Все это ложь и грязь! Лишь способ задержать его, заставить мучиться.  Волна паники за спиной нарастает.  Она копит силы, чтобы обрушиться, сломать, раздавить.  Но не убить.  Смерть – такая желанная, такая ласковая.  Ходит стороной, дразнит. 
     Они же… они нарочно пытаются отнять у него тот сладостный миг, когда собственное ненавистное тело осядет на землю и больше не надо будет переставлять ноги, дышать.  Осознание этого обожгло не хуже горячего пламени.  Нет! Нельзя допустить подобного! Он слишком хорошо знал, что последует за вынужденной остановкой.  Пусть рвутся до предела напряженные мышцы, трещат суставы, кровь застилает глаза, сочится из ран.  Его ничто и никто не сможет остановить.  Тем более эти напыщенные самоуверенные глупцы. 
     Короткий миг сосредоточения.  Волна уже накрывает – это хорошо.  Сейчас хорошо.  Боль и страх уже почти привычны.  Они разрывают тело и разум, но при этом дарят силу. 
     Да!
     Губы сами собой раздвигаются в безумном оскале. 
     Вот она, неведомая ранее мощь.  Она переполняет, требует выхода.  Что ж, более ни к чему ждать…
     
     * * *
     
     - Проклятье! – выкрикнул Маркус и наотмашь левой рукой ударил незнакомца в челюсть.  Брызнула кровь.  Мужчина рухнул, как подкошенный, но тут же снова вскочил на ноги.  Казалось, он не чувствует боли.  Не чувствует вообще ничего, кроме неодолимой ненависти. 
     - Как бы не покусал, - презрительно сморщилась Мили, - а то еще заразит бешенством. 
     - Он не подойдет, малышка, - усмехнулся Брик и точным выверенным движением послал в незнакомца один из своих ножей. 
     - Малышка? – вспыхнула Мили.  Девушка, несмотря на оставшуюся с ночи усталость, готова была на месте покарать наглеца.  Безумный гость отошел на второй план.  Обращаться к ней – боевому магу, как к какой-нибудь портовой шлюхе? За это убийца рисковал остаться без самых важных частей тела.  И, возможно, остался бы, если б не Маркус.  Не теряя из поля зрения пошатывающуюся фигуру безумного гостя, воин встал между чародейкой и Бриком. 
     - Совсем мозги растеряли?! – прошипел он.  – Еще не хватало, чтобы друг друга угробили.  Мало нам этого урода.  Так еще и вы собачитесь. 
     - А что он… - начала Мили. 
     - Молчать обоим! – Маркус еле сдерживался, чтобы не отвесить вздорной девчонке и лыбящемуся рядом Брику по хорошей затрещине. 
     “Что за утро такое? – думал он.  - Если так пойдет и дальше, то неупокоенные не понадобятся – сами перегрыземся”. 
     Между тем незнакомец вновь изготовился к атаке.  Но перед этим он, походя, избавился от глубоко засевшего в горле клинка Брика.  У убийцы даже челюсть отвисла, когда он увидел, как отлетает в сторону окровавленный нож. 
     - Как это возможно? – прошептал Берган, не веря собственным глазам.  Бородач уже встал на ноги и теперь был готов встретить обидчика сталью верного топора.  Было видно, что полученный удар не прошел даром.  Воин дышал медленно и неглубоко, лицо его приобрело бордовый оттенок. 
     Вивьен стоял чуть поодаль, раскручивая цепь.  Для схватки ему нужен был простор. 
     - Он мой! – прорычал Берган и первым двинулся навстречу истекающему кровью.  Он не чувствовал ни капли жалости к этому обезумевшему существу, по какой-то причине переставшему быть человеком.  Это был уже даже не зверь, а нечто, напрочь лишенное разума. 
     С громким булькающим хрипом незнакомец бросился на бородача.  Воин сделал шаг в сторону, рубанул коротко, без замаха.  Левая рука гостя упала в пыль.  Не прерывая начатого движения, топор по дуге рухнул вниз, вспарывая живот.  Глаза обреченного широко распахнулись, в их глубине зародилась искра. . .  надежды? Она росла и ширилась, вытесняя огонь безумия.  На обветренных губах появилась еле заметная улыбка.  Заметив ее, Берган побелел.  Резкий разворот, свист стали - взлохмаченная голова отделилась от тела и, кувыркаясь, полетела к обочине. 
     - Кажется, он обрадовался смерти, - только и смог выговорить бородач, опуская топор.  И немного помолчав, добавил:
     – Что там впереди? Что нас ждет?
     Вопрос повис в воздухе.  Без сомнения, каждый из путников сейчас спрашивал себя о том же.  Трудно представить, что мог увидеть несчастный, что послужило причиной его сумасшествия.  Вокруг все оставалось по-прежнему – все тот же шелестящий лес, та же змеящаяся лента тракта.  Но теперь змея показала свои зубы, а из ее пасти потянуло смрадом.