Кое-где они оплыли подобно воску, кое-где казались целью стенобитных орудий – столь глубокими были покрывавшие их выщерблены. 
     - У них не было шансов, - тихо проговорила Мили, продолжая продвигаться по залу. 
     Вивьен не понял ее слов, да и не старался понять.  Он предпочел бы честную схватку, чем бы она ни закончилась.  Напряжение изводило до крайности.  Башня казалась ему пропитанной заскорузлой болью и страхом.  Словно камень впитал в себя весь сонм рожденных здесь эмоций, а теперь отдавал его пришельцам.  Тем, кто мог воспринять, прочувствовать, а возможно, и понять. 
     Чародейка остановилась так резко, что Вивьен чуть не налетел на нее. 
     - Пришли, - услышал алхимик. 
     Перед путниками суетились пять существ. 
     - Черви, - неприязненно прошипела девушка, и Вивьен был с ней полностью согласен. 
     Обрюзглые тела со складками на безволосой коже.  Короткие кривые ноги, длинные тонкие руки.  Сглаженные черты лица, тонкогубый беззубый рот.  Все равно, что взять одного из тех червей, что еще ползали за стенами, увеличить его в размерах, придать пропорции человеческого тела.  Твари будто не имели костей.  Они изгибались плавно и совершенно немыслимо.  Оставляя следы прозрачной слизи, скользили по полу, друг по другу. 
     Но даже больше, чем откровенная схожесть с червями, путников поразило выражение их глаз.  Там плавал ужас.  Самый настоящий неприкрытый ужас.  Увидеть страх здесь, в твердыне смерти и разложения, – было невероятно.  Как может мертвый чувствовать страх? Что его вообще в силах напугать?
     - Они что-то старательно прячут, - сказал Вивьен.  – Смотри, не сходят с места.  Ползают…
     - Они по человеку ползают! – Мили сжала кулаки и одним взмахом руки раскидала бестий вдоль ближайшей стены.  Однако твари, что-то бормоча себе под нос, вскакивали на ноги, устремлялись обратно.  Они ковыляли так, словно научились ходить всего несколько дней назад.  Ноги подгибались и заплетались, а руки, извивающиеся подобно змеям, нелепо вытянуты в стороны. 
     - Нас они боятся все же меньше, чем хозяев, - сказала Мили.  – А зря!
     Девушка вытянула руку, направила на одно из существ, сжала кулак.  Вивьен ожидал услышать треск костей, как это было уже не раз, но нет.  Бледное тело замерло, словно налетело на стену, забилось в судорогах.  Его корежило и крутило.  Кровь потоком выплеснулась из широко раскрытого рта, глаза вылезли из орбит. 
     - Нееет, пожааалуйстааа - прохрипело существо и обмякло. 
     Мили разжала кулак и посмотрела на Вивьена.  На лице ее читалась растерянность. 
     - Что это было? – спросил алхимик. 
     - Ничего, - прошептала чародейка.  – Ничего не было.  Этого просто не может быть. 
     Между тем, твари снова сгрудились перед путниками, заискивающе заглядывая им в глаза. 
     Девушка ненадолго зажмурилась.  Алхимик заметил, что ее губы дрожат. 
     - Убей их, - наконец, сказала она.  – Ни о чем не спрашивай, просто убей. 
     Вивьен не заставил себя просить дважды.  Он шагнул вперед, взмахнул цепью.  Обернулся, удостоверился, что не заденет чародейку.  Первый удар пришелся в плечо одного из гадов.  Не было привычного глухого звука, не было ощущения попадания.  Оголовье словно в пуховую подушку вошло.  Существо пискнуло и опрокинулось на спину.  В том месте, куда врезался шипастый металл, мягкая плоть лопнула, превратившись в развороченный кровоточащий провал. 
     - Быстрее! – выкрикнула Мили.  В ее голосе звучали истерические нотки. 
     Цепь взвилась и заметалась с новой силой.  Она со звоном рассекала смрадный воздух, разбрасывая в стороны настырных тварей.  Они лишь вскрикивали и падали.  Пол почти сразу стал мокрым и скользким.  Бестии оскальзывались, но продолжали ползти к защищаемой позиции.  Они не были бессмертными, не были живучими.  Иногда хватало одного точного удара, чтобы белесое тело больше не двигалось.  Иногда приходилось бить несколько раз. 
     Но как бы то ни было, а все походило на избиение младенцев.  Существа не сопротивлялись, не пробовали бежать.  Они упорно стремились к заветному месту.  И ужаса в их глазах уже не было.  Там поселилась глухая обреченность.