Здесь пахнет бензином и страхом.  Четыре вооруженных конвоира и водитель боятся.  Боятся спецназовцы из эскорта.  Все они – люди.  Энпиров я теперь нутром чувствую. 
     Загудел двигатель, крутанулись колеса, шурша покрышками по асфальту.  Дрогнул и отвернулся от маленького окошка задней двери тюремный монолит. 
     Решетку неба заслоняет туман страха.  Мои конвоиры не сжимают скрюченными от ужаса пальцами автоматы.  Они знают, что и я знаю.  Самое лучшее Оружие – не бесшумный «ТТ» или стрекочущий пулемет, а разум, его держащего.  Истинная Власть -- не влиятельность росчерка или слова, а воля, не позволяющая упасть изрешеченному телу.  Сила – не очереди автомата, а стоящие спина к спине против кольца врагов.  Разум, Воля и Единство.  Великий тандем.  Великое Трио.  Застреляйся – не пробьешь.  Хоть на войне, хоть в мире. 
     Сворачиваем с кольца на узкую трассу к аэропорту.  Вокруг – вытянувшиеся в шеренгу деревья.  Драконьим зрением замечаю маленькие проплешины в асфальте, слабый контраст серых тонов, созданный передними колесами.  Именно передними.  Машины едут не по следам, колеса следующих обязательно увеличат разрыв. 
     Съезжаю на пол, подальше от кабины и сворачиваюсь клубком. 
     Череда взрывов оглушает, огненная волна отбрасывает на металл дверей.  Шаром файербола вылетаю из плавящейся машины на капот другого костра, усыпанный стеклянными брызгами.  Клетки не успевают восстанавливаться, просачивается боль через незатухающее пламя.  Страшно открыть глаза. 
     Скатываюсь на асфальт.  Удары по спине тяжелым покрывалом, и жар отступает перед долгожданной прохладой. 
     -- Эй, ты жива? – над самым ухом. 
     Наугад хук со всей силы.  Противный хруст. 
     -- Прости, Джон, целый год кулаки чесались. 
     -- Разрядилась, да? – уточняет, поправив челюсть, чтобы ровно восстановилась.  – Не могли раньше.  Тебя из-за стен не выпускали. 
     -- А аккуратнее могли? – задаю вопрос и тут же про него забываю. 
     Из пролеска выбегает Марк с перекинутым через плечо телом.  Длинные темные волосы трепещут занавеской на ветру.  С размаху дракон забрасывает бывшую энпиршу в горящую клетку. 
     -- Та самая? – спрашиваю, приглядываясь сквозь дымный морок. 
     -- Да, -- отвечает Джон.  – Целый год в морозилке провалялась.  Надо заметить, что копировали недоделки отлично.  Не придерешься. 
     -- Думаешь, не просекут?
     -- Нас же не просекли, -- улыбается он.  – К тому же мы ей на ребрах отметин добавили.  Тебе же левое простреливали, да?
     Какая разница? Все равно определить лишь по зубам сумеют. 
     Марк подходит, без лишних слов целует в губы.  Ну, здравствуй, здравствуй, я тоже соскучилась. 
     Бегом через заросли.  Ветки бьют по лицу, но царапин не остается.  Издалека доносится вой сирен.  «Огненная буря» и «Ямаха» с сумкой одежды для меня ждут под раскидистыми тополями. 
     Нам удалось.  Уверена, первые мишени уже намечены, драконы вряд ли теряли время.  Забавно будет посмотреть на «гражданскую войну» между подделками.  Со стороны. 
     Взревели двигатели.  Через плексиглас шлема улыбаюсь Марку – мне спокойнее ехать сзади Джона, и ревность здесь ни к месту.  Драконы выжимают газ, из-под колес вылетают первые опавшие листья, сухие ветки и стебли трав. 
     -- Куда едем? – кричу Джону через гул моторов.  -- Мне нужно заскочить к одному знакомому, забрать кой-какие записи. 
     -- Заскочим, -- отвечает дракон, отпуская сцепление.  – А потом… Кто-то хотел в Питер. 
     Я прижимаюсь сильнее.  Даю почувствовать свою признательность. 
     Нельзя позволить рассыпаться тандему.  Разум.