— Мы закрыли ее от духов, чтобы ни одна мудрая мысль не пришла к ней от Богов, наложили проклятие, чтобы люди ненавидели ее, проткнули мозг и выжгли разрядами, чтобы она навсегда осталась неподвижной, слепой, глухой… Но этого нам показалось мало! Мы решили покормить ею червей, заведомо зная, что она не сможет им противостоять… — юноша зло скривился.  — Я буду ненавидеть себя до конца свих дней. 
     — Вы не правы, коллега.  Мы боролись не с человеком, — твердо произнес старый маг, польстив своему ученику.  — Мы избавляли себя от большой беды! Пусть лучше погибнет один младенец, чем миллиарды населения.  Поверь, она ничего не почувствует, даже если черви войдут в нее.  Им нужны мозги, а у нее их не осталось. 
     — Они думают также… — Оливарн кивнул на грязное селение, возле которого они остановились.  — Чем же мы отличаемся от них?
     — Решение принято, и не нам его отменять… Оливарн, попробуй войти в мое положение! Думаешь, мне легко? — не сдержался Мерхуд, сердито срываясь.  — Но я не вижу иного выхода.  Мы перестали существовать на целых полгода!
     — И мы испугались! Мы, маги! Того, что не смогли понять! Я начинаю думать, что мы потеряли бдительность, вынашивая новый вид заразы! — с усмешкой бросил Оливарн.  — Тогда нам осталось недолго.  Мы будем худшим для себя бременем!
     — Давай не будем судить себя сейчас.  Уже поздно. 
     Оливарн радостно вскрикнул, просканировав планету. 
     — Я нашел беременную женщину, ребенок которой умер несколько дней назад.  Упала с лошади.  Плод разлагается, началось заражение крови.  Роды, к тому же поздние, они будут тяжелые и с осложнениями.  Оставим младенца ей.  Я чувствую, у нее в роду был маг… Сильный маг, почти как мы!
     — Оливарн, ты не оставляешь мне выбора… Твое упорство погубит нас всех.  Она не должна знать о магии ничего! — старый Мерхуд с досадой взглянул на юношу, который питал надежду.  Это был его лучший ученик, отважный, умеющий сказать слово, но ему не повезло.  Теперь понятно, откуда у него было столько самоуверенности.  Его душа не знала сомнений.  — Я не сказал тебе самого главного, наша дорога была в один конец.  Никто не может пересечь границу дважды! Здесь нет оборудования, которое вернет нас назад, и мы не можем дать его этому миру, ибо червь войдет в наш мир с первым человеком, который пересечет границу.  Это мы разрабатывали для них идеологии и уничтожали магию в зародыше, чтобы они не создали его сами. 
     Оливарн с младенцем на руках обернулся к своему учителю, лицо его стало каменным и бледным.  Голос его задрожал. 
     — Учитель, называйте вещи своими именами.  Неужели же мы бросим женщину в беде, только потому, что она имела в роду мага? Она умрет, их медицина не сможет ей помочь! Мы оставляем той, которая возьмет ребенка на воспитание, растение, которое никогда не встанет на ноги, не произнесет «мама»! Хуже, мы даем ей Голлема, который будет преследовать и ее, и ребенка, выкачивая их силу и забирая самое дорогое!
     — Голлем был необходим.  Если младенец выживет, он сделает память девочки черной, как сама Бездна, чтобы ни один дух не подступился к ней, не одна мысль из пространства не потревожила ее.  Мы не должны вмешиваться.  Это их жизнь! — отрезал старый маг. 
     — Но разве духи нас не поддержали?! — воскликнул Оливарн. 
     — Духи всего лишь посланцы! Им неведом замысел Того, кто их посылает.  Кто скажет, вопреки или согласно пророчеству поступили мы?!
     — Но мы уже вмешались, когда разрушили их мир! — в отчаянии и ужасе выкрикнул ученик.  — Вы учили меня верить в свет и добро, но что тогда свет и добро, если то, чему вы меня учили, оказалось тьмой и худшим злом?! Я отвечаю за девочку, это мое условие. 
     Старый маг взглянул в глаза своего ученика, запуская руку в его волосы. 
     — Хорошо… Услуга за услугу, я спасу женщине жизнь и оставлю девочку ей.  Здесь слишком много микроорганизмов, против которых у нее нет иммунитета.  На коре головного мозга осталось кровь, которая вызовет воспаление и смерть.  Женщине не придется долго мучиться с ребенком.  И не стоить делать из этого трагедию.  Но это последняя твоя просьба… Я должен был это сделать, — он убрал руку с головы ученика. 
     Внезапно в другой его руке блеснула сталь, он взмахнул ею — и из перерезанного горла Оливарна хлынула кровь. 
     Ученик усмехнулся, пошатнувшись, с вызовом бросив старому магу. 
     — Вы убили меня… до того, как произнесли заклятие смерти… под… крепив слова… — рот его, наполнился кровью.  Он бы мог исцелить себя, но заклятие смерти не давало достать нужное слово.  — Боже, помоги… ей…
     Договорить он не успел, сверток выпал из его рук и он упал на землю плашмя, лицом вниз. 
     Старый маг повернул ученика, закрыл неподвижно застывшие глаза, устремленные с непониманием в небо.  Склонился над ним, присев на колени, потом дотронулся посохом.  Тело сразу начало гореть, осыпаясь пеплом.  Наверное, он ненавидел наложенные на него заклятия, и руки, которые теперь не принадлежали ему. 
     — Потерпи… Через час ты скажешь мне все, что хотел… Ты был моим лучшим учеником и превзошел меня… — из глаз старого Мерхуда выкатились скупые слезы.  — Но я не мог нарушить клятву, данную Совету… Прости… Я прошу у тебя только час, Учитель!
     
     Глава 3.  А вот и я!
     Какие красивые цветы! Прямо перед глазами.  Огромные белые, с множеством лепестков и желтым пупырышком в середине.  А небо над головой — синее-синее! И белые барашки! Любка вдруг осознала себя на поляне, чуть не задохнувшись от ощущения нового, с удивлением рассматривая вокруг себя огромный-преогромный мир.  Она пошевелила рукой, которая непроизвольно потянулась к цветам.  Еще один, синий, как небо… Другой по форме, колокольчик… Но она пока об этом не знала.  Глазам было немножко больно.  И зеленая-презеленая трава, которая, там где ее скосили, удивительно приятно благоухала. 
     А рядом, незнакомые взрослые дяди и тети. 
     Большие, пожалуй, могли наступить… Три женщины и один мужчина. 
     Странно, она их совсем не помнила, и теперь таращилась, пытаясь определить — злые или добрые? И только потом заметила, что она тоже другая, не такая, какой себя представляла.  И голоса… Сначала показалось, что она слышит их в голове, но прислушавшись, отчетливо определила источник.  Ей даже показалось, что речь идет о ней. 
     — Ой, Тина, сдала бы ты ее в детдом, чем так мучиться.