И душу поднимешь.  Так что, может, и не придется жениться-то! Рассказать брату о том, кто такая Ирина с его стороны ты не смог бы, но со стороны Мирославы он открытое ухо.  Замечательно, что нашел ее.  Я помог!
     — Ты?! М-м-м… — Кирилл пришибленно остановился, внезапно испытав к коту самые теплые чувства, на которые был способен.  В сравнении с ним он был ребенок, который внезапно взял в руку что-то такое, что было взрослым и запретным. 
     А иначе, откуда у него такие мысли про Мирославу?! Каким местом он думал, когда повел ее в клуб?! Откуда решительность взялась?!
     — «Поезжай, Перун, к зверю-Скиперу! По дороженьке прямоезжей птица быстрая не пролетывала, зверь рыскучий давно не прорыскивал, на коне никто не проезживал! Заколодела дорожка, замуравела, горы там с горами сдвигаются, реки с реками там стекаются! И сидит у грязи у черной, да у той ли речки Смородины люта птица-Грифон во сыром бору.  Закричит как Грифон по-звериному, как засвищет Грифон по-змеиному — все травушки-муравы уплетаются, все лазоревы цветочки отсыпаются, темны лесушки к земле приклоняются, а кто есть живой — все мертвы лежат!»
     Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. 
     Приложить на человека, будет Мирослава и Небесным царствием, и Ладой-матушкой.  Демон Ирины — лютовитая птица Грифон, Александр, сознание его и сам он — чудо-юдо рыба кит и царствие Поднебесное.  Страшно там, заколодело, замуравело, все под птицей Грифон.  А сама Ирина — Скипер-зверь, который корки хлеба ему не подаст.  И ум Александра, не сознание, не сам он, а именно ум, земля — три сестры перуновы и есть.  Волосами оброс, корою покрылся, набравшись духа нечистого. 
     — Это что же, мне перед Мирославой надо выставить… — Кирилл наклонил голову, чувствуя, как взволнованно бьется сердце. 
     — В невыгодном свете.  Так, чтобы Мирослава себя человеком почувствовала.  Смыть с нее грязь.  И не грех нечисть за волосы потаскать.  Да так, чтобы Мирослава заново родилась.  Видишь ли, — поучительно заметил кот, — в смерти униженный человек чувствует то же, что и тогда, когда смерть не позволила ему заступиться за свою землю, за свой ум.  Земля жестоко мстит, поднимая тени.  Если найдется сильный сильному, страх уйдет из земли, и Миркино сознание обретет свободу.  Она сможет бороться с врагом. 
     Какое-то время Кирилл молча следовал за котом, испытывая благоговение. 
     Страж отличался от обычного домашнего питомца, во-первых, мудростью, во-вторых… Скорее, это он был его питомцем, разложенный по полочкам.  Он как-то сразу вырос в собственных глазах на целую голову, обнаружив, что умеет думать за других. 
     Прикупить побольше цветов… Нет, цветами Миркины проблемы не решить, здесь нужно что-то другое! Если бы с тетей Верой посоветоваться.  Без нее, похоже, не обойтись, но как склонить на свою сторону и не выдать тайну? И как рассказать обо всем матери, чтобы она не побежала к Мирке разбираться?! Если ввести Мирку в дом, Сашка, несомненно, почувствует мать точно так же, как его.  Возможно, именно близость матери и Мирки на работе помогла им удержать его и не свихнуться окончательно.  Он работает, он бросил пить, он излечился от игромании… Мать была Александру ближе — она его рожала.  А с другой стороны, она могла сидеть Грифоном, как Ирина, пусть и не таким опасным, но еще одним Грифоном.  Мирка благоговела перед матерью, боялась ее, чувствовала в ее присутствии скованность.  Для матери Мирка была простой работник, о котором она думала в последнюю очередь. 
     Кирилл снова с благодарностью вспомнил стариков из своего сна. 
     В том, что произошло с народом, оба волхва разобрались не хуже кота.  И объяснили так, что понял с первого раза.  В общем-то, с тех пор ничего и не изменилось, разве что народа стало много, на каждую голову не наступишь.  И напрасно он искал людям оправдания — их не было.  Люди не спрашивали у святых отцов, куда ушли пожертвования.  На новые церкви, на зарплату сотрудникам, на иконы и свечи, на рекламу. 
     А Богу, тому Богу, который смотрел на человека, какая радость?!
     — Подожди, — Кирилл вдруг остановился в тревожном ожидании.  — А ты уверен, что Сашка себя Царем не посадил?
     Кот пренебрежительно фыркнул, продолжив путь. 
     — Царь, как удочка с наживкой, которую можно в любой омут закинуть.  Если бы посадил, засиял бы, как тот фонарь, что у тебя в руке! Она не первая, кому они голову снесли.  Сразу-то не разберешь, кто с кем в узелок завязан, — кот встал, пошевелив усами, замерцав ярче, так что стало видно озеро, до которого, наконец, добрались.  — Но, если Мирославу пытались уловить, вряд ли не догадались, что именно через нее уловили его.  Железа на Мирке хоть отбавляй, в мужья готовить его не будут, наберет долгов, отдаст — и кончат его.  Понимают же, что долги хоть кому глаза откроют.  Царь не царь, а долго водить людей за нос не получится.  Когда Царем, это уже царство на царство — Огонь, Потоп и все такое.  Примирить не сможем, охрану будем несть двадцать четыре часа в сутки!
     
     — Кир, ты?! — Кирилл от неожиданности вздрогнул, ослепнув от направленного на него света. 
     — Мирка, ты что тут делаешь?! — выдохнул Кирилл, испытующе взглянув на кота, который с добродушной усмешкой сверлил Мирку горящими угольками глаз. 
     — Тебя ищу… Я ждала, а тебя все нет и нет, — Мирка кота в упор не видела и слепо шарила впереди себя, боясь оступиться.  Она обрадовалась.  — А ты с кем разговаривал? Ты меня напугал! Правда, меня саму тут чуть кондратий не хватил.  Но честное слово…
     — Сам с собой, — успокоил Кирилл.  — Я часто рассуждаю вслух, чтобы не путаться в мыслях.  Так что, в следующий раз пропускай мимо ушей.  А ты смелая! — Кирилл с едва заметной улыбкой рассматривал Мирку в призрачном свете, которого для нее не существовало.  Она высоко поднимала фонарь, отыскивая вход, через который вернулась за ним, тогда как Кирилл видел их все так же хорошо, как озеро и вырастающие посередине и свисающие со свода сосульки. 
     Сравнить ее с Ириной Штерн и обозвать врага нехорошим словом так сразу язык не повернулся.  Не умел он пока хулить человека, пусть даже свинью. 
     — Тебе мама три раза звонила, я не стала трубку брать, — доложила Мирка, выбираясь на поверхность. 
     — Ну и зря, — пожалел Кирилл.  — Волнуется.  Я первый раз дома не ночевал.  Она там себе таких ужасов нарисовала!
     — Тогда звони быстрее, — Мирка почти вытянула его на свежий воздух, сразу протянув телефон. 
     — Уговорила!
     Взъерошенная Мирка в грязной футболке и порванных бриджах, с глиной на лице и волосах, выглядела как боец в боевой раскраске.  Ей бы еще автомат наперевес.  Сам Кирилл выглядел не лучше.