Не сдержав дрожи, я поднял взор.  Внутри у меня все будто судорогой свело. 
     – Помоги с ногами, – позвала Карина.  Занятая собственным освобождением, она ничего не замечала. 
     – Подожди, – сказал я и, не дожидаясь вопросов, быстро зашагал в сторону выпирающего из тумана трехэтажного здания.  Может, привиделось? В дверном проеме уже никого не было, но буквально секунду назад… Я шел, стискивая в карманах левою рукой фонарь, правой – нож.  Карина окликнула меня, но я не обернулся.  В дверях остановился, прислушиваясь, вглядываясь.  Включил фонарик и вошел.  Верил ли я в то, что видел? Не знаю, не вполне.  Все вдруг поменялось и очень сильно.  Только что я смотрел на раздувшееся синюшное лицо лучшего друга, а потом, едва ли в не тот же миг…
     – Мне показалось?. .  – во рту вдруг пересохло, и вопрос оборвался хрипом.  Слабый свет фонарика выдергивал из темноты облупившиеся стены.  В полу были квадратные провалы. 
     – Мне показалось, или ты мне вправду помахал? – слушая свой голос, я почувствовал себя идиотом.  А потом что-то с силой ударило по левой руке.  Свет задрожал, я выругался сквозь стиснутые от боли зубы.  В темноте покатился булыжник.  Я поднял фонарь, и успел заметить его.  У второго этажа не было пола, но были стены и двери.  Там наверху, в проеме кто-то стоял, фонарь осветил ноги, прежде чем они исчезли.  Он же бросил в меня камнем! Я рванул вперед, наверх можно было забраться по выпирающему обломку стены… Битый кирпич колотил по ногам сквозь подошвы кроссовок.  Пальцы впились в изуродованную кладку, держать фонарик во рту оказалось очень неудобно, больно зубам.  А вдруг сейчас он столкнет меня?! Но нет, я взобрался на уровень второго этажа, дотянулся ногой до обрывающегося в воздухе порога и шагнул.  Здесь пол наличествовал. 
     – Сашка! Это ты? – фонарь, скользкий от слюны, вновь был в ладони.  – Как все это может быть!
     Полумгла впереди скрипела осторожными шагами.  Высокие окна по правую и левую стороны источали тусклое дневное сияние.  Я погасил фонарик и всмотрелся.  Его было видно – силуэт, крадущийся вдоль стены. 
     – Санек, что ты делаешь! – заорал я, в горле клокотало, и даже слезы проступили на глазах.  Правая рука вытянулась вперед с разложенным ножом.  Я не понимал, что стало с моим другом.  Недоумение, негодование, страх – я беспомощно захлебывался в каше, бурлящей внутри головы. 
     И в тот момент дурной сон превратился в кошмар. 
     Тень отделилась от стены, Сашка побежал на меня, а потом вдруг оказался в другом месте.  И вновь исчез, тотчас появившись поодаль.  Исчез, появился, исчез, появился.  То слева, то справа, то ближе, то дальше.  Он будто бежал напрямик, но что-то переставляло его, как шахматную фигуру по полю.  Наверное, я закричал.  И абсурдные скачки прекратились, силуэт застыл на секунду, и из темной глубины помещения показались другие фигуры.  Они рванули ко мне, идентичные в каждом движении.  Свет задрожал, марионетки заслоняли окна.  Тьма шелестела шагами.  Могу поклясться, что видел, как фигуры бегут и по потолку тоже.  Сквозь стиснутые зубы сочился бессловесный вой ужаса, я замахал ножом.  Меня толкнули, крутанули на месте, ударили в бок, схватили, ткнули в лицо, дернули за волосы.  Показалось, будто что-то членистоногое большое быстро взбирается по ноге… Я потерял ориентацию в пространстве, меня валили, я вырывался, ожесточенно размахивая лезвием.  Нож словно резал плотную черную паутину.  Ни единого вскрика, только шорохи движений, шагов.  Но мне повезло.  По-видимому, я все-таки приблизился к дверному проему, через который проник сюда.  Наверное, так, потому что, однажды отступив назад, я просто не ощутил опоры под ногой и сорвался вниз, увлекая за собой весь ворох опутавших меня теней…
     Воздух вышибло из легких.  Я даже не сумел застонать от боли.  Какой-то миг я видел светлый прямоугольник выхода, но потом эти твари, среди которых уже нельзя было различить Сашку, вновь навалились всем скопом, распластали меня на полу.  Я вновь ощутил, как что-то перебирает лапками по спине, подбираясь к затылку…
     И я вспомнил, как погиб Саша. 
     
     * * *
     Душная сумеречная комната, ароматы сырости и гнили висят в недвижимом воздухе.  В полутьме глаза видят хорошо.  Пыльное стекло, голова едва выше подоконника, но если встать на цыпочки, можно увидеть что, кто-то стоит перед домом.  Размытые очертания, пыльное стекло.  Радостный шепот:
     – Он пришел, пришел.  Все-таки пришел.  Он пришел за мной…
     Позади зашелестело покрывало, прикрывавшее вход; в дверях появился паренек.  Взлохмаченный, не верящий собственным глазам. 
     – Ма… ша… Машенька? – произнес он, пытаясь проглотить ком, застрявший в горле. 
     – Так меня мама называла. 
     Девочка неслышно подошла к нему и протянула ладошку.