Кстати, возможно, недалеко от места аварии найдут твой мобильный с только твоими отпечатками.  Еще вопросы есть?
     Контуженная зверскими деталями, я сползла по стене на пол.  Какая нелепость — заевшаяся рефлектирующая девчонка захотела свободы от сытого дома, и из-за этого чья-то семья лишилась кормильца, а чья-то — матери, дочери или сестры. 
     — Я не хотела, чтобы из-за меня умирали. 
     — Раньше надо было не хотеть. 
     Что я могла ответить, если Джон абсолютно прав? Поздно просить о пощаде невинных — меня не отпустят, их смерть определена. 
     — Джон, — позвала я, сдерживая самобичевание доказательствами собственной ничтожности, — ты ведь хотел меня убить?
     Я верила, что он не соврет — лгут тем, от кого зависят.  И Джон признался. 
     — Лина, ты, на мой взгляд — обуза, аппендицит, от которого одни неприятности.  Но Марк увидел в тебе потенциального помощника, а он никогда не ошибается.  Я научу тебя всему, что требуется.  А ты будешь делать все, что требуется.  Поэтому прекрати совестливые изыскания и иди есть.  У нас впереди сложный день. 
     Точки, запятые и прочая синтаксическая дребедень расставлены, только вопросов от этого не убавилось.  Я с трудом представляла, как меня будут учить, но понимала — чему.  Убивать.  Убивать без жалости и самоупреков, с расчетливой холодностью, так, чтобы рука не посмела дрогнуть в решающий момент. 
     — Тебе не удастся заставить меня пренебрегать чужой жизнью. 
     — Как раз наоборот, я научу тебя ее ценить, — ответил Джон, помогая мне подняться. 
     Я, наконец, разглядела цвет его глаз — глубокий, неправдоподобно черный, как космос. 
     
     Видимо, Джон решил откормить меня на убой.  После тарелки картофельного супа, салата из фасоли и пары зажаренных до хрустящей корочки сочных куропатковых ножек с рисом, я почти лежала на барной стойке и уже не могла смотреть на ожидающие своей очереди эклеры, за которые в прошлой жизни готова была пожертвовать часами фитнеса. 
     — Не могу больше, — взмолилась я, с трудом проглатывая второе пирожное. 
     — Ладно, достаточно, — сжалился Джон.  — Теперь с полчаса отдохни, и приступим. 
     — Надеюсь, ты не заставишь бежать марафон после такого обжорства?
     Он окатил меня изучающим взглядом и презрительно хмыкнул. 
     — Между прочим, в школе я всегда приходила третьей или четвертой. 
     — Здесь не школа, а ты — не гимназистка. 
     Я словно в стекло с разбега врезалась. 
     — Откуда ты знаешь?
     Ответом стала плотоядная ухмылка демона.  Джон демонстративно ушел на диван, во мне пойманной летучей мышью забилась тревога. 
     — Откуда ты знаешь, про гимназию? — долетев до середины зала, я чуть не впилась пальцами в крепкую шею, лишь бы допытаться до истины.  — По документам я училась в обычной школе.  Отец вел много громких дел, поэтому скрывал учебные заведения, клубы и все, что со мной было связано.  Откуда тебе известна правда?!
     Молчание длилось слишком долго, приправленное острой издевкой.  Джон испытывал прочность моих нервов, с наслаждением упыря высасывая терпение и самообладание по капле. 
     — Я многое знаю, детка, — от чувственного, довольного оскала спину кольнули мурашки.  — Знаю о гимназии, о знакомстве с травкой на заднем дворе университета, о потерянном золотом колечке, которое ты случайно увидела у лучшей подруги и ничего не сказала, но так и не сумела простить.  Ты слишком зациклена на внушаемых с детства правилах яви, чтобы сразу признать их погрешность.  Но раз ты здесь, раз Марк убежден в гибкости и наличии твоего ума, значит, есть шанс не ошибиться и выжить. 
     У меня жар, горячечный бред или затянувшийся на несколько ночей кошмар, впитавший тайные страхи.  В реальности не поддаются раскрытию многолетние секреты. 
     — Кто вы? — тихо спрашиваю, осев на пол.  Коленопреклонение заложницы перед драконом, властителем замка. 
     От черных глаз сначала исходило опасное безмолвие затаившегося вулкана.  Достаточно одного толчка, и взрыв разнесет меня, как карточный домик.  Но внезапно напряжение сошло.  Остыло до усталости. 
     — Лина, запомни, ты больше не принадлежишь тому миру, — сказал Джон, махнув рукой в сторону белесого окна.  — Поэтому оставь страхи, пока ты с нами, никто твою жизнь забрать не посмеет.  На поводу у смерти идти не стоит.  Хотя она и подсматривает со всех подворотен.  На тебе наше клеймо.  А, значит, сам Дьявол отойдет в сторону. 
     Неведомая ранее эйфория запутала в сетях.  От высокопарных слов воздух прогорк пережженным сахаром.  Так бывает, когда осторожно тянешь ногу, чтобы ступить на лезвие бритвы, уже окропленное чьей-то кровью.  Драконы не похожи на агентов спецслужб, сменивших полярность после громкого вылета.  Они слишком наглые для простых смертных.  Ах, дядюшка Стрибер, неужто я — новая Сара [1]?
     — Ты готова? — спросил Джон, хрустнув суставами пальцев. 
     Я молча кивнула. 
     
     А ларчик хитро открывался.  Должно быть, мои попытки проникнуть «на чердак» Джона позабавили.  Ключом служила тонкая карта, наподобие банковской, а скважиной — щель между стеной и косяком.  Сам же «чердак» оказался далеко не таким, каким я его представляла. 
     Небольшой коридор привел к развилке: тренажерный зал, утыканный снарядами как грядка — сорняками, темный, длинный тир, аскетический для размаха дома бассейн и пара дверей, ведущих в башни, куда, по словам Джона, мне соваться рановато. 
     В полутемном тире было прохладно.  Увешанные пистолетами стены пробудили опасливое благоговение перед оружием. 
     — Зачем так много? – спросила я, оглядывая арсенал.