Я всегда был обычным парнем и особо не напрягался из-за своей неособенности.  В детстве я, как и все пацаны дрался из-за всякой мелочи, презирал особей женского пола, называя их "телками" и делал бомбы.  Впрочем, взрывчатки были моим основным увлечением, которому я отдавался с особым рвением и энтузиазмом.  Мы с друзьями добывали диски от шасси на кладбище самолетов и точили напильниками.  Нам нужна была стружка, и чем больше, тем лучше.  Вторым по важности компонентом была селитра, которая доставалась весьма банально - путем воровства из вагонов на военной базе.  Гремучая смесь стружек и селитры (иногда с добавлением пороха или марганцовки) забивалась как можно плотнее в алюминиевую трубку, спиленную с каркаса раскладушки, один из концов которой закрывался заточенным деревянным колышком.  Следующим шагом было изготовление взрывателя: в горячей воде растворялась селитра до получения концентрированного раствора, в котором вымачивали бумагу.  Ее сворачивали плотной трубочкой, так чтобы один конец еле входил в трубку из раскладушки.  Вот это произведение прикладного искусства мы и подкидывали под гаражи особо неугодных нам личностей, во двор школы или просто на поле для собственного развлечения. 
      Годам к шестнадцати, когда парни вовсю ударяли за девчонками, лезли из кожи вон, показывая свою "крутость", я не интересовался ничем, кроме компьютерных игр и пива.  Меня не увлекала музыка, в которую вдруг подалась добрая половина моих приятелей, мучая пальцы струнами и клавишами.  Я не видел необходимости постоянно торчать в гаражах и выдавливать из себя по капле никуда ни годное творчество, чтобы после паршиво отыгранного концерта затащить какую-нибудь пьяную шлюшку в грязный туалет дома культуры для выброса гормонов.  Мне было достаточно представиться "другом музыкантов", чтобы сделать то же самое. 
      Короче говоря, я был просто живущим в свое удовольствие подростком.  И мне вообще не нужно было что-то из себя представлять.  Мне вообще не нужно было ничего сверхъестественного. 
     
      ***
     
      Бывают такие воспоминания, с которыми невозможно жить, а бывают такие, с которыми нельзя умереть. 
      Это случилось не так давно.  Начинался обычный день.  Немного дождливый, но осень для того и создана, чтобы мир смог выплакаться перед своей зимней смертью.  Слезы - это лучший подарок человечеству.  Ничто больше не дает возможности быть настолько честным с самим собой, ничто больше не приносит такой радости, ничто больше не способно настолько освободить человека от груза, как слезы. 
      Я проснулся позже, чем обычно.  Как всегда по утрам, было жутко лениво подниматься, все тело сопротивлялось, умоляя не менять горизонтального положения.  Однако, я встал.  Хотел было побриться, но с удивлением обнаружил, что это делать необязательно - щетина решила остановиться и отдохнуть от постоянного роста.  Опрокинув в себя чашку кофе вперемешку с сигаретным дымом, я вышел из дома.  На улице мне встретилась соседка, с видимым безразличием проигнорировавшая мое приветствие.  Я пожал плечами и зашагал дальше. 
      В университете уже начались пары.  Я, как обычно, опоздал.  Впрочем, преподаватель истории, а именно на его занятия я приходил с заметной задержкой, уже привык к моему наплевательскому отношению. 
      Стараясь особо не мешать просвещению толпы студентов в вопросе политического устройства средневековой Англии, я просочился в двери аудитории и опустился на ближайшую скамью.  Видимо, все были настолько поглощены упоенным верещанием преподавателя, что на мое появление не обратили ни малейшего внимания.  Даже Димка, который обычно доставал меня тупыми пошловатыми анекдотами, ни разу не обернулся.  Короче говоря, все пятьдесят минут я наслаждался полным игнором и был по-своему счастлив. 
      Долгожданный момент перерыва наконец-то наступил.  Я спустился на крыльцо с сигаретой в зубах и попытался пообщаться с сокурсниками.  Но. . . 
      Это становилось уже совсем не смешно и даже не весело.  Не то, чтобы меня избегали, отворачиваясь от вопросов; не то, чтобы меня сторонились, бросая косые взгляды.  Меня просто НЕ ЗАМЕЧАЛИ.  Как будто я вдруг превратился в кусок стекла, прозрачного, как слеза ребенка.  Все попытки обратить внимание к своей скромной персоне заканчивались так, будто и не начинались.  Не действовали даже подзатыльники и пинки под зад.  Наконец я, потеряв терпение и отдавшись смятению, просто запрыгнул на плечи своему самому злейшему негласному врагу - здоровенному детине из параллельной группы - и заорал во всю глотку: "Все вы козлы!".  Реакция ошеломила своим отсутствием.  Не зная, что думать, я бросился на пешеходный тротуар и стал приставать ко всем прохожим.  Хоть бы один обернулся! Я разбивал кулаки о лица, я изорвал ботинки о тела попадавшихся мне на дороге гопников.  Но мои удары не могли заставить их даже пошатнуться.  Лужи, в которые я намеренно падал, оставались спокойными и безмятежно поблескивали гладкой, словно зеркало, поверхностью, они словно не хотели распылять брызги или сделать мою одежду влажной. 
      Моя безумная драка за внимание продолжалась довольно долго.  Мое отчаяние превратилось в злобу.  Я не чувствовал усталости, не чувствовал боли или тяжести собственных ударов.  Мой разум помутился окончательно.  Осознав безнаказанность своих действий, я открывал сумки девушек, лез в карманы мужчин и доставал деньги.  Много денег.  Набрав большое количество купюр, я стал выбрасывать те, что были поменьше, оставляя себе лишь тысячные.  За полчаса такого "заработка" я уже мог купить себе шикарный автомобиль, что и собирался сделать.  Но сначала я зашел в ближайший бар. 
      В маленьком прокуренном помещении (вентиляция, видимо, не работала совсем) почти не было посетителей.  Я устроился у барной стойки, подзывая бармена.  И тут до моего, разгоряченного добычей и нелепостью дня, мозга дошло, что бармен в точности такой же человек, как и сотни обворованных мной на улице.  Запрыгнув на барную стойку, я несколько раз прошелся по ней взад-вперед, покрутил носком грязного ботинка у лица вульгарной дамочки, хлеставшей мартини словно минералку, и, перепрыгнув через бармена, оказался у полок с алкоголем.  Я выбрал самый дорогой коньяк. . .