— Вот-вот полночь наступит, а она моется, как ни в чем не бывало! Ты думаешь, что старушка наша независимая? Если баня из руки нечисти по вкусу тебе, тогда продолжай в том же духе…
      Он повернулся, собираясь провалиться сквозь стену. 
      — А что? — Манька поддалась панике, бросаясь к лавке с одеждой. 
      — Что-что?! — Дьявол остановился и присел на лавку, придумывая, как сообщить известие, приятное для нечисти и неприятное для Маньки.  — Мочить тебя будем! — весело сказал он и повысил тон до крика.  — Ты с наготой своей куда залезла, курица жертвенная? Как в уме поместилось, сказать старухе о вампирах? Думаешь, после этого Баба Яга скатерть-самобранку разложит перед тобой?
      — Как мочить, за что мочить? — начала выспрашивать Манька, натягивая на сырое тело свою рубаху и обутки дрожащими руками.  — Эта Баба Яга меня мочить будет?
      — Посмотрим, — ответил Дьявол, подавая ей в одну руку посох, в другую топорик, сунув за перевязь нож и осиновые колья.  — Подождем, увидим.  Так, отставить панику! — прикрикнул он, заметив, что Манька трясется.  — Нам ночь простоять, да третьего крика петуха дождаться!
      — Откуда здесь петуху-то взяться? — заметила Манька обреченно.  — Разве что изба прокукарекает!
      — Тогда придется биться до последнего вздоха, — мудро подытожил Дьявол.  — И в целом, Манька, биться будешь ты.  Сама знаешь, помощник из меня никудышный… Но как смело ты в нее плюнула! Что же чуть выше не взяла?!
      — Зато помылилась! — сказала Манька, замечая, что мыло в нескольких местах на теле осталось. 
      Посидели молча.  В бане, между тем, становилось еще жарче. 
      Долго ей не хватало тепла, пока она бродила по лесу.  Пожалуй, как только лето закончилось.  У костра греет с одной стороны, с другой поддувает, вот и крутишься, как на шампуре, подставляя огню то перед, то зад, а тут в бане жарко было со всех сторон, пот катился градом.  Ей бы в сугроб нырнуть! Манька еще раз горько пожалела, что не осталась в лесу. 
      — Может, выйдем на улицу, что мы сидим тут как два дурака? — взмолилась Манька. 
      — Цыть! Тихо! — шикнул Дьявол, приложив палец ко рту. 
      — Да ну тебя! Хоть в предбанник выйдем! — не согласилась Манька, помянув, что доверять ему особо нельзя. 
      Она дернула ручку двери, толкнула, но дверь не открылась.  Баба Яга заперла дверь со стороны предбанника. 
      «Спалить, что ли решила?!» — мелькнула догадка, и Манька с ожиданием чуда обернулась к Дьяволу.  Пусть не дождь среди зимы, но снегопад-то мог бы вызвать.  Не зря ведь упомянул про петуха….  Сказал бы красный! Неужто избу на курьих ногах Баба Яга не пожалеет?! Спалит вместе с нею? Дороговато…. 
      — Смотри и слушай во все глаза! Сейчас Баба Яга явится — может, с помощниками… Убивать тебя будут, — почти весело сообщил Дьявол.  Вид у него был таинственный. 
      Манька кинулась к маленькому окошечку, которое предназначалось, чтобы выпускать пар и впускать свет, но оно было в снегу и заколочено с наружной стороны наглухо. 
      — Дура, повернись к печке передом! Господи! — запричитал Дьявол, взведя очи к небу.  — Господи, за что ты меня так?! Что я с этой мученицей делаю?! Она и о бабах-ягах ничего не знает! Ну чем, чем можно ее помучить, чтобы ума ей прибавилось?!
      — Что знать-то?! — раскрыв рот и вытаращив глаза, растеряно неровным голосом спросила Манька. 
      — Бабы Яги как пространство покоряют? — быстро спросил Дьявол.  — Ну-ну, вспоминай!
      — По небу… В ступе… На помеле еще… наверное…. 
      — Через печку она из дома вылетает, — Дьявол не стал дожидаться, пока Манька сообразит, какого ответа он от нее добивается.  — И через печку домой возвращается! А в баню, думаешь, по-другому ходит? Потому и следов возле дома нет!
      — А-а-а!…О-о-о!…, — задумалась Манька, пытаясь образно сообразить, как можно выходить и заходить в дом через печку.  — Через трубу что ли? — изумилась она.  — Не пролезет же!
      — Пролезет! — уверенно заявил Дьявол.  — Она вполовину не от мира сего, а пространственно-временные рамки того мира изучены недостаточно хорошо.  Все, что не от мира сего, относиться к непознаваемому, и в лучшем случае, может восприниматься, как набор аксиом.  Меня в принципе тоже быть не должно, но я же есть! У меня даже ребер нет, чтобы персты в них вложить! Вот! — он взял Манькину руку и сунул в себя.  — А у нее, Маня, обе ноги костяные! Предположим, существуют две материальности…
      Закончить Дьявол не успел.  Неугасимые поленья вспыхнули ярко и выбросили огромный язык жидкого пламени, так что Манька едва успела отскочить в сторону.  Дьяволу же огонь не причинил вреда, он прошел сквозь него.  Из огня появилась огромных размеров свинья, которая заполнила полбани — разинула пасть, тесня Маньку к стене и нацеливаясь на нее огромными клыками. 
      — Дьявол, что мне делать с ней?! — закричала Манька, отмахиваясь железным посохом и отбегая свинье за спину. 
      Та живенько повернулась, снова оказавшись к Маньке пятаком, размером с добрую тарелку. 
      — Зарезать, как свинью! Я всегда говорил, что это грязное животное! — гаркнул Дьявол, внезапно обнаруживая неприязнь к животине. 
      — Как? — закричала Манька, продолжая лупцевать свинью своим посохом по морде, отслеживая моменты, когда можно проскочить мимо. 
      Свинья потеснила ее в угол, и Манька, вспомнив уроки Дьявола, вскочила на скамейку, прыгнула свинье на спину, и оказалась позади ее, мгновенно оказавшись на пологе. 
      — В глаз, в глаз ее коли, а то сожрет! Слепи ее, тварь бессовестную! — метался Дьявол по всей бане, стараясь увернуться от свиньи тоже, показывая ей факю, в ответственный момент, путаясь под ногами. 
      На пологе, Манька для свиньи была открыта, как на блюде. 
      При своих размерах она оказалась поворотливей, чем обычные свиньи. 
      Она привстала и хищно прохрюкала, резко набросившись и вцепившись в ногу. 
      Манька едва успела ногу выдернуть, когда пасть свиньи захлопнулась, сплющив зубами железный ботинок.  Манька нацелилась второй ногой и с силой пнула железным каблуком в глаз. 
      Просунув железный посох между зубами, как ломик, повернула, чуть раздвинув пасть и освободила ногу, отползла и поднялась. 
      Свинья развернулась и почти схватила ее. 
      Манька бросила посох, выдернув из-за пояса топор: перерубала сучья она с одного удара, управляясь с топориком не хуже, чем с посохом — не размахиваясь, она рубанула по свинячьему глазу. 
      Их глаза потекла жидкость, свинья завизжала — но не отступила. 
      Манька нацелила топорик еще раз и тюкнула чуть сильнее, пробивая глазное яблоко, отскочила в сторону, подобрала посох, спрыгнула с полога, пробежав по спине свиньи — и когда свинья ринулась на нее снова, залепила посохом во второй глаз. 
      — Шею руби! — закричал Дьявол, — Да не подпускай к себе, зацепит, тушей задавит!
      Топор Манька выронила, но лежал он недалеко. 
      Она два раза проскочила мимо топора, уворачиваясь от клыков, пробегая по лавкам, и подняла только на третий.  Топор рядом с тушей казался маленьким, как перочинный ножик.  Манька изловчилась, рубанув там, где предполагалась шея. 
      Хлынула кровянисто-белая жидкость, но до вены было далеко. 
      Свинья взметнула головой, зацепив подол рубахи, дернула на себя, отрывая лоскут. 
      Манька пошатнулась, но при падении успела еще раз рубануть по второму глазу, откатилась и вскочила, изготовившись к удару, пока ослепленная свинья металась по бане, сшибая на ходу бочки и ушаты. 
      Она выскочила из-за бочки, ударила по хребтине, добираясь до позвоночника.  Посох пришлось бросить.