В ГУМе, куда девчонки из училища часто ездили.  От Иваново до Москвы на автобусе, по ее словам, было часов пять, а скорым поездом часа три.  И она нисколько при этом не зазнавалась, обращаясь к Любке по-свойски, тоже подкрасили ей глаза, наложили на веки тени, а на щеки румянец, поделилась с нею новогодними украшениями, повязав на шею. 
     Таня в Надиных брюках и красивой красной блузке с широкими манжетами, а еще с вышитым поясом смотрелась не менее эффектно.  Пожалуй, Любка в ее новом платье сразу стала менее заметной. 
     Любка восхищенно охнула, прищелкнув языком, оценивая ее наряд. 
     Встречать Новый год Таня и Надя решили дома, но со всеми своими друзьями, которые встречали Новый год в клубе, тоже хотели побывать, и в качестве входного билета взяли с собой сало, холодец и колбасу, которую Надя купила во Владимире. 
     Любке отрезали небольшой кружок, чтобы попробовать.  Настоящую колбасу, из магазина, она попробовала впервые. 
     Вкус у нее оказался необыкновенный, ни на что не похожий.  А потом привкус долго держался во рту.  Вот такую колбасу люди ели в Москве!
     Любке стало грустно, стоила она недорого.  Они с матерью могли бы покупать хоть каждый день, если бы продавали.  Там, далеко, наверное, люди жили богато, а про них как будто забыли.  У них все было дефицитом, даже клеенка на стол.  Всегда в магазине можно было купить лишь страшные коричневые сандалии, конфеты «Дунькина радость» и водку.  В последнее время и с хлебом начались перебои.  По весне и по осени хлеб стали выдавать по карточкам, или по булке хлеба на человека.  Куриц кормить стало нечем.  Как-то раз в магазине закончились спички и соль, так теперь их обязательно держали про запас. 
     
     В клубе народу было много, не протолкнуться.  Новогодний концерт смотрели стоя.  Потом прямо в зале началось представление, где проходили дискотеки — разыгрывали шампанское, петь и танцевать заставляли зрителей.  Многие пришли в масках, за костюмы тоже награждали.  Взрослые с таким же удовольствием, как дети, возле елки водили хороводы и горланили во все горло «В лесу родилась елочка». 
     А в одиннадцатом часу, когда люди постепенно начали расходиться, началась дискотека, которая почти сразу же закончилась.  Клуб закрылся даже раньше, в половине одиннадцатого. 
     Те, кто собирался встретить Новый год в клубе, тоже поначалу разошлись, прогуливаясь неподалеку.  В столовой вовсю гуляли, там горели окна и постоянно кто-то выбегал на улицу, чтобы запустить петарды, возле крыльца толпились раздетые, курили, о чем-то весело переговариваясь.  В столовой народ лишь разошелся, частично переместившись из клуба.  Там народ веселили массовики-затейники, приглашенные из райцентра.  Можно было услышать взрывы хохота и громко играющую музыку…
     Любка прислушалась…
     И не узнала голос, внезапно остановившись, как вкопанная. 
     — Любка, ты чего? — налетела на нее Наташка. 
     — А там кто? Ну, поет… — срывающимся от волнения голосом спросила Любка. 
     Теперь прислушивались все. 
     — Надо пойти узнать, — предложил кто-то. 
     — А вам какая разница, — усмехнулась старшая девушка, которая приехала в гости с училища к Надиной подружке. 
     — Красиво поет, — не растерялась Любка.  Катька уж как-то слишком подозрительно на нее взглянула.  Наверное, она все же догадывалась о ее любви к Мишке Яшину.  От Катькиного взгляда ей стало не по себе.  — Можно Ингу позвать, она там. 
     — У тебя какие с Ингой дела? — внезапно спохватилась Ольга Яркина из противоположного класса, которая встречать собиралась дома, но решила прогуляться со всеми.  — Я вас уже не единожды видела вместе. 
     Около Любки сразу стало как-то пусто.  Теперь остановились все, и все взгляды были устремлены на нее. 
     — Ну… — Любка покраснела, прикусив язык. 
     Дернул черт ляпнуть.  День был и счастливый и несчастливый одновременно.  Уж как-то слишком…
     — Уже месяца полтора… Даже сидят иногда вместе, — пожаловалась Катька. 
     — Ой, ну ты-то бы молчала, можно подумать не дружила с Ингой, — бросила Любка с презрением.  — Я пока со всем классом воевала, ты со мной даже не здоровалась.  Она сама подошла, интересная девчонка.  У нее книги есть, которых в библиотеке не достать. 
     — Ты знаешь кто? Ты предатель! — обвинила ее Ольга, с неменьшим презрением, вдруг изменившись в лице. 
     Теперь и Таня, и две Лены, и Валя, и Люда стояли за спиной Ольги, внимательно ее изучая.  Наташка и Катька колебались, топтавшись посередине. 
     — У нас что, какие-то военные секреты? — произнесла Любка давно заготовленную речь, волнуясь.  — Или мне надо было ведро на голову одеть, чтобы она больше ко мне не подходила? Извинилась, сказала, что нам нечего делить и пригласила в гости.  Обыкновенная, как все.  Две руки, две ноги и городской себя не считает. 
     — Это она к тебе после того подошла, как про ее отца все узнали? — брезгливо бросила Лена. 
     Ну, в общем-то, так оно и было.  В интернате Инге появляться, наверное, стало стыдно.  Перед самым Новым годом из воспитателей его выгнали совсем, но рисование и черчение в старших классах он еще вел, частенько прогуливая. 
     — Давайте запишем ее в паскудную нечисть, за то, что отец алкоголик, — насупилась Любка, сообразив, что ее сейчас запросто могут побить.  Это понимали уже и Катька с Наташкой, переметнувшись на другую сторону, оказавшись позади всех.  — Мы тут все жертвы, а она шпион лазутчик…
     — Ты ее защищаешь?! — Ольга вдруг дернула Любку за шарф, с перекошенным лицом. 
     Любка здорово испугалась.  Так неожиданно перессориться со всеми…
     — Так, стоп! Вы драку решили устроить?! — теперь на Любку и на Ольгу наступали старшие девушки, которые уже давно не учились в школе.