.  .  . 
     С того памятного полдня, когда Фидек в саду лицом к лицу столкнулся с Нифероном, его влечение к покровителю переросло в совершенно новое чувство: оно приняло оттенок страсти.  Страсть эта, странное дело, была хотя и волнующим, однако, вполне приятным испытанием.  Мальчик постоянно представлял себе лицо, жесты, мягкий и серьезный взгляд Ниферона, но это не доставляло ему боли: ни физической, ни душевной. 
     Теперь же, когда Ниферон предложил ему помогать в лаборатории, Фидек почувствовал радость, смешанную с гордостью. 
     Работать вместе с «Божеством»! Разговаривать с ним, выйдя прогуляться после вