От Мишки пахло приятным одеколоном, руки его мягко легли на талию.  Он был намного выше ее, на целую голову, и теперь взгляд ее упирался в позолоченную застежку, которая прижимала галстук к рубашке.  Любка отступила на шаг, так что между ними спокойно мог влезть кто-то третий.  Прижаться хотелось, но ей это показалось неприличным. 
     — Ты чего дрожишь? — поинтересовался Мишка с усмешкой, слегка наклонив голову. 
     Зубы у Любки после его вопроса вдруг начали отбивать настоящую дробь. 
     — Холодно тут… — процедила она сквозь зубы, к тому же заметив, что колотить начинает все тело.  — На улицу выходили… не согрелась еще…
     Он разом снял пиджак и накинул на ее плечи, слегка прижимая к себе.  Любка вдруг почувствовала, что начинает терять сознание.  От его тела исходил такой жар, как будто она попала в лето.  Голова закружилась.  Молчать оказалось еще невыносимее, чем что-то выдавить из себя.  «Ужас!» — только и смогла подумать Любка.  Сознание застыло где-то в одной точке во тьме, где не было ни одной мысли.  Отпускать это мгновение не хотелось, и невыносимо было думать, что оно скоро закончится. 
     — А отчего ты не Катьку пригласил, ты ей нравишься, — ляпнула Любка, уцепившись за возможность еще раз услышать его голос, который бы обращался к ней. 
     — С ума сошла? Потанцуй с ней, ее мать сразу жениться заставит! — он вдруг стал напуганным.  — Она мне никогда не нравилась… Я, конечно, перестарался там, у Натальи, но, по крайне мере, теперь она не караулит меня у дома… Нет, ну правда, я ее даже боюсь… Особенно ее матушку… Говорят, она у нее колдунья, напоит еще чем-нибудь…
     — Да-а?! — разом выдохнула Любка, немного освободившись от скованности.  Слова его ласкали слух, лились, как божественный нектар, вливаясь в уши и переполняя чувством блаженства.  — Что, прямо так и караулила? Дура, — согласилась она, краснея.  — Я бы не смогла так…
     Любка украдкой взглянула на Катьку, которая осталась за столом и теперь пыталась улыбаться, о чем-то переговариваясь с незнакомой Любке девушкой. 
     — Ты хорошо поешь, — польстила она объекту воздыхания. 
     Мишка недовольно поморщился. 
     — А у тебя красивое платье… А почему ты всегда переходишь на другую сторону, когда я иду? — полюбопытствовал он с интересом. 
     Любка сжалась. 
     Заметил? Он иногда останавливал на ней свой взгляд?! Вот это да!
     — Не знаю… — растерялась Любка, не зная, что ответить.  Было, и теперь легло тяжелым бременем.  — Ну…
     Он вдруг прищурился, при этом внимательно изучая ее лицо.  Посмотреть в его глаза Любка не смогла.  Слегка отодвинулась, хотя между ними и так было приличное расстояние. 
     — Понятно, — сказал он, закусив губу.  Любке показалось, что он расстроился и потерял к ней интерес. 
     Остальную часть танца танцевали молча.  Любка уже тяготилась его присутствием, сказанными словами, но исправить ничего было нельзя.  Так закончился ее первый танец.  Неловко. 
     Он проводил ее до места, на полпути свернул к парню, который позвал его курить.  Любка кое-как добралась до стула, плюхнулась, чувствуя, что жизнь из нее ушла.  Вернувшись, Мишка демонстративно прошел мимо, даже не взглянув на нее.  Любка сидела красная, как рак, ощутив пустоту.  Никто как будто этого не заметил, но ей отчего-то казалось, что все уже знают о ее чувствах, предосудительно посмеиваясь про себя. 
     Сидеть, ждать, когда Мишка еще раз с такой же холодностью пройдет мимо? Когда будет танцевать с другой? Когда похвастает перед друзьями еще одним трофеем?
     Надо было плюнуть на этого мерзавца сразу, дать пощечину и уйти…
     Любка повернула к себе Катькину руку.  Часы у нее были настоящие, позолоченные, ей их подарили в школе за хорошую учебу. 
     И как при ее-то переживаниях ей удается еще думать об уроках?!
     До Нового года оставалось минут двадцать.  Разбредшиеся парочки уже снова собирались в зале с накрытым столом, чтобы проводить Новый год.  Так было принято, посидеть за столом до и после. 
     
     
     Любка бежала так, как не бегала никогда.  По дороге она вспотела, расстегнув пальто. 
     Света в доме не было.  Стучать она не стала, пролезая через узкую щель наверху ворот, в которую могла пролезть только без пальто.  Открыла ворота, подобрала пальто и снова закрылась, быстро поднимаясь по ступеням. 
     — А?. .  Что?. .  Любка?. .  Ты откуда?! — испуганно уставилась на нее мать, проснувшись.  — Что-то случилось?!
     — Новый год надо встречать дома! — решительно заявила Любка, раздеваясь на ходу, включив для точности радио и бросившись собирать на стол.  — Нет, не случилось, встретим, я потом снова уйду. 
     — А-а… — мать вроде как даже обрадовалась, внезапно избавившись ото сна и помогая ей. 
     Стол собрали быстро, как будто мать готовилась, а потом решила не выставлять угощение.  А пока собирали, проснулся Николка.  Получилось скромно, пироги, шаньги, маринованные яблоки и мороженная засахаренная рябина.  Но конфет было много, и чай стоял на еще не остывшей буржуйке горячий. 
     Любка едва успела выключить свет и зажечь свечу, поставив ее на чайную тарелку — в вазе теперь лежали яблоки и апельсины, которые собрали из всех кульков.  Она заметила, что мать достала и тот кулек, который ей подарили волшебники.  Конфеты в нем были необычные: «Волчья ягода», «Мухоморные шляпки», «Лесная сказка», «Шарик», «Звездное танго», «Хрустальная туфелька», «Ведунья»…
     — Ну, мам, с Новым годом! — Любка подняла граненый стакан с соком.  — Всего нам… и спасибо!
     — За что? — не взглянув на нее, мать отпила глоток сока и сунула в рот конфету, с любопытством разглядывая фантик «Приворотное зелье».  Он немного светился в темноте, словно был из холодного огня.