Минут через пятнадцать Кирилл успокоился — Макс уже, несомненно, был в лагере и не позвал его.  Он сбавил шаг, позволив себе передохнуть.  И неспеша дотащил тушу до опушки, застыв, как вкопанный. 
     Машка плакала.  Макс ходил по лагерю в нервном расстройстве, ругаясь матом, на чем свет стоит, переворачивая то, что осталось нетронутым.  В центре поляны — разваленный навес и перевернутый стол со всеми наготовленными для пиршества продуктами, и смятые шалаши, словно по ним прошлись великаны, Машкина пушка лежала у нее на коленях, согнутая рогаликом, а сама она, красная и опухшая прижимала к глазам носовой платок, макая его в ведро с водой. 
     — Маш… Че случилось? — Кирилл в ужасе взглянул на взбешенного Макса, речь которого понять было сложно.  — Макс?
     Машка едва качнула отрицательно головой, всхлипнув громче. 
     — Зелененьких… зелененьких украли! — в голос завыла она. 
     — Как украли?! Кто украл?! — опешил Кирилл, начиная чувствовать, что взволнован. 
     — Не знаю… Звери… — Машка рассказывала не в первый раз, она ткнула себе в глаз, который опух, заплывая синяком.  — Вот! — кивнула на пушку.  — Словили и унесли!
     В полном недоумении и потрясении Кирилл опустился рядом с Машкой, пытаясь осознать и поверить в сказанное. 
     — А че хотели-то? Съесть?
     — Не знаю… Унесли… Зубами… — Машка несколько раз открыла и закрыла рот, изображая пережевывание чего-то большого. 
     — А че тебя оставили?! — машинально спросил Кирилл, думая о своем, пытаясь представить, как это было. 
     — Я не знаю! — Машка утерла слезы, вдруг как-то внимательно уставившись на Кирилла.  — Они налетели, когда вы ушли.  Сначала тихо все было, а потом…
     Машка снова завыла, видимо, чтобы передохнуть и набраться сил.  Макс в ярости крушил все, что осталось после нападения, раздавливая с каким-то наслаждением сладкие дыньки, которые росли на деревьях и напоминали что-то среднее между дыней и арбузом. 
     — Свист, треск, дали в глаз… Когда в себя пришла, тут уже все было разрушено, а зелененькие в зубах пищали — повернулись и ушли…
     — Охренеть! — только и смог выдавить из себя Кирилл, осматривая лагерь и разрушения.  Первое потрясение сменилось недоумением.  Какому зверю понадобились зелененькие? Сами они были не местные, про необыкновенные их качества, если на планете и был кто-то разумный, не мог знать никто.  Машка не преувеличивала ничуть — на земле остались многочисленные следы огромных лапищ, которые мог оставить только двуногий динозавр, метра три в высоту или около того.  А если еще и зелененькие в пасти поместились, надо думать, с чем столкнулись…
     — Черт! — Макс остановился рядом, пнув попавший под ноги котелок.  — Справил, называется, день рождение!
     — Да подождите вы! — прикрикнул на него Кирилл.  — Хватит крушить! Нам и так ничего не оставили! Что-то здесь не так!
     — Что ты этим хотел сказать? — сердито взглянул на него Макс. 
     — Первое, почему дождались, когда мы уйдем? Второе, почему Машку не тронули? Третье, кто надоумил, — Кирилл взял у Машки пушку, с любопытством повертев ее в руках, — привести в негодность оружие? Маш, у них руки были?
     — Короткие… — она скорчила перед собой руки, растопырив пальцы.  — На динозавров похожи, но нет… — Машка покачала головой, припоминая.  — Хвост короче и тоньше, и держаться почти прямо… И гибкие….  Больше на кенгуру, но челюсти… Боже! — она содрогнулась всем телом. 
     — Маш, припомни что-то еще…
     — Они переговаривались, когда ломали тут все… Уве! Уве! Уве! — Машка сделала отвратное лицо, высунув язык и с отвращением отрыгивая. 
     — Может, что-то было в руках?
     Машка отрицательно покачала головой. 
     — А зелененькие? Зелененькие как себя вели?
     — Перепугались насмерть, как и я… Стояли, окруженные стаей, прижимались друг к другу спинами и глаза таращили. 
     — А сколько же их было? — посерел Макс, оставшись с вытянутым лицом. 
     Машка снова задумалась. 
     — Шестеро… да, шестеро. 
     — Как-то они странно себя повели, не находишь? — повернулся Кирилл к Максу. 
     — Разумные звероподобные ящеры? — он прищелкнул языком, уставившись в пустоту перед собой.  — Что ты этим хочешь сказать?
