Он помнил, что распятие было сделано из фарфора.  Достигнув пола, крест разлетелся вдребезги.  Муха продолжала стремительно приближаться.  Происходящее уложилось в доли секунды, но Платонову показалось, что прошла целая вечность.  Муха подлетела совсем близко и вдруг исчезла в нескольких миллиметрах от его лица.  Сеня при этом вновь ощутил что-то похожее на удар и… услышал хриплый голос, рявкнувший ему сразу в оба уха: «Попался, придурок!».  Арсений не выдержал и свалился без чувств.  Очнулся он от прикосновений к лицу чего-то влажного и горячего.  То был, конечно же, собачий язык.  Боб поддержал хозяина в трудную минуту. 
     
     - Я оделся, взял собаку и поехал к любовнице, - Сеня выглядел уже совершенно спокойным, но вряд ли чувствовал себя так же.  – Боб, кстати, до сих пор у нее.  Дома я больше не появлялся.  Мотаюсь по городу, снимаю деньги с карточки, периодически на работу заскакиваю.  Ночую в разных местах.  Полный мрак, - тут его губы тронуло некое подобие улыбки. 
     - А муха? Она больше не появлялась?
     - Если бы… - Платонов горестно вздохнул.  – Она повсюду следует за мной.  Проходит полдня, и я вновь слышу это сводящее с ума жужжание.  И вижу…
     - Видишь что?
     - Картинки.  Те самые мерзкие картинки из тупика.  Я словно проваливаюсь куда-то и вижу их.  Снова и снова. 
     - Проваливаешься?
     - Да.  Стоит мне сесть или лечь, как я будто бы падаю в глубокую черную шахту.  Но на дне ее стоит мягкое кресло, в котором я и оказываюсь.  Перед глазами темнеет, и я вижу их… Все, что было нарисовано там, в тупике, и многое другое – в той же манере.  Это ужасные вещи.  Если бы мне снились такие сны, я, наверное, перестал бы спать. 
     - Выглядишь так, будто уже перестал. 
     - Почти, - махнул рукой Сеня.  – Это все из-за мухи.  Боюсь, что если я усну, она заползет мне в нос или в ухо, и все, кердык, - Платонов провел ребром ладони по горлу.  – Не знаю, как дальше быть.  Серьезно, не знаю. 
     Несколько долгих минут никто из нас не проронил ни слова.  Потом я встал, подошел к холодильнику и достал еще несколько бутылок пива. 
     - Вот что, Арсений, - сказал я, ставя их на стол.  – Я тебе верю.  Но не на сто процентов. 
     - А на сколько? – тотчас отреагировал он. 
     - Ну, скажем так, на семьдесят.  Все это слишком неожиданно.  Кусочек Ада в центре Москвы… инфернальная муха, которая гоняется за человеком по всему мегаполису – такое хорошо для Голливуда, но не для обычной жизни в России. 
     - А кто сказал, что все и всегда должно быть хорошо? – ледяным голосом проговорил вдруг Сеня.  – Это мы хотим, чтобы было так, но жизни – плевать, понимаешь? Скажи мне, Костя – ты видел когда-нибудь живого сумчатого дьявола?
     Я призадумался.  Если не считать собственного папаши – старого жмота-челночника, мне не доводилось встречать никого, кто подходил бы под это определение. 
     - Нет. 
     - Вот видишь.  А ведь он существует. 
     Я не стал возражать против такой логики.  В конце концов, мне и самому приходилось несколько раз сталкиваться с вещами, не поддающимися рациональному объяснению.  Не столь пугающими, конечно, но этого было достаточно, чтобы не отвергать с порога возможность существования сверхъестественного. 
     - Сумчатый дьявол и дьявольская муха – совершенно разные вещи.  Первый – всего лишь животное, хоть и очень гнусное на вид.  А вторая…
     - Гнусна по сути, - прервал меня Арсений.  – Костя, определись, ты веришь мне или нет?
     - Верю, - сказал я, отрезав себе пути к отступлению.  – Давай подумаем, что будем делать дальше. 
     
     Думали мы, впрочем, недолго – всего минут сорок, а потом разошлись по кроватям.  Мне было интересно – что будет утром.  Услышу я жужжание адского насекомого, или все же выяснится, что черт не так уж назойлив? И поначалу мне (да если честно, и Сене тоже) показалось, что пережитый Платоновым кошмар остался в прошлом и уже не вернется. 
     Все было тихо.  Мы лежали на соседних кроватях – Платонов не захотел ложиться в отдельной комнате – и наслаждались безмятежным покоем.  Мухи, конечно же, не было. 
     И если она существовала в принципе (на тот момент я еще сомневался в этом), можно себе представить, какое облегчение испытал Арсений, осознав, что тварь перестал его преследовать. 
     Мы даже почти ни о чем не говорили.  Именно в то утро я понял – наркотики ни при чем.  Наркоман и выглядел бы и вел себя совсем иначе. 
     Некоторое время спустя Арсений собрался и поехал домой.  А я передохнул еще немного и занялся уборкой.