Она что-то там повздорила с одногруппницами.  Но там такие фифочки! Мама не горюй! Одна Настя чего только стоит, – он разочарованно покачал головой, очевидно вспоминая ту пышногрудую красавицу, которую как-то несколько недель назад показывал Ивану на какой-то общей фотографии.  Иван тогда и сам прямо не мог отвести свой взгляд, словно прибитый гвоздями к сногсшибательной девочке с внешностью фотомодели и грудью, как минимум третьего размера.  Правда, потом быстро забыл, что о Стасе нельзя было сказать.  Сегодня его надежды рухнули, словно павшая крепость врага. 
      Иван слегка улыбнулся и чуть приоткрыл окно, впуская в салон автомобиля пропитанный ночной прохладой воздух.  Несильный порыв взъерошил ему волосы, принес запах осенней сырости.  А через несколько секунд небеса, так долго вынашивающие плод дождя, прорвались, и тугие струи низринулись на землю.  Косые капли звонко замолотили в стекло и по крыше машины, кривые струи воды потекли вниз по лобовому стеклу на капот.  Ветер рванул в чуть приопущенное стекло с такой нечеловеческой силой, что Иван тут же понял, что там, в ночи разразилась настоящая буря.  Он быстро приподнял стекло, включил дворники.  Они тут же торопливо приняли разгонять бегущие по стеклу струи дождя. 
      - Вот это да, - приоткрыл рот Стас, наблюдая за взбунтовавшейся стихией.  – Прямо водопад с неба.  Давно такого дождя не видал. 
      Иван сбавил скорость.  Вмиг отсыревшее под потоками ливня полотно дороги слабо поблескивало в свете фар.  Скоро они должны будут добраться до леса, от которого до их родного поселка всего минут двадцать езды.  Но в такую погоду им придется ехать медленнее: Иван не хотел рисковать машиной.  Извилистая дорога в такую погоду тут становилась опасной. 
      Хотелось поскорее добраться до дома, снять теплую куртку и промокшие от проливного дождя ботинки, налить крепкого чая.  Почувствовать его приятное, обжигающее внутренности тепло.  Посидеть немного на кухне, переваривая мыслями прошедший день, все его положительные и отрицательные стороны, сделать для себя какие–то выводы, и сказав „спокойной ночи” матери сладко заснуть до завтрашнего воскресного утра.  А завтра, проснувшись, увидеть в окно, что дождь и непогода закончились, - сгинули в небытие вместе с ушедшей ночью, а на небе сияет по-осеннему ласковое солнце. 
      За очередным крутым поворотом дорога наконец-таки нырнула в березовую рощу, казавшуюся в темноте непроходимой чащей.  Луч фар заскользил по стволам деревьев, вырывая то и дело белесые призрачные тела из лесного мрака.  Дождь продолжал лить как из ведра, обильно смачивая изголодавшуюся по влаге землю.  Иван еще немного сбросил скорость, чтобы в очередной раз войти в резкий поворот.  Хотя эта дорога и была хорошо знакома ему, в такую погоду дело принимало совсем иной оборот.  Он подумал, что где-то там впереди за него беспокоиться его мать, тревожно вглядываясь в слабо освещаемую темную улицу за окном, как она снова поглядывает на свои часы и нервно качает головой.  Потому что она мать, а он ее сын, и она всегда буде беспокоиться за него – до самой смерти.  Ее или его. 
      Эта непонятно откуда взявшаяся мысль заставила его вздрогнуть.  Иногда приходилось думать о смерти: на похоронах, при просмотре телепередач, где показывали какие-то катастрофы, стихийные бедствия или просто убийства.  Или когда просто бывало грустно.  Но иногда эти мысли приходили неожиданно, в самый неподходящий момент, когда их совсем не ждешь.  Словно Страж Смерти неусыпно наблюдает за тобой, иногда просто подкладывая в блюдо твоих мыслей неожиданную думу о ней, словно редкий деликатес, чтобы посмотреть на твою реакцию, проникнуться и узнать, насколько ты готов к ней, боишься или презираешь.  Чтобы в свою очередь хищно засмеяться, оскалив свой ужасный мертвый рот или отступить в немом бессилии, злобно стиснув кулаки.  И вновь идти искать новую жертву, чтобы однажды вновь возвратиться к тебе!
      Иван вздрогнул, прогоняя мрачные мысли.  Луч фары вновь заскользил по нестройному ряду деревьев, обдавая их призрачным светом.  Скользнул, и вновь вынырнул из леса на мокрый блестевший асфальт и поплыл по нему.  Скоро они будут дома. 
      И вдруг Иван услышал громкий стук под капотом машины.  Словно кто-то ударил изнутри молотком.  Раз, потом другой.  Спустя несколько секунд стук повторился.  Рядом громко выматерился Стас, вопросительно взглянув на Ивана.  И в этот момент вспыхнули ярче обычного фары, озарив ночь.  Вспыхнули и погасли. 
      Сработал старый водительский инстинкт.  Иван с силой вдавил педаль тормоза, и погрузившуюся во мрак осеннего бушующего леса машину потянуло куда-то в сторону, разворачивая на скользкой дороге.  Теперь уже не видя ничего перед собой Иван попытался выкрутить руль.  Рядом испуганно закричал Стас.  Иван с нечеловеческой силой стиснул руль, вжимаясь в свое кресло, и в тот же миг машина врезалась в дерево. 
      Брызнуло осколками лобовое стекло.  В последнее мгновение Иван почти что инстинктивно втянул голову в плечи и закрыл глаза.  Он даже мысленно представил, как вминается капот, как сминаются и трещат внутренности автомобиля.  Огромной силы удар швырнул его вперед, на лобовое стекло, но тут же в тело остро врезался ремень безопасности, и у Ивана от боли потемнело в глазах.  Он еще видел, как сминается боковая дверь, словно во сне, предательски подбираясь к его ноге, видел блеснувшие стволы деревьев невероятно близко от него; слышал, как рядом вскрикнул от боли Стас.  Затем боль острым ножом ворвалась в его сознание, и он провалился во тьму…
      Из забытья его вырвали холод струй дождя, стекающих по стеклу прямо ему на ноги, и стон Стаса.  Иван попробовал пошевелиться, и тело тут же отозвалось глухой болью.  Салон погрузился во тьму в тот же самый момент, когда погасли фары машины и сейчас, когда глаза Ивана немного привыкли к темноте, он начал смутно различать кое-что вокруг себя.  Он увидел остатки разбитого лобового стекла перед собой, видел искореженный правый край капота, смятого от сильного удара об дерево, после которого машину немного развернуло, и она вжалась своим левым боком в растущую тут же рядом березу.  Путь наружу через левую дверь был отрезан.  Превозмогая себя и стиснув зубы от тупой боли, проснувшейся в левом боку, он попытался высвободить ремень безопасности.  Рядом застонал Стас, ворочаясь в своем кресле. 
      - Дружище, ты жив? – задал Иван нелепый вопрос другу, и его тут же скрутил приступ кашля.  В груди снова заскреблась ноющая тупая боль. 
      - Вроде как да, - измученным голосом произнес Стас, отстегивая свой ремень безопасности, незатейливое человеческое изобретение, которое только что спасло их обоих.  Ремень Ивана со второй попытки тоже поддался его рукам.