воровать тебе вера позволяет?!
     Карлик с удивлением посмотрел на своего пленника, затем, потупив взгляд, произнёс едва различимо:
     – Они сами согласились к нам присоединиться.  Белоснежка так сказала. 
     – Соврала твоя Белоснежка! – завопил Андрей и тут же получил удар тяжелым сапогом в голень, отчего правую ногу пронзила боль, и турист застыл в нелепой позе. 
     Лицо гнома исказила ярость. 
     – Не смей так говорить, – зло процедил он, – Сестра Белоснежка не могла соврать. . .  Я даю тебе пять секунд, потом сломаю ноги. . .  Где остальные?!
     – Здесь, – прозвучало из-за спины часового столь неожиданно, что тот едва не выронил оружие, завертелся волчком и замер, беря на мушку бесстрашного человека. 
     Андрей тоже с удивлением посмотрел на говорившего и едва не взвыл – Петрович, улыбаясь, глядел в налитые кровью глаза гнома.  Глядел с насмешкой, с вызовом, без тени страха.  За его спиной в полутемном коридоре маячили детские фигуры. 
     – Ты кто? – ствол карабина уткнулся в грудь туриста. 
     – Стаханов, – не растерялся Александр. 
     Перемены в настроении сурового землекопа были разительными.  Сначала гном прищурился, будто задумавшись, верить ли речам незнакомца, но секунду спустя уже подобострастно улыбался.  Ствол карабина оказался опущен. 
     – Отпусти этого человека, – властно скомандовал Александр.  – Он и дети хотят уйти.  Мы должны их отпустить.  Ты согласен?
     Воцарилась тишина.  Секунда, две. .