Ниферон оглядел пещеру и, наткнувшись взглядом на неподвижную фигурку, почувствовал жаркий ужас.  Мальчик лежал лицом вниз и не подавал признаков жизни.  «Он умер!» - подумал Ниферон, внезапно поняв, что его кошмарный сон превратился в реальность.  Но Фидек был жив. 
     Чтобы стряхнуть оцепенение после того, что произошло, ему требовались силы, которые, казалось, навсегда, оставили тело.  Ниферон, убедившись, что ученик дышит, бережно взял его на руки, укутал своим плащом и перенёс туда, где трава была помягче.  Нежно погладил мальчика по щеке и, нагнувшись у низкой двери, вышел на солнце.  Фидек приподнялся на локте и, впервые видя его, своего учителя, до пояса раздетым, неотрывно глядел из темноты на его огромное, мощное и вместе с тем по-женски изнеженное тело.  Потом снова лёг и закрыл глаза. 
     Вечером, так и не достигнув Ден-Роаша, они вернулись в Фивы.  За всю обратную дорогу в маленьком возке не прозвучало ни слова. 
     .  .  . 
     Оцепенение не оставляло Фидека.  Едва жёсткий, неудобный возок дотащился до дома, юный путешественник выскочил из него, желая только одного: немедленно закрыться в своей комнате.  На крыльце он оглянулся на Учителя, но тот и не собирался выходить из возка.  «Ложись спать!- не глядя на Фидека, проговорил Ниферон и устало опустил глаза.  - Я поеду в лабораторию…» Кровь больно стучала в висках , он даже не пытался унять эту боль: знал, что бесполезно.  Необходимо было начать работать, может быть, тогда… Эта мысль неизменно перебивалась другой: «что тогда?» Какая страшная изощрённая пытка – задавать самому себе вопросы.  Ответ не появлялся, должно быть, оттого, что слишком тихо было вокруг.  Даже собаки не лаяли, не перекликалась городская стража , не плакали в домах дети.  Зато пятна света появлялись каждую минуту то здесь, то там, и странной казалась его игра с тьмой.  Тускло горел факел на перекрёстке, крупные звезды отражались в окнах и имели цвет недозрелых гранатовых зерен.  Небольшой светляк опустился на рукав плаща, и его свет показался Ниферону горячим, точно маленький огонь.  Ниферон стряхнул незваного гостя на пол возка.  Войдя в лабораторию, он остановился поражённый: здесь тоже было полно света.  Бледные пятна, яркие полосы, мутные белёсые личины в окнах, светящиеся кольца на двери, ведущей в подвал… Всё это двигалось, перескакивало со стола на стол, бесновалось и радовалось ночному возвращению Хозяина.  Два наглых пятна остались на столе даже после того, как он зажёг огонь и начал работать.  Но Ниферон больше не обращал на них внимания: теперь его занимали наполовину высушенные кости.  Они хорошо отдавали влагу, правда, на одной из костных поверхностей появились маленькие трещины.  Это было пренеприятной новостью: Ниферон, разумеется, прекрасно понимал, что кости, теряя влагу, становятся более хрупкими, но теперь увидел, что без влаги они делаются мёртвыми.  Этого никак нельзя было допустить, просто невозможно! Ниферон считал смерть человека частью своего ремесла, и легко смирялся с её существованием.  Но допустить смерть костей, делающую их слабыми, дряблыми, одним словом – неживыми, он не мог.  Ведь не человеку – костям предстояло жить в вечности. 
     Значит, костную жидкость необходимо заменить какой-то иной жидкостью, которая поможет сохранить жизнь и молодость костей ещё тысячу лет после смерти их законного владельца.  Что ж, надо думать.  И Ниферон думал.  Он даже не пошевелился и не повернул головы, когда его мысли были внезапно прерваны странным шумом.  Ниферон страдальчески коснулся висков: нечего сказать, призраки разыгрались сегодня, он, вероятно, болен и начинает галлюцинировать…Вот уже, кажется, за стеной топают десятки ног и трещат сотни факелов.  Затем всё так же резко смолкло.  Ниферон перевёл дух, затем направился к двери, ведущей в анатомический подвал.  Но тут ему снова почудился шум .  За стеной что-то выкрикнули низким голосом, затем совсем близко раздался топот ног.  Ниферон замер на лестнице, держа перед собой светильник, когда услышал, что сзади распахнулась дверь.  Руки и ноги отказались повиноваться : он мог только чувствовать, как возникший из-под земли сквозняк слегка колышет лёгкую ткань плаща и изо всех сил пытается погасить огонь .  За спиной слышалось тяжёлое, прерывающееся дыхание.  Когда Ниферон, наконец, заставил себя обернуться , то снова замер от ужаса.  Сперва огонь светильника выхватил из тьмы длинные мальчишеские ноги, замершие всего несколькими ступенями выше, чем стоял Ниферон, затем стала различима хрупкая фигура подростка, ловящего ртом воздух, словно верблюжонок – вымя матери.  Лицо мальчика, перекошенное ужасом , невозможно было принять за живое или мёртвое: оно казалось лицом призрака. 
     «Фидек…- пронеслось в голове Ниферона,- мальчик, воздаяние за дела… суд богов, несомненно, существует…»
      Он ещё стоял в оцепенении, когда раздался низкий, с хрипотцой, голос призрака «Кто здесь? Я боюсь…»
     Ниферон нашёл в себе силы подняться на четыре ступеньки и вытянуть вперёд руку со светильником.  Пламя осветило лицо призрака.  Это был не Фидек.  Ниферон огромным усилием воли заставил себя не отшатнуться назад. 
     « Царевич Пентаур» - ахнул он.  И тотчас, словно в ответ на его слова, за стенами раздался грохот. 
     «Это за мной… Они за мной гонятся.  Спрячь меня… Я тебя знаю, ты бальзамировал отца…»- хрипло , почти бессвязно прошептали обветренные, покрытые мелкими болячками губы царевича. 
     Времени на раздумья не было.  «Значит, заговор всё-таки раскрыли… Вероятно, принц Рамзес жив, его не успели убить… – пронеслось в голове Ниферона, - а вот этого… этого убьют непременно…»
     Он быстро взглянул на мальчика.  Тот пристально смотрел на него снизу вверх. 
     Сейчас, в темноте, с выражением беспредельного ужаса в расширенных зрачках, он казался гораздо красивее: днём же, при свете, выражение лица и постоянно мокрые губы выдавали в нём идиота.  Сейчас , при тусклых отблесках пламени, царевич казался обычным мальчиком своих лет, точно судорожное желание остаться в живых временно победило душевный недуг.  Любопытно было бы взглянуть на мозг этого мальчика, когда он… когда его… Но нет, бальзамировать мальчишку вряд ли придётся, в лучшем случае, его просто выкинут в помойную яму.  Жаль, безумно жаль…
      Ниферон пристрастно впился взглядом в угловатую фигурку.  Слегка сутулится, это бывает в его возрасте.  Ноги кривоваты, но слегка, совсем чуть-чуть.  И лицо совсем неплохое, если б не болячки на губах, был бы красавцем. 
     Курчавая прядь надо лбом… И веснушки.  Подумать только, веснушки не только на лице, но и на шее.