» Если уж выпал шанс подлечить свое больное тело, то упускать его не стоило, а если лечиться, то так, чтобы болячек не осталось. 
      Вышла из озерца обновленной — даже дурой себя не чувствовала.  Было столько сил, что попадись ей под руку Идеальная Радиоведущая, она бы пришлепнула ее одним щелчком.  Ссадины и раны за ночь зажили, ступни стали бело-розовые, как будто Манька никогда не носила железных башмаков.  А после купания и вовсе окрепли.  Дьявол между тем развел костер и кашеварил.  От костра шел одуряющий запах.  После купания сразу же захотелось есть.  У Маньки потекли слюнки вместе с теплым чувством, которое она испытала к Дьяволу.  Хотел он того или нет, но именно он предупредил ее об опасности.  Сколько раз он спасал ей жизнь, а доверить ее нельзя было даже близкому человеку, который слушал радиопередачи.  Наверное, Дьявол был выше радиоволн, особенно ими не загружаясь.  Она, конечно, понимала, что он не человек, но не просто Дьявол — был он еще какой-то другой.  Дьявол между тем соорудил подобие стола из ящиков и поперечной доски, выложил салат и печеную рыбу, налил в березовый чумпель чай из смородиновых листьев, добыл из котомки железный каравай, отломил от него целый ломоть и поманил ее пальцем. 
      Она обрадовалась и уселась на скамеечку за стол, потирая руки. 
      Жизнь налаживалась — и у нее, и у изб. 
      Манька подумала, что избы, обломавшись единожды, не ко всякому хозяину попросятся, найдут такого, который приберет их, очистит от скверны — и примут они его, и будут охранять, как не стали бы охранять ее.  Нормальные избы — богатые, в такой избе жить, горя не знать.  Но люди не всегда умнели после первого раза….  Она много раз видела, как человек из одной беды попадал в другую, как раз по той же причине, что и на следующий раз выбирал таких же людей, которые его обманули ни единожды.  Жаль, если наступят на те же грабли, но избы были живые, когда насильно мил не будешь. 
      Дьявол протянул Маньке чумпель и кусок железного каравая, налил и себе березового сока, устроился поудобнее.  Вид у него был торжественный.  Черные глубокие глаза казались еще чернее, но они блестели и прыгали в них озорные огоньки. 
      — Помолись, Маня, земле, которая тебя сегодня кормит, чтобы вечно она была твоей кормилицей, — сказал он, взглядом останавливая ее, когда она собралась отпить.  — Глядишь и отринет она Царицу Радиоэфира, когда придет время, и будет тебе опорой!
      Манька шмыгнула носом и встала.  Все так делали. 
      Радостное чувство, что она обрела воду, которую уже не надеялась добыть, не проходило.  Было ей неловко, не умела она принимать дары, но рядом не было человека — неловкость ее никто не видел, а Дьявол не обращал внимания.  Она сроду не молилась и как молиться не знала, но в последнее время Дьявол правильно ее учил, поэтому без лишних слов вышла из-за стола, нагнулась, дотронувшись рукой до земли, и сказала тихо:
      — Благодарю тебя, земля кормилица, за хлеб насущный…
      Манька покосилась на железный каравай на столе.  Это было неправдой, потому что тащила каравай она издалека.  Но, заметив рыбу, решила, что это тоже хорошо, а, кроме того, вспомнила, что тело нигде не болит и даже ступни зажили, будто не топала она в железных обутках. 
      И это было хорошо. 
      — Благодарю за живую воду и тепло, которым ты согрела меня! Не оставь меня в трудную минуту, и да будут лета твои долгими и счастливыми и никакое зло не проникнет в тебя!
      Что сказать еще, она так и не придумала.  Она даже не была уверена, слышит ли ее земля. 
      — Ну, иди, Маня за стол, и пусть камень тает у тебя во рту! — позвал ее Дьявол. 
      Манька села за стол, подвинула к себе рыбу, впившись в нее зубами.  Ничего вкуснее она не едала.  И каравай железный жевался легко.  Ломоть, отломленный Дьяволом, закончился быстро.  Она даже подумала, не съесть ли ей каравай за раз, чтобы исчез он из ее жизни, но следующий кусок, который она попыталась отломить сама, мягким не был, а был он таким же железным, как и в прочие дни.  Видимо, была какая-то норма, которую Дьявол помог съесть, и норму установил из вредности, чтобы не думала она, что он уже посчитал ее Помазанницей.  Но Манька была рада и этому — от каравая осталась ровно половина. 
      Уходить Маньке совсем не хотелось.  Но вечером, когда она надивилась на быстро наступившее лето, Дьявол объяснил, что жизни и тут не будет, если радиопередачи не прекратить.  Радиоведущая обязательно прознает про Манькино злое дело — и слетится сюда столько нечисти, что места для нее не останется.  Хуже, избам житья не будет….  И надо бы так сделать, чтобы земля была такой во всем царстве государстве… ну, или как можно больше. . . 
      Утром следующего дня он разбудил ее как обычно ни свет ни заря. 
      Заставил ее размяться на лугу и пододвинул котомку. 
      — Маня, эта земля всегда будет помнить тебя.  В любое время ты сможешь вернуться, — сказал он мягко, взваливая ей на плечи мешок с железом.  — Но жизнь такова, что если не умеешь защитить добро, ты его теряешь.  И горы мусора примнут траву и пропитают землю ядом.  И потом, с чего ты решила, что она твоя? Разве ты за нее заплатила? Или бумаги справила? Разве не обязала тебя нечисть просить ее каждый раз, как добро нашло на тебя?!?
      Манька низко молча поклонилась земле, когда они стояли на опушке, без молитвы.  Но на этот раз сознание ее было искренним.  Она просила у земли защиты. 
      Молча. 
      Избы провожали ее издали, стоя у реки, встав в полный рост, который был у них выше самых высоких деревьев, привалившись друг к дружке.  Манька залюбовалась ими — хорошие были избы, крепкие и теплые, наверное.  Ей бы такую — вот уж в деревне удивились бы! А потом, скрепив сердце наставлениями Дьявола, шагнула под густую крону…
     
     Глава 22 Тайны гор — Тайна есть тайна…
     
     
      У подножия горы зловеще ухнула незнакомая здешним местам птица.  Вслед за нею ворвались два бледных всадника, рассекая пространство своими бестелесными телами.  Стало темно, и налетел холодный ветер.  Сразу же заволокло небо тучами, или сквозь них не проникал ни один луч света.  Прогнулась и застонала земля в том месте, где ноги всадников опирались на нее.  Заворочались покойники в своих могилах.  Зябко поежилась Манька, остановилась, разглядывая внезапную перемену.  Но спокоен был Дьявол — свет брызнул из глаз, освещая ей дорогу, что и ветку неугасимого полена не пришлось доставать.