В итоге, всеми людьми руководил собственный интерес — мелочный, недальновидный, продиктованный амбициями.  У матери такого интереса и выгоды не было никогда, она стелила себя, потом чувствовала невысказанную боль, понимая, что об нее вытерли ноги.  А потом срывалась и вымещала свое невысказанное, словно бы передавая боль, чтобы теперь эту Любка несла ее. 
     Но Любка уже не могла принять ее на себя.  Теперь, когда перед глазами стоял Шарик, как доказательство вины людей перед нею, она заживо закопала бы их всех в землю и заставила грызть собственное тело.  Не всех, кто-то жил так же, закрываясь в себе, и натягивал маску, когда к нему приближались. 
     Через пару минут вслед за матерью и директором в класс вошла Ингина мать, Роза Павловна, которая преподавала в старших классах химию и биологию. 
     — Что здесь у вас происходит? — сложила руки завуч, нахмурив брови. 
     — Мы вообще-то хотели бы обсудить поведение Любы Ветровой, — ответила классная за всех.  — Мы всем классом пытались на нее воздействовать, перевоспитать, но мы не в состоянии с ней справиться.  Вы не представляете, что это за ребенок.  Это позор всей нашей школы.  Вы зря не пригласили учителя физкультуры. 
     — Чего она опять натворила? — раздосадовано спросила мать, переменившись в мгновение.  Глаза ее округлились. 
     — Вы помните случай, когда она пригласила старшеклассницу, которая избила ученика? — Геотрина Елизаровна даже не взглянула на мать, продолжая обращаться к Марии Петровне.  — Вчера она набросилась на Ингу, сегодня… сегодня утром по ее вине снова завязалась драка.  Она не ходила ни на одно общественное мероприятие.  Ни когда мы собирали лом, ни макулатуру, ни когда помогали ветерану сложить дрова.  Я не спорю, у нее что-то в голове есть, но она учится спустя рукава.  На уроках не слушает, постоянно что-то рисует в тетрадях.  А ее внешний вид.  Она же совершеннейшая неряха!
     — А когда ей ходить? Она же все время работает! — заступилась за Любку мать.  — То полы моет, то почту разносит, то с Николкой сидит. 
     Любка напряглась, не поверив собственным ушам. 
     — А почему она у вас, Тина, на физкультуру не ходит? — нахмурилась Мария Петровна. 
     — А в чем? А если у меня нет, нам воровать идти? — с едва заметной насмешкой развела руками мать.  — Ну и пусть не ходит, — она с пренебрежением повела плечом.  — Я одна, мне за ней следить некогда. 
     Любка вдруг забыла, зачем здесь собрались.  Ее прошибла такая теплая волна, которая в мгновение смыла все прошлые обиды.  Значит, она видела и помнила, только не умела высказать. 
     — Тина, но вам же выдавали… Всем матерям одиночкам выдали комплект школьной одежды, сапоги, валенки, трико и учебники. 
     — Мне никто ничего не давал, первый раз слышу! — с приятным удивлением произнесла мать, как будто уже получила этот комплект. 
     Взгляд Марии Петровны уперся в Геотрину Елизаровну, которая мгновенно вспыхнула, как маков цвет.  Руки у нее слегка задрожали. 
     — Ну как же? Разве я не сказала?! Не может этого быть!
     — А куда тогда он делся-то?! — простодушно поинтересовалась мать. 
     — Ну, вы не пришли за ним, я отдала нуждающимся… — проблеяла Геотрина Елизаровна. 
     — Как вы могли кому-то отдать, если это была адресная помощь?! — не поверила ушам Мария Петровна. 
     Классная промолчала. 
     — В общем, понятно, — как-то неопределенно сказала Мария Петровна, с едва заметной иронией.  — Вася, как же так получилось, что Люба тебя побила? Неужели обросла на целую голову?
     — Она первая начала, а вчера она Ингу побила на глазах у всех! — возмущенно пожаловались с последних парт. 
     — Это правда? — Мария Петровна посмотрела на Ингу, в некотором раздумье.  — Из-за чего произошел сыр-бор?
     Любка натужилась, внезапно сообразив, что за Ингу по головке не погладят.  Надо было сразу Ваську побить.  На Ингу это она зря, поторопилась.  Сама Инга ей ничего плохого не сделала.  Совесть у Любки была и частенько мучила, если чувствовала себя виноватой.  Или позавидовала кому-то, или сказала не по правде, или выболтала чужой секрет… Но обычно дальше ее самой это не выходило. 
     — Нет, не правда.  Я поскользнулась и упала… — теперь красная, как рак, стояла Инга. 
     — Инга! Мы же все видели! — воскликнула Геотрина Елизаровна.  — Ты же вся была в грязи! И на пальто следы!
     — Я не знаю, что вы видели… Я упала, — взгляд у Инги стал твердым.  — Она хотела помочь, тоже поскользнулась и упала на меня.  Это случайно вышло… И в драке она не виновата.  Ее каждый день бьют.  С третьего класса, а она все равно ходит каждый день в школу! Я ей завидую.  Пошла я…
     Потом она неспеша собрала учебники и направилась к выходу. 
     — Инга, сядь на место! — приказала Геотрина Елизаровна. 
     — Я вам не собака, — бросила она и вышла. 
     Любка уже совсем ничего не понимала.  Уши у нее начали гореть, а в голове крутилось столько разных мыслей, от которых голова пошла кругом.  Пожалуй, и Ингу она зауважала, растерянно проводив ее взглядом. 
     — Как бьют? — опешила Мария Петровна. 
     — Обыкновенно, — бросила мать.  — Я же вижу.  То портфель порвут, то ручки все сломают, то по одежде будто ногами ходили…
     — А почему же вы раньше не пришли ко мне? — расстроилась Мария Петровна.  — Мы бы ее в другой класс перевели. 
     — И что? И там будет то же самое.  Она же у меня больная.