В бурю приходят они…
     
      Город, блистающий тысячами разноцветных огней ярких витрин магазинов, реклам, струящегося по улицам потока машин, остался позади.  О нем Ивану напоминало только размытое зарево на горизонте, видневшемся в зеркале заднего вида.  Вокруг простиралась залитая мраком равнина.  Дорога все время нехотя забирала к востоку, туда, где на темном небе еще сохранились остатки вечерней зари.  Стоял конец сентября, и привыкший за несколько месяцев к летнему теплу мир уже почувствовал все более слышимое дыхание надвигающихся холодов.  Неизбежно наступающая с каждым днем все раньше и раньше темнота, словно хищный паук, накинула на прошедший день свои липкие сети, затерла краски желтеющей природы.  Вместе с темнотой пришла угрюмая непогода. 
      За стеклом автомобиля царила агатовая ночь.  Ночь, в которой сейчас властвовала надвигающаяся буря.  Но здесь, в теплом салоне автомобиля, этого было почти незаметно.  Работающая печь давала даже больше тепла, чем необходимо, поэтому если закрыть глаза, то можно было представить себя сидящим дома в уютном кресле возле окна, за которым живет своей тревожной жизнью осенняя ночь.  Стрелка спидометра медленно, словно дождевая капля по стеклу, доползла до отметки сто километров в час и там осталась, изредка нервно подергиваясь.  „Таким темпом они должны добраться до дома минут за пятьдесят”, - подумал Иван, закуривая свои любимые Chesterfield.  Наполненный приятной теплотой дым проник в легкие, заставил слегка расслабиться.  Сидящий рядом с ним Стас молча пялился через стекло в унылую сентябрьскую ночь, изредка покашливая.  „Проклятая осенняя простуда”, - с досадой подумал про себя Иван, в очередной раз глубоко затягиваясь сигаретой.  Почему-то именно сейчас курение приносило ему несказанное облегчение, заглушало стучавшую в виски, словно надоедливый сосед, головную боль.  „Почему она всегда приходит именно осенью, в эти унылые и тягостные дни, когда все лето спящая беспробудным сном депрессия выползает оттуда-то из мрачных глубин сознания, подчиняя разум и тело, которые все еще находятся в безудержной власти прошедших теплых дней? Почему?”
      Глубокий кашель снова напомнил о себе, стоило о нем задуматься.  Иван не любил осень.  Не любил ее никакой.  Осенью на него нападало вечное уныние, хотелось с головой зарыться в теплый плед и забыть о депрессии, которая всегда являлась с первыми холодами, забиралась даже под одеяло, и затапливало все имеющиеся в голове мысли угрюмой тоской.  В это время ему всегда казалось, что жизненные силы покидают его молодой и сильный организм, утекая тонкими струями в холодное ничто.  Он никогда долго и серьезно не болел, даже в детстве, но эта настырная проклятая осенняя простуда каждую осень одолевала его, заставляя еще больше не любить это унылое время года. 
      „Иногда эти праздники так утомляют”, - словно бильярдный шар, прокатилась в его голове усталая мысль.  Он и так не хотел ехать на этот день рождения, на который позвал его Стас, а теперь и вовсе пожалел о том, что выполз в этот сопливый и скользкий день из своей квартиры.  День рождения был у сестры Стаса, этой невысокой блондинки Юли с симпатичными пухленькими губками и вьющимися волосами.  Когда он познакомился с ней пару лет назад на выпускном вечере, она тогда очень даже ему понравилась.  Милые кокетливые улыбки весь вечер, которые были адресованы явно ему; невинные покачивания головой, когда Иван как бы ненароком пытался узнать, есть ли у нее парень.  Пару раз он потанцевал с ней, тогда еще робко касаясь нежной девичьей талии, наслаждаясь запахом ее волос.  Потом он проводил ее вместе со Стасом до дома, немного раскрасневшуюся от шампанского и жары июньского вечера.  В ту ночь он плохо спал, в его душе затеплилось какое-то светлое чувство, радостное и немного печальное.  Потом было кино, - какая-то совершенно не запомнившаяся рядовая американская комедия, прогулки под луной.  Даже робкий короткий поцелуй, - всего один единственный.  На закатном берегу озера, когда молоко тумана смешалось с угасающей вечерней зарей, покрывая прохладную водную гладь.  На этом все и закончилось.  Иван даже не мог с уверенностью сказать – почему.  Просто у него после нескольких встреч то светлое и грустное чувство неожиданно обратилось в какое-то немое безразличие, ну а она… Видимо тоже сделала для себя какие-то выводы.  В общем, они просто остались друзьями.  Не такими уж прямо, но друзьями.  Вскоре она с превеликим трудом и лишениями поступила в университет и покинула их поселок, уехав в город, где стала жить в студенческом общежитии.  Они стали видеться гораздо реже, но все же на праздники часто собирались бывшей компанией.  Как, впрочем, и в этот раз. 
      „Может, ты взрослеешь, старина?” – задал он вдруг сам себе немой обескураживающий вопрос.  „Двадцать два года – это уже возраст.  Позади этот трижды проклятый техникум, а теперь эта гребаная работа.  Все как у всех в этом глупом и однообразном мире.  Каждый день ты встаешь с утра и плетешься зарабатывать деньги, вечера проводишь в компании нескольких друзей и подруг за кружкой пива, в набившем оскомину клубе или на исхоженных вдоль и поперек по тысяче раз родных улицах.  И каждый день одно и тоже.  Все как у всех.  Как у всех!”
      Иван с досады шумно выдохнул.  Эти смазливые поздравления подружек именинницы, их наигранный хохот и сплетни безумно ему надоели за сегодняшний бесконечно долго тянувшийся праздник.  Весь вечер он просидел, потягивая какое-то кислое вино, позволяя себе не думая отвечать на обращенные к нему вопросы.  И когда он покинул шумную квартиру подруги Юли, у которой происходило все празднество, он облегченно вздохнул. 
      А сейчас они мчали домой.  Погода еще с утра не обещала чудесного денечка: весь день по небу бродили, словно заблудившиеся овцы, косматые мрачные тучи.  После полудня они стали сбиваться в стаи, а после и вовсе затянули все небо, которое теперь угрюмо смотрело из под опущенных век на остывшую землю, грозя ежеминутно разразиться холодным дождем.  Что удивительно, но до темноты небеса так и не исторгли из себя ни единой капли, не разразились стеной дождя, а просто неподвижно замерли над загрустившей землей.  Похоже, что скоро все должно было перемениться. 
      Стас наконец-то оторвал свой пристальный взгляд от окна, потянул назад, разминая, плечи.  Щелкнул кнопкой на магнитоле.  Из динамиков сзади полился слегка дрожащий голос солиста группы „Сплин” с нехитрым призывом „делать новых людей”.  Стас соединил руки в замок и натужно потянул ими, хрустя костяшками пальцев.  На его вытянутом лице заиграла улыбка. 
      - Какой-то ты сегодня недовольный, дружище, - подметил он, слегка похлопывая друга по плечу.  – Что-то не так?
      - Да все нормально, - буркнул себе под нос Иван, чуть сбавляя скорость, чтобы войти в крутой поворот.  За окном сбоку замаячил дорожный указатель.  На миг, выхваченный из ночи светом фар, через секунду он уже остался позади.  – Просто что-то сегодня нет настроения. 
      - Мне тоже так себе днюха, - с толикой досады в голосе произнес Стас, смотря на освещенную фарами дорогу.  – Я надеялся, что будут девчонки из ее группы, а она пригласила своих подруг из общаги, которых я почти не знаю.