Думать так, как объяснили волшебники, не получалось.  Взгляд ее снова упал на письмо, и глаза застило слезой.  Ей такое никогда не напишут.  Переживая трагедию, Любка почувствовала себя ненужной и беззащитной.  Зачем же она старалась быть гордой, правильной, честной, если этого никто никогда не замечал?
     — Горькая правда хуже сладкой лжи, — произнес волшебник, перерывая горькие Любкины размышления, в которых она утонула, потеряв свой голос.  Не то мысли, не то чувства все еще надеялись на чудо, ждали, любили, внушали надежду — и были как бы сами по себе, но властвовали над нею, над ее сердцем и умом, а Любка смотрела на них и понимала, что жизни в них нет — но они не уходили. 
     — Представь, что ты уехала в училище и позабыла сердце дома? Как же ты будешь жить? Сердце должно быть там, где голова.  Иначе ты не сможешь шагать вперед. 
     — Я понимаю, — прошептала Любка, глотая слезы.  Ничего поделать с собой она не могла.  Кусок не лез в горло, она держала капустный пирог в руках и не могла не положить его, ни откусить. 
     — Я сильно сомневаюсь, что ты не справишься, — волшебник улыбнулся.  — Ты должна почаще заглядываться на духов, пытаясь понять, что они делают.  Вся магия — это духи, без них магия умирает.  Есть одна особенность, когда они подходят к человеку, он уже не размышляет. 
     Любка кивнула после задумчивого недолгого молчания. 
     — Я заметила.  Пока смотрю на других, все кажется простым и ясным, а когда делаю сама, то смотреть на себя так же не получается.  Если бы Таня или Наташа, или кто-то другой полюбили парня, который за четыре года не подал им руки, я бы посоветовала им забыть его.  Но когда это происходит со мной, мне становится так больно, что не хочется жить.  И с мамой то же самое, она становится другой, когда духи подносят к ней зеркало.  Мне кажется, она его видит. 
     — Зеркало? — вдруг удивилась волшебница, но Любка заметила, как она заговорщически переглянулась с волшебником.  Про зеркало они знали. 
     — И что же она могла там увидеть? — нахмурил брови волшебник.  — Должно быть что-то очень интересное, если так внезапно меняется. 
     — Не знаю, — задумалась Любка. 
     — Как же ты ей поможешь, если не знаешь, чем она заболела? — строго спросила волшебница. 
     Любка поняла — это экзамен, волшебники приготовились слушать.  Никому бы и в голову не пришло изучать повадки духов, но у нее была предрасположенность — волшебники прямо и честно сказали ей об этом.  И каждый раз показывали что-то, что могло бы дать ей материал для размышления.  Вряд ли они учили ее только для того, чтобы она распевала с духами песни или запинывалась за них.  Это был целый мир, другой мир, который стоял над бытием, управляя всеми явлениями.  Она ни разу не поинтересовалась, как они растут, как выбирают людей для своих… издевательств, усыпляют бдительность, как помогают человеку, подсказывая иногда, как подсказывали ей, и почему они делают иногда все наоборот. 
     — Я… я… — Любка запнулась.  — Я не знаю…
     — Я тебе немножко помогу, — рассмеялся волшебник.  — Это же так просто! Вот твоя мама, униженная, избитая много раз, раненная в сердце.  Что же она видит в зеркале, что забывает обо всем?
     — Отчима? Как он помогает ей, как любит, как они вместе идут по селу, а люди смотрят и думают, какая она счастливая?
     — Правильно.  И ее видения существуют независимо от нее.  Она в плену другого мира, и то, что она видит, кажется ей реальным, что вроде бы протяни руку — и вот уже оно в руках.  Бытие — преграда, через которую надо переступить.  И она переступает. 
     — Наверное, она еще видит другой вариант своей жизни, в котором нет ни меня, ни Николки, а есть только она и отчим. 
     — Правильно, — кивнула волшебница.  — А люди видят только самого человека.  Поэтому со стороны все просто и ясно, а когда заглянул сам…
     — И я смотрю в зеркало? — удивилась Любка. 
     — А разве твоя мечта не живет отдельно от тебя? — рассмеялся мужчина.  — Разве она отпускает? Конечно, можно за нее биться, можно рвать и воровать чужие письма, можно рассказывать гадости о подругах, можно сидеть и лить слезы, можно попробовать соблазнить объект или заставить духов показывать объекту зеркало, где ты и он идете по селу…
     — В принципе, люди так и поступают, — заметила волшебница.  — Это нормальное явление.  В смысле, обыденное. 
     — Но ведь это же нехорошо! Я так не хочу! — возмутилась Любка. 
     — Тогда попробуй отпустить свою мечту.  Пусть она радует кого-то другого.  А ты оглянись и радуйся тому, что имеешь.  И помоги маме.  Тогда, может быть, она услышит тебя и захочет понять, о чем ты думаешь.  Ведь ей не так много надо.  Защищенность.  Достаток в доме, уважение, приятного собеседника, который умеет слушать.  Конечно, ей хочется любить и быть любимой, но не все для этого подходят.  Чтобы чего-то добиться, люди идут поперек мечты, а не бегут за нею.  И редко думают о том, что будет, радуясь тому, что есть. 
     — Как же мне смотреть в зеркало и отпустить мечту? Она не уходит, — Любка решительно не понимала, с чего ей начать.  Мишка был рядом, вот он, руку только протяни.  И такой влюбленный в нее, как, наверное, не была она. 
     — А ты скажи: тьфу, тьфу, тьфу на тебя! — засмеялся волшебник.  — Потренируйся.  Это бывает полезно.  На чужую мечту легко плюнуть, также легко нужно уметь подчинить себе свою. 
     — Я постараюсь научиться, — обрадовалась Любка.