     — Очень может быть! Макс, мы привыкли думать, что разумность — это газеты, телевизор, туалетная бумага и одежда… А как же аборигены? У них-то ничего этого нет! Они истории сочиняют, живописуют, что-то да изобретают, например, как приготовить личинки в бамбуковой палке… Следовательно, образ жизни не есть показатель разумности или ее отсутствия.  Разумность — она здесь! — Кирилл постучал пальцем по лбу.  — Наличие матричной памяти и образное мышление! Вы только взгляните — они не взяли ничего, не сломали деревья вокруг, они целенаправленно уничтожили наш лагерь! А Машкина пушка?! Они ж вывели ее из строя! Дали понять, что мы вывели их из себя! Маш, а где рюкзаки зелененьких? Они что, надели их перед нападением?
     — Нет… Вспомнила! Двое… — Машка в возбуждении прикусила губу.  — Двое из их шалаша что-то взяли…
     — Офигеть! — похолодел Кирилл, хихикнув.  — Прикинь, Макс, если это еще одна группа абитуриентов? Ничего не объяснили, выпустили на волю и оставили…
     — А, может, мы не на земле?! — с серьезным лицом задумался Макс.  Кириллу даже показалось, что он слышит, как скрипнули его извилины.  — А что, я слышал, что такое возможно!
     — Да вы что?! Планету свою не узнаете! — разозлилась Машка.  — Солнце наше, луна наша… Но если Кирилл прав, мир вывернут и имеет другой спин и орбиталь, то да — это другой мир.  Даже если наш мир исчезнет — этот останется! Мы на внешней оболочке, вся дрянь с неба падает не сюда, а на нас! Тут безопасно. 
     — Ну да, — согласился Кирилл.  — А если наш мир отвалится, один из этих миров станет внешним.  Кот сказал, что планета была нужна, чтобы привязать центр всего этого к орбите.  Солнце относительно стабильно, не пульсирует, как некоторые, не горячее и не холодное… Мы опять же привыкли думать, что мы хозяева планеты, но у нас под ногами земля, которая нам не принадлежит и вряд ли будет.  По крайне мере, я не стал бы переселять туда ни одно животное — они там сразу вымрут, как уже однажды было.  За рога, за копыта, за шерсть, за мясо, за вредность, за редкость, за угрозу всем нам или сельскому хозяйству, за все, что угодно! Мамонты вымерли, — Кирилл загнул палец, — слоны под угрозой, бизоны почти вымерли…
     — Кир! Прекрати! Мы поняли! Что нам делать?! — Машка гневно сверкнула глазами. 
     — Добывать зеленых! Предположим, ящеры наслышаны о нас.  Мы с тобой, Макс, прохлаждаемся, они работают.  У нас оружие — они безоружны.  Машка тут покрикивает.  Наши зелененькие — знамениты в галактике, из них лекарство делают! Чтобы мы подумали на их месте?
     — Даже на своем, зная о нас самих! — вставила Машка.  — Они наверняка насмотрелись на нас там!
     — Они что, не видели, что мы жратву готовим на всех?! — взревел Макс. 
     — Не мы, они готовили! Мы с тобой периодически использовали их продукт! — напомнил Кирилл.  — Если они хоть сколько-то интересовались нашим миром, они должны знать, что алкоголь для нас — яд, отрава, а для зеленых — привычная еда! Мы их накормили — и они сделали то же самое, поделились с нами едой! По идее, как будущие студенты прославленной академии, которая открывает двери во вселенную, мы не имеем права на вредные привычки!
     — Да ну ее на фиг, эту академию! — возмутился Макс, округлив глаза и махнув рукой. 
     — И получилось, что вы объели бедных зеленых человечков! — закончила Машка, снова сверкнув зло.  — Какого хрена вы налакались с утра?! Это ж надо было так лохануться! Где их теперь искать?!
     — Ну, зеленые, наверное, объяснят, что ошибка произошла! — повинился Макс.  — Может, им тоже… бухла захотелось?!
     — Как, если язык не знают?! — всплеснула Машка руками, схватившись за голову. 
     Сухой треск заставил всех обернуться и изумленно вскрикнуть — на поляну вышел парень лет двадцати пяти, с котомкой за спиной, озирающийся по сторонам на тот беспорядок, что устроили ящеры. 
     — Привет! — бросил он, едва взглянув на компанию.  Его перекосило, когда он чуть не наступил на кучу, оставленную в подарок.  — Тут дины не пробегали?. .  Пробегали… — устало выдохнул он, отвечая сам себе.