Хотя, как «старичок»? Крепенький ещё, бойкий, всего и отличия от остальных мужиков только, что седой.  И обряжен как пугало.  Поверх одёжки мешочки какие-то, пёрышки, бусинки, палочки разные торчат. 
     
     Дедок то навстречу отряду первым и выскочил.  Затараторил чего-то по-своему, руками замахал.  Следом за ним и бабки заголосили.  Потом дети подключились, захныкали, сопли распустили.  Мужики же сразу в лес ломанулись, видать какой-то опыт общения с русскими имели, ну, да и Бог с ними, далеко от семей не убегут. 
     
     Детско-бабий вой неуклонно нарастал, так что Колыванов не выдержал и пальнул в воздух для острастки.  Все как-то сразу замолчали, погрустнели и разбрелись по своим делам.  А дед, вот диво дивное, начал по-русски говорить.  Плохо, конечно, с трудом, но получше многих китайцев, на которых Граевский ещё в Питере насмотрелся. 
     
     Оказалось, что не всё племя тут обитает, а только старичок с сыновьями и ихними семьями.  Ну и с жёнами своими, матерями сыновей.  Ему, старичку, жён конечно больше положено, по статусу, но да ну их – хлопот и без того хватает, да и не молод патриарх уже. 
     
     А человек дедушка большой, «Говорящий с духами», шаман то есть.  Есаул тут же креститься и плеваться начал, но Граевский его быстренько угомонил: чужие обычаи и верования нужно уважать, если не хочешь стрелу меж лопаток из кустов ненароком получить. 
     
     Племя старичка, хотя какое там племя – пятнадцать семей всего осталось - обитало в дне пути отсюда, но отряд Граевского его уже миновал.  Да и нечего там делать, измельчал народ, духов чтить перестал, подношений шаману почти не посылают, совсем страх потеряли.  Вот при деде стариковском… Ну да ладно. 
     
     Тропка удобная на юг есть, а как же не быть.  Вон у тебя, Большой Начальник, в отряде есть паренёк такой шустрый и глазастый, ему и обскажу всё, он найдёт, остальные то другие, от них кровью и смертью пахнет.  Особенно от того молодого и тощего.  И от другого, серого.  Точнее, не от него самого, а от той штуки длинной, что у него замотанная поперёк седла лежит.  А вот живчик этот интересный, был бы наших кровей – в ученики бы взял, а то дети у меня, как один, бесталанные. 
     
     Только на тропке попадётся вам место одно – его стороной обойти надо: плохое, очень плохое место.  Кладбище старое.  Наше кладбище.  Туда чужим ход заказан.  Духи там очень сильны.  Лучше обойти. 
     
     А поесть ничего нету, извините.  Сами охотой живём, да корешки выращиваем.  А как вы русские в тайгу пришли, зверь пугливый стал, уходить начал.  Вот корешков дать могу, как же хорошим людям не помочь? Эти вот - от боли головной, эти – кровь останавливают, если поранишься ненароком, а вот эти, размельчённые, это особые.  Если их в трубку забить, закурить, то будущее тебе откроется.  А если и нет, то всё равно не пожалеешь.  Нет, это подарок, ничего взамен не нужно, если только патронов пару горстей.  И соли, если есть. 
     
     Дедок таёжный действительно о чём-то пошептался с Лешим, после чего, тот сообщил Граевскому, что дорога тут и вправду есть и он, Лёха, сможет отряд по ней провести.  Короче, расстались со старичком, если и не друзьями, то и не врагами. 
     
     А теперь, оказывается, он красных по их следу ведёт… Всякое, конечно, возможно, скорее всего – заставили, хотя кто знает? Ладно, увидим.  Тем более что Граевский для себя уже всё решил. 
     
     -Значит так, отряд, - скомандовал он.  – Убегать мы от красножопых не будем.  Набегались уже.  Нас семеро против двадцати шести – это меньше четырёх на одного получается.  Сдюжим.  Тем более что всё на нашей стороне. 
     
     Палец Граевского ткнул в холм за левым плечом:
     
     -Володя, ты с Люськой своей там заляжешь, оттуда ложбинка эта – как на ладони.  Без команды огонь не открывать, дождись, пока есаул совой прокричит. 
     
     Володя кивнул.  Богатым умом он не отличался, но понимал, что сова днём ухать не станет.  А если красные что-то необычное в её уханье и заметят, то ненадолго – с пулемётом Владимир давно уже сроднился и ни в нем, ни в себе не сомневался. 
     
     -Поликарп, - распорядился командир.  – Ты рядом с Володей будешь.  Защитишь его, если чего не так или кто особо шустрый попадётся. 
     
     Поликарп даже не прореагировал – командир сказал, так тому и быть. 
     
     -Сергей, - обратился Константин к Крылову.  – Ты на том холме, на выходе.  Что от тебя нужно – сам знаешь, не мне тебя учить. 
     
     -Есаул с Азатом справа под теми ёлками, я слева, Леший на выходе, что б не прорвался никто.  И кони с поклажей тоже на тебе Алексей, понял?
     
     Вопросов не возникло ни у кого. 
     
     -Тогда разбежались, - оскалился Граевский, - через час гостей встречать, а у нас ещё не прибрано…
     
     Само собой, над немудреной шуткой заржал только Колыванов. 
     
     
     ***
     
     Командир специального отряда Чрезвычайного Комитета по борьбе с Контрреволюцией и Саботажем красный матрос Василий Глодов злился.  Впрочем, это было его нормальным состоянием. 
     
     Злился он ещё пацаном, когда батя, зажав Васькину голову меж колен и спустив тому штаны, нещадно охаживал того ремнём, обещая «научить уму-разуму».  Злился, когда вышибал из мордатых гимназистов в фуражках медяки, чисто, что б пожрать.  Гимназисты, конечно, тоже отмахивались, вращая над головами толстые ремни с заточенными медными пряжками, но на такие случаи у Васи уже давно был припасён верный кастет, сокрушивший не одну буржуйскую челюсть.