Я считал подобное глупостью, детской выдумкой пока сам не услышал это.  Хриплый неестественный, леденящий кровь голос:
     - Ты хотел увидеть?! СМОТРИ! Вот она, смерть.  Ты считаешь ее интересной?! СМОТРИ!
     В одну секунду зажегся свет, выхватив из темноты все содержимое зала: мумии, скелеты, надгробные камни, кости и другие атрибуты смерти, выставленные здесь, чтобы сотворить зрелище из этой совсем не красивой стихии.  Слишком реальными они выглядели, будто находясь в сговоре с тем, что держало меня здесь. 
     - В ней нет ничего прекрасного, ничего, чем можно было любоваться, – продолжал голос.  – Смерть – разлагающаяся плоть, это черви, это кости.  Это вечная тишина.  И ты скоро познаешь ее, а потом тебе станет все равно.  Тишина, это безразличие, безразличие, это смерть. 
      Существо сжало мой локоть так, что я услышал хруст; за волосы оно тянуло почти с такой же силой.  Я до сих пор не понимаю, как я мог оставаться в сознании.  Оно швырнуло меня на пол.  Я приподнялся, и стоя на четвереньках, замер, ожидая нового удара.  Пол был сплошь покрыт белыми дохлыми червями.  Под моими руками и коленями их тела лопались, разбрызгивая крошечные комочки слизи. 
     - Мертвая, пустая уродливая оболочка и куча червяков, копошащихся в ней и больше ничего, – проговорило оно. 
      И в этот самый миг во мне проснулась ярость.  Дикая, накалившаяся до красна и я закричал:
     - Кто ты?! Что тебе нужно?! Покажись, давай, ты боишься показать свое лицо?!
     В ответ хватка ослабла, а оно разразилось отвратительным скрипучим смехом.  Существо позволило мне встать, а потом я услышал: - Так смотри же. 
      Его образ не смогло бы придумать даже самое больное человеческое воображение.  Я его почти не запомнил и не потому, что обладаю плохой памятью, просто мой мозг вытеснил его из головы, зная, что предстань он передо мной еще раз, хотя бы мыслях, я бы не выдержал.  Меня вырвало прямо на него и в голову пришла совсем неуместная идиотская мысль: если бы это был кто-нибудь другой (человек), он бы непременно воскликнул: Какого хрена!? Ты заблевал мне ботинки!
      На мне стала рваться одежда.  Сама по себе, она расходилась по швам с характерным треском. 
      Невидимые когти царапали мне лицо, шею, грудь.  Кровь, хлынувшая из ран, заливала пол, а вместе с ним дохлых червей.  Я уже не видел ничего вокруг, а его голос все звучал в голове:
     - Смерть – это тлен, это прах на подошвах.  Это конец всему. 
     
     
      Я очнулся по другую сторону двери, в коридоре.  Знакомый голос вырвал меня из лап кошмара:
     - Артур, что с тобой? – Диана вернулась с двумя подарочными пакетами в руках.  И только тогда до меня дошло, что я сижу, прислонившись к двери «Обители мертвых».  На коленях, словно нищий, просящий подаяние.  Я лихорадочно соображал, что же придумать в оправдание своего жалкого вида (ведь оно изорвало мою одежду в клочья и исцарапало до крови). 
     - Почему ты стоишь на коленях? – в голосе Дианы звучала неподдельная тревога. 
     Я тогда подумал: «А что, по моему внешнему виду непонятно?!», но взглянув на свою одежду, увидел, что действительно непонятно – не единого следа от недавнего ужаса, не единой капли крови. 
     Я встал на ноги и спросил: - У тебя есть зеркало?
     Диана без лишних вопросов (я был очень благодарен ей за это) достала из сумочки небольшое зеркало в перламутровой оправе и подала его мне.  В своем отражении я не увидел ни малейших признаков произошедшего в «Обители мертвых».  Единственным устрашающим фактом была моя трехдневная щетина.  Я вернул Диане зеркало, засунув его обратно в сумочку, она проговорила:
     - Ты бледный, как смерть, что случилось?
     - Сердце пошаливает, – соврал я, а про себя подумал, что смерть не такая уж и бледная.  Диана видела меня насквозь, но сказала лишь:
     - Поосторожней с сердцем, Артур, оно иногда дает серьезные сбои. 
     
     
     Мы покинули здание музея и направились в ближайшее кафе.  Логическим продолжением ожидалось обсуждение вкушенного в музее, но я видел то, что обсуждать мне совсем не хотелось.  Я намеревался как можно скорее добраться до постели и очутиться в объятьях Морфея. 
     
     Я проспал как убитый всю ночь, прихватив еще и часть дня.  Телефонный звонок был первым звуком, который я услышал.  Порывшись под кроватью, я обнаружил там его источник.  Диана усталым голосом оповестила меня, что наш совместный поход на вечерний сеанс в «Звезду» («Звезда» - ближайший к нам небольшой кинотеатр) отменяется, так она скверно себя чувствует с самого утра.  Она попросила меня пойти одному и пожелала хорошо провести время.  Я согласился, но только чтобы не пришлось протестовать против ее возможных долгих уговоров.  На самом же деле идти я не собирался, планируя провести этот день валяясь в кровати с каким-нибудь дешевым чтивом в руках.  Сначала я так и поступил, но к вечеру вдруг передумал и решил все-таки пойти на фильм. 
      Люди толпились у входа, ожидая начала сеанса.  Всем не терпелось попасть на премьеру.  Я поражался про себя, сколько эмоций витало в небольшом помещении кинотеатра по поводу очередного разрекламированного фильма.  Поколение, подсевшее на кино, видеоигры и Интернет, не расстающееся с мобильными телефонами…
      Мои размышления прервала моя же собственная невольная ухмылка.  Поводом для нее стала не совсем обычная для такого рода заведений, особа, присевшая за столик у окна.  Это была монахиня.  В своем монашеском одеянии она выглядела довольно нелепо среди остальных, по будничному одетых людей.  Примерно моего возраста, с деревянным крестом на шее, она просто сидела, сложив руки, словно прилежная школьница во время занятий.  Заметив мой интерес, она тоже пристально посмотрела на меня.  Мне показалось, что она даже слегка кивнула головой то ли при приветствуя, то ли укоряя.  Я попытался сделать вид, что смотрю не на нее, а на прикрепленный к стене рядом с окном плакат, рекламирующий «Путь памяти» - фильм, начало которого все и ожидали. 
      Я больше не смотрел в ее сторону, желая прекратить странный визуальный контакт с этой не менее странной женщиной, зачем-то заявившейся в кинотеатр, на фильм возможно содержащий не совсем «безгрешные» эпизоды, участвуя в которых некоторые персонажи библии были наказаны. 
      Двери в кинозал окрылись, и улыбающаяся блондинка начала пропускать предъявивших билет.  Я зашел в числе первых и не видел, зашла ли монахиня. 
      Как я и ожидал, фильм оказался довольно скучным и не оправдывающим своего бюджета.  Меня клонило в сон, и под монотонные диалоги актеров я задремал. 
      Вскоре сквозь пелену сна я услышал вокруг возмущенные голоса.  Я открыл глаза и увидел фигуру, стоящую на фоне экрана.  Насколько я помню, этот ряд остался пустым, когда сеанс начался.  Вежливые просьбы сесть перешли в требования, от некоторых – не вполне в цензурной форме.