— Смотри, какие!
     — Давай, бросим пока на стайку, потом придумаем, — предложил брат, заинтересовавшись.  — Если вот так накрест наклеить на мебель или стену, будет здорово, можно штору сделать, тоже прикольно получится.  Тут и дырочки готовые.  А это у тебя что?
     — Круг какой-то, ногой жмешь, он крутится….  Саш, смотри! — Кирилл хохотнул, развлекаясь. 
     — А я знаю, в музее видел, прядильная машина.  Это можно сжечь, сейчас уже электрические есть. 
     — Саш, а где бы ты спрятал клад, если бы старым был?
     — Не знаю… Где-нибудь в подвале, или между бревнами… Хотя нет, будет пожар, все к чертовой матери сгорит.  Закопал бы в огороде. 
     — А на чердаке?
     — Вряд ли. 
     — Почему?
     — Старому человеку лезть на чердак? Сомневаюсь, — брат пожал плечами.  — Нет, закопал бы. 
     Кирилл вздохнул с облегчением.  Значит, рабочие, разбирающие крышу, если клад существует, вряд ли его найдут. 
     — А полы у нас тоже будут менять? — поинтересовался он. 
     — В пристрое, кажется, собирались.  Там пол уложен на стояки, дал неровную усадку.  А в капитальной половине вряд ли.  Че их менять, установлен на фундаменте, сто лет ему ничего не будет.  Может быть, несколько половых плах, там где была печь и рукомойник, А сверху, я слышал, собираются положить ламинат.  А что, клад собираешься найти?
     — Хорошо бы.  А копают что? — Кирилл кивнул на экскаватор. 
     — Отстойные ямы, канализацию, газ подводят, водопровод от колодца. 
     — Так далеко!
     — Чем дальше, тем лучше, их еще закроют сверху.  Близко начнут вонять.  Удобства в доме удобно, а чистят их примерно раз в три — пять лет.  Вам повезло. 
     — А тебе? — пренебрежение брата больно кольнули в груди.  Но свою боль Кирилл решил не показывать.  — А когда это будет?! — вздохнул он. 
     — Скоро.  Тут немного работы, меньше, чем ты думаешь.  Кто-то сруб готовит, кто-то трубы ложит, кто-то канализацию.  Кстати, я слышал, здесь в одной из бригад отец Ирины работает.  Не пойму, зачем это ему? Яков… Яков… кажется, Самсонович.  Как-то неудобно, может, в дом его пригласим? — предложил Александр.  — Но он злой какой-то, я пытался с ним поговорить.  Я вроде ничего плохого ему не сделал.  Думал про Иринку что-нибудь узнать. 
     — Саш, ты чего? Они в нашей квартире живут, а нам неудобно? — опешил от предложения Кирилл и возмутился, задумавшись.  — Не любит тебя ни Иринка, ни Родион, ни отец ее.  Саш, ты поспи, а я пойду, соберу еще чего-нибудь, — и вдруг Кирилл просиял.  — Есть клад! Он клад ищет! Думает, найдут, а он сразу на него права заявит!
     — Кир, не подозревай всех, — рассердился Александр.  — Яков Самсонович сварщик, у него бригада здесь работает. 
     — Ну и что! А клад ищет! Другим было бы стыдно в глаза смотреть!
     — А чего ему стыдиться?! Не воровал, не убивал.  Кирилл, — строго и назидательно приструнил Александр.  — Они на законном основании выкупили нашу квартиру.  И не надо ничего придумывать! Люди нам помогли, мне, в частности!
     Кирилл вышел за новой партией вещей.  Но на сей раз собирать он не пошел.  Странно, что делает здесь отец врага? Он достал бинокль из коробки и залез на сеновал, рассматривая рабочих.  Вот и тот, о котором говорил Александр.  Глаза вороваты, следит за каждым движением своих товарищей — неприятный тип.  О чем-то говорит с кривоватой усмешкой.  Если пройти за бревнами и встать внизу, то, наверное, можно послушать, о чем они разговаривают…
     Кирилл слез с сеновала и подобрался поближе к бригаде, которая работала с Яковом Самсоновичем. 
     Кирилл не ошибся, отец Ирины возмущался, что дом строят для приезжих, когда своим жить негде.  Но его не поддержали, заметив, что уезжать он собирается как раз в квартиру этих приезжих, а работа на доме дело добровольное, и главврач уже проводит операции.  Нашлись и те, кто с Яковом Самсоновичем согласился.  Но по большей части его расспрашивали про Авдотью, про странное ее исчезновение после смерти.  Яков Самсонович высказал предположение, что унесли ее те, кто не хотел вскрытия, то есть убийцы или воры, и подтвердил, что многие ценные вещи пропали.  А еще заявил, что пока не собирается уезжать, но рад, что дочка устроилась в городе, и пожалел, что рассталась с Александром — парень ему понравился, да и мать у него культурная. 
     
     — Сань, я только что был там — тебя нет, и Иркин отец рассказывает, что ты чмошник поганый… — не краснея соврал Кирилл, чтобы Александр прочувствовал глубину своего падения. 
     — Не ври, — не поверил Александр, усмехнувшись.  — Что он может обо мне сказать, если не знает совсем.  Мы же с ним ни разу не встречались. 
     И все же, Кирилл заметил, как нервно дрогнула у брата губа. 
     — Ну, не говорил… — успокоил он Александра.  — Только я все равно не понимаю, почему тебе нельзя любить меня и маму, почему ты начинаешь болеть, а когда думаешь об Ирке, то у тебя ничего не болит?
     Кирилл задумался, вспоминая последние дни, когда они с Александром о чем-то разговаривали. 
     — Кирилл, это любовь, — объяснил Александр, нахмурившись.  — Два человека любят друг друга. 
     — Но ведь она тебя не любит ни капли.