— У нашей девочки мандраж, — расхохотался Джон.  — Расслабься, дело сделано.  Кстати, ты молодец, — он довольно покачал головой, взглянув на меня в зеркало заднего вида.  — Не поддалась на оскорбления, правильно себя повела.  Похвально. 
     — Да что хорохориться? Охранник прав, я ваша шлюха. 
     — Ты напарник, — Марк разлепил веки, смирившись, что моя болтовня выспаться ему не даст.  – Шлюх в дела не посвящают. 
     — Можно подумать, меня посвятили.  До сих пор не понимаю, — я запрокинула голову и уставилась на кремовую обивку крыши, — зачем мотаться по Сибири, грабить низкосортные ювелирки, если живешь во дворце и имеешь крутую фирму?
     — Ты удивительно поздно спросила. 
     Серьезный тон Марка мне не понравился.  Минуту тишину нарушали лишь утробный гроул[5] двигателя да глухое звяканье украшений в сумке. 
     — Нам необходимо золото, которое не нужно декларировать, — ответил, наконец, Марк. 
     — Зачем? Для полноты образа Кощеев Бессмертных?
     — Видишь ли, — Джон передернул плечами, разминая затекшие мышцы, — наше долголетие сложно назвать бессмертием.  Золото поможет исправить этот недостаток. 
     — Каким образом? Соорудите золотого истукана и принесете в жертву дюжину девственниц?
     — Девственницы не нужны.  А с истуканом ты не ошиблась. 
     Я скосила глаза на Марка.  Безмятежное лицо, сцепленные замком пальцы на коленях, расслабленная поза.  Похоже, он не шутит. 
     — Уму непостижимо. 
     — Лина, поверить в твоих интересах.  Если теория Марка верна, ты тоже получишь бессмертие. 
     Известие огорошило.  Только новых идолов не хватало.  Никогда не верила в Бога, вспоминая его имя лишь ради выражения эмоций.  «О, Господи!», «Боже ж ты мой» — фразы-сорняки, богохульство, порицаемое церковью.  Плевала я на ее порицания — у меня своя религия. 
     Что заставляет людей идти на поводу у обстоятельств, прикрываясь Верой?
     Просто каждый слаб.  Слаб по своему.  Один не может признаться в своей неправоте, второй боится изменений в принципе из-за любви к размеренности и предсказуемости, третий не умеет принимать решения и брать на себя ответственность, а у четвертого за спиной куча народу, на котором все может негативно сказаться, по крайней мере, он так считает. 
     В жизни каждого человека наступает переломный период.  Не важно с чем он связан.  И не важно, что он сулит.  Нет понятия «судьба», есть понятие «путь».  И этот самый путь человек выбирает сам, а не «какой-то там Бог».  Потому что всегда есть выбор.  Как говорил Эрик Берн: «Неразрешимых проблем не бывает, есть неприятные решения».  Каждому дается с рождения отправная точка и несколько векторов движения.  А уж в каком направлении сделать шаг — решайте сами, господа, это ваша жизнь и вы в ней хозяева.  Через некоторое время человек снова оказывается на перекрестке и снова должен выбрать.  Поэтому все рассказы о судьбе, как о неизбежном будущем - чепуха. 
     Но, похоже, мне придется пересмотреть «детские» постулаты. 
     
     Незаметно пронесся мимо небольшой Ишим.  Солнце оставило лишь алую кромку на горизонте, серая трасса не думала кончаться, до дома оставалось около четырех часов.  Марк спал, убаюканный меланхолией «Sisters of Mercy», которых все же соизволил включить Джон.  Не лучшая музыка для водителя. 
     Я издали заметила черную точку у обочины.  Девушка, не спеша, шла вдоль трассы нам навстречу, собирая дорожную пыль подолом длинной юбки.  Тонкая высокая фигура, укрывающие лицо волосы, она сутулилась, и не поднимала взгляд от асфальта.  Еще миг и мы пронесемся мимо, но…
     Я не сразу поняла, что случилось.  Машина вильнула, гладь музыки вспорол рык Джона, Марк распахнул глаза, со стоном втянув воздух, и от глухого удара лобовое стекло испещрили темные точки.  Кровь.  Я заорала от ужаса, но причиной была не авария.  В свете багрового заката искаженное лицо Марка покрылось розовыми пятнами, низкий, гортанный хрип оцарапал слух, травянистость радужной оболочки затянула глазные яблоки полностью.  И из этих зеленых стекол на меня уставилась смерть.  Глубокой воронкой она затягивала в самый центр, туда, где бесновались жуткие реалистичные образы чужих жизней.  Я кричала и бесполезно била кулаками по тонированным стеклам, пока не вырвалась из мутного болота, чтобы случайным взглядом окунуться в другое — голова Джона запрокинулась, на меня уставились черные дыры глаз.  Пряный запах крови потопил салон, и я провалилась в темноту. 
     Глава 6. 
     
     Черный колодец кишел огромными крысами.  Они вгрызались в ступни длинными острыми зубами, раздирали кожу крепкими когтями.  Я пыталась выбраться, но щели между камнями были столь малы, что я снова и снова срывалась на скользкие спины шуршащих грызунов.  Внезапно сквозь стены просочился свет — белый, обжигающий.  Я зажмурилась, и, открыв глаза, подскочила… на кровати. 
     — С возвращением, — недобро усмехнулся Джон, оторвав взгляд от заоконного пейзажа. 
     Волосы противной паутиной залепили лицо, скомканная простынь впилась в бедра.  Сон.  Крысы — сон.  Но не авария.