Как ни странно, Иван почти не пострадал после взрыва, отделавшись парой ушибов и синяков, которые, впрочем, не сильно его беспокоили.  Что его беспокоило - так это моя просьба, не выполненное обещание и подчистую изведенный запас пороха. 
      - Так ты для того вытащил меня из клетки, что бы я сделал тебе ствол? Ради этого ты нарушил свое слово и извел весь мой порох? – ворчал дед.  – Вот возьми и закажи его у пройдохи Кольта в Америке! Я-то тебе зачем?
      - Ну во-первых, не ствол, а стволы.  Мне нужно два револьвера, – спокойно ответил я, выжимая рубаху.  Объяснять сумасшедшему деду, что Сэмюэл Кольт родится только через пятьсот лет (если вообще родится) и что в Америке не побывал еще даже Колумб, было совершенно бесполезно. 
      - Ах, даже два! – Старик карикатурно развел руками и закатил единственный невидящий глаз.  – Ну а почему именно револьверы? Может, сразу пулемет Гатлинга?
     И как же ты хочешь, что бы я это сделал? Я, старый слепой калека! Да даже будь я зрячим! Возможно, я смог бы сделать еще пороха, который ты так бездарно растратил.  Но как я, по-твоему, изготовлю все нужные детали? В этом захолустье нет ни цехов, ни специальных станков - ничего! Похоже, после того, как мы разбили Наполеона, эти французишки отправились обратно в каменный век! Хе-хе.  Нет, мсье, это гиблое дело!
      - Я думал, ты - непревзойденный мастер, который обставил самого Кольта… - Я намеренно играл на самолюбии и профессиональной гордости старого мастера.  Если был хоть какой-то, хотя бы мизерный шанс, я должен был попытаться! Идти одному против целой армии закованных в броню солдат с одним мечом в руке было бы, конечно, героическим шагом.  Возможно, обо мне даже сложили бы балладу.  Посмертно… Какой-нибудь пьяный менестрель… Только моя Изабелла так и осталась бы наложницей племянника епископа, или жертвой самого епископа, или и то и другое. 
      - Ну, Иван, не можешь, так не можешь.  – произнес я, поднимаясь с мешка вместе с облачком угольной пыли.  – Пожалуй, я действительно обращусь в мастерские господина Кольта. 
      - Постойте, постойте! – Иван тоже вскочил со своего места, уперев руки в бока, в картинной позе оскорбленного достоинства.  – Кто это сказал, что я не могу? – Он гордо выпятил подбородок.  – Я имел в виду, что это будет чертовски не просто и чертовски не быстро, принимая во внимание отсутствие оборудования! Но чтобы Иван Гольтяков - первый в Туле оружейник - не смог сделать пару паршивых шестизарядников, да получше этого вашего заморского фокусника?! Да капсюль мне в задницу, сударь! Вы меня обижаете!
      Иван с вызовом уставился прямо на меня, вращая бельмом невидящего, как мне раньше казалось, глаза. 
      - Иван, ты что же, можешь меня видеть?! Старый пройдоха!
      - Э-э-э… - Старик, замявшись, отвел взгляд и почесал бороду.  - Кстати… По поводу капсюлей…
     
      В последующую после этого разговора неделю меня почти не допускали в кузницу.  Иван заявил, что я мешаюсь под ногами и сую нос не в свое дело, что я увижу уже готовое изделие, когда придет время, а пока волен заниматься чем душеньке угодно, только подальше от кузницы.  Спорить я не стал, в конце концов, я действительно ничего в этом не понимал, и если старик капризничает или просто хочет меня удивить – пусть так и будет.  Лишь бы делал свое дело. 
      В городе, похоже, все успокоилось, старика не искали.  По слухам, начальство тюрьмы решило, что старый колдун пытался с помощью дьявола выбраться из тюрьмы.  Но его погубили его же собственные козни, и он погиб под завалами.  Это было нам только на руку. 
      В эти дни Иван и Бернардо из кузницы почти не вылезали.  Зачастую Роза даже носила туда еду, и тогда звон наковальни на некоторое время прекращался, чтобы через десять минут зазвучать с новой силой.  Кузнеца Иван гонял и в хвост и в гриву, я не раз видел, засидевшись с трубочкой и бутылкой вина, как измученный Бернардо плелся поздно ночью в свою комнату, еле волоча ноги.  В долгу перед ним я, конечно, не оставался, за свои труды и за то, что держал язык за зубами, кузнец получал золотом сполна. 
      Сам же мастер оружейник, похоже, вообще не покидал рабочего места.  Роза рассказывала, что не раз заставала его спящим за верстаком, уткнувшись носом в какие-то бумаги.  Похоже, Иван всерьез решил затмить славу полковника Кольта, так сильно я задел его самолюбие.  Своим единственным больным глазом видел он, конечно, из рук вон плохо, но жалобу от него я услышал только раз: на третий день своего добровольного заточения в кузнице Иван ворвался в столовую, где Роза как раз накрывала обед, и швырнул на стол черную, покрытую копотью железную трубку, едва не попав в котелок с супом. 
      - Черт тебя дери! Ну почему бы тебе не обойтись обычным кремниевым ружьем? – заорал он прямо с порога.  - Этот безрукий кузнец не может толком выковать ни одной детали, я не говорю уже о стволе! Про нарезные каналы вообще можно забыть, тут просто нет такой технологии, проклятые лягушатники! Но пусть он будет хотя бы ровным! Я ведь даже дамасской стали от него не требую, Эдик! – Аделарда старик переиначил на свой лад в Эдуарда, потом просто в Эдика.  – Пусть он просто выкует мне РОВНЫЙ гладкий ствол! – С этими словами Иван, не дожидаясь ответа, ретировался, громко хлопнув дверью и оставив меня сидеть с открытым ртом. 
      Через секунду дверь отворилась снова:
      - Роза, дорогуша, - произнес Иван уже другим, совершенно спокойным голосом и на французском языке.  - После того, как мы отведаем вашей замечательной мясной похлебки, я бы попросил вас опять наведаться к тому алхимику через улицу, у которого мы были позавчера.  Мне нужно еще серы и те ингредиенты, что он обещал достать в прошлый раз.  А с вас, мусье, - Иван зыркнул на меня исподлобья единственным глазом, - извольте двенадцать ливров серебром, услуги колдунов и алхимиков нынче дороги.  За это могут пятки поджарить, а то и глазки повыжечь.  Хе-хе.  Не все же задарма работают, как добрый Иван Николаевич!
      Скривив физиономию, исполненную собственного, достоинства и поправив черную повязку на месте отсутствующего глаза, образец добродетели скрылся за дверью уже окончательно.  Я так и не успел его спросить, какая в сущности разница между стволами для кремниевого ружья или для револьвера, ведь понятно, что и те, и другие должны быть ровными, прочными и сделанными на совесть.  Но, как позже выяснилось, причина раздражительности старика крылась не столько в безрукости Бернардо, который, надо сказать, был очень даже хорошим кузнецом, сколько в неудачах его самого. 
     
      Вечером следующего дня я был торжественно приглашен в кузницу для испытания, как я думал, уже готового оружия.  Вместо этого на рабочем верстаке, на который указал мне Иван, среди чертежей барабанов, стволов, корпусов револьвера и всевозможных деталей непонятного назначения, на чистом куске пергамента, рядом с колбочками с разнообразными порошками лежал маленький латунный колпачок, которого я сначала даже не приметил. 
      - Что это за штука, Иван? - спросил я приглядываясь.  – Это ты и хотел мне показать?
      Вместо ответа старик осторожно взял колпачок двумя пальцами и положил на наковальню.  После чего, взяв у Бернардо, который с покорным видом провинившегося ученика стоял рядом, маленький молоточек для доводки клинка, оружейный мастер застыл в театральной позе фокусника перед финальным актом волшебства, воздев молоточек над головой, как волшебную палочку. 
      Я вопросительно поднял брови, хотя уже догадывался что к чему. 
      Молоточек в руках Ивана пошел вниз и легонько стукнул по колпачку на наковальне, но вместо характерного звука удара металла о металл, как я и полагал, раздался громкий резкий хлопок.  Из расплющенного колпачка на наковальне поднялась тоненькая струйка сизого дыма, и в воздухе отчетливо запахло серой.  Иван с торжествующей улыбкой скрестил руки на груди и уставился на меня помахивая молоточком. 
      - Это и есть твой магический капсюль, Иван? – я поднял на него глаза, - по мне, так это обычный пистон, какими я баловался в детстве.  Это все, конечно, здорово, дружище, но я не думаю, чтобы этот замечательный пиротехнический фокус напугал до смерти всю королевскую конницу и всю королевскую рать. 
      - Фокус?! – улыбка мигом слетела с лица старика и оно побагровело.  – Фокус!!! – Он заорал мне прямо в лицо, брызжа слюной.  – Да ты знаешь, сколько труда и пота мне это стоило?! Сколько бессонных ночей за этим долбанным верстаком мне пришлось провести почти наугад, восстанавливая формулу ударного состава для капсюля из того, что есть у местных колдунов-торгашей! А у них почти ни черта нет! Они даже не слышали о бертолетовой соли! В этой чертовой стране вообще ни черта нет! Да, да! Я - полуслепой калека - трясущимися руками пересыпал тут ночам порошки, из колбочки в колбочку! Из колбочки в колбочку, черт! Как паршивый алхимик, подбирал окислители, горючие смеси, дышал ядовитыми парами ртутных компонентов, клепал и заклеивал эти чертовы колпачки! А потом долбил по тому, что получилось, долбанным молотком! – он завертел над головой маленьким молотком с такой яростью, что я думал, он сейчас опустит мне его на голову.  – Этим долбанным молоточком! И ни черта не получалось, и я начинал снова и снова! И что я получаю в благодарность за свои труды и мучения?! Меня обзывают фокусником! Я делаю пистоны! Детские хлопушки!!! – Молоточек полетел в кучу чертежей на верстаке.  - Все сударь, с меня хватит!
      С этими словами старик развернулся и с гордо поднятой головой вышел из кузницы. 
      Потом мне, конечно, пришлось долго извиняться и умасливать гордого старика, чтобы он вернулся к работе.  Я понимал, что сделал глупость и обидел старого оружейника.  Он проделал действительно трудную, почти не возможную в данных условиях и очень важную работу, без капсюля-воспламенителя револьвер оказался бы просто бесполезной железякой.  Старик объяснил мне, что капсюль нужен не только для воспламенения пороха, он повышает давление и температуру в камере сгорания заряда, и только тогда порох сгорает с нужной для выстрела скоростью, иначе выстрел получится затяжным, или вообще не произойдет. 
      Я, конечно, не мог всего этого знать и зря посмеялся над Иваном.  Но меня тоже можно понять, мои нервы были уже на пределе.