Я тоже попробовал закрыть глаза, как вдруг из груди моей вырвался крик. 
      - Что, что с тобой? - повернул ко мне голову отец. 
      - Она. . .  она. . .  стояла на Скале Жизни с растрепанными волосами.  Я видел ее глаза. . .  в них была смерть!
      Прошло несколько минут. 
      - Смотри-ка, - оборвал наше молчание пилот, - действительно, скалистый остров! Иду на снижение. 
      - Нет, милая, нет, ты жива, жива, - шевелились мои пересохшие губы, как будто повторяли заклинание. 
     Еще издали я увидел вершину Скалы Жизни: она была пуста.  Когда вертолет опустился на каменистую площадку острова, нас мрачной грядой обступили скалы.  Я бросился прямо к подножию Скалы Жизни.  Почему именно туда, я не отдавал себе отчета.  Кругом выделялись острые камни, омываемые морем. 
     Отец и пилот еле поспевали за мной.  Я остановился у подножия жуткой скалы и, разбивая в кровь кулаки, бил по камню, как по живому невозмутимому существу.  Из горла у меня вырывались нечленораздельные звуки. 
     Отец положил мне руку на плечо. 
      - Возьми себя в руки, ты же мужчина.  Взгляни, это не она?
      Девушка лежала неподалеку лицом вниз.  Череп ее треснул, разбившись об острые камни.  Розовые от крови волны накрывали и качали ее безжизненное тело, как бы успокаивая его.  Не помню, как я подошел и осторожно перевернул ее.  Лицо моей возлюбленной было неузнаваемо.  На шее у нее поблескивал мой нательный крестик, а на тоненькой руке болтались мои часы.  Стекло их лопнуло, стрелки остановились на пятнадцати минутах восьмого.  Я вздрогнул, когда взглянул на ее чудом уцелевшие глаза: они были как живые.  Те самые, которые молили меня там, на берегу, не уезжать. 
     - Милая моя, - прошептал я и, склонившись, нежно поцеловал их. 
     В этот момент раздался резкий хохот:
     - Твоя? Нет, она не твоя! Она принадлежит великим духам Острова.  Они отомстят тебе за нее.  Ты умрешь, собака, страшной смертью.  А теперь вон из этих священных мест, - прорычал туземец, поднимая на нас винтовку. 
     Мы отступили на несколько шагов. 
     - Это ты сбросил ее со скалы? - дерзко спросил я. 
     Тин сплюнул, как будто перед ним было мерзкое насекомое, и глухо ответил:
     - Нет, она сама.  Она что-то долго высматривала оттуда, - он указал на вершину скалы, - потом будто позвала кого-то по имени, встала и, качнувшись, потеряла равновесие. 
     
     * * *
     
     Я очнулся в больничной палате.  Передо мной сидел отец и задумчиво смотрел мне в лицо. 
     - Ну, вот и все, дорогой.  Твое здоровье идет на поправку.  У тебя был сильный эмоциональный шок, ты пролежал без сознания более двух суток.  Ну, а теперь все позади.  Завтра тебя выпишут из больницы, полетишь в Аргентину, а потом в Россию, к своей тетке. 
     - А ты? - сказал я почти беззвучным голосом. 
     - А я?. .  Со мной все в порядке.  Это тебе надо забыть. . . 
     Что именно мне надо забыть, отец не сказал. 
     
     Часть II
     "Прозерпине" попутного ветра
     
     "Прозерпина" все так же плавно шла своим ходом.  Доктор, казалось, дремал.  Лицо его было спокойно, глаза полузакрыты.  Юноша, закончив рассказ, погрузился в свои тяжелые мысли.  Некоторое время оба молчали. 
     Наконец доктор прервал гнетущую тишину, сказав следующее:
     - Ваш рассказ меня крайне взволновал, хотя я и не увидел в нем ничего мистического.  Скажите, все это действительно приключилось с вами?
     - Да, - устало ответил юноша, - к чему мне сочинять все это?. .  Что было потом? Потом я уехал из Аргентины.  Погостил у своей тетки в Пензенской области, затем долгое время путешествовал по России.  Где я только не побывал.  Отец дал мне достаточно денег, чтобы я увидел эту часть Европы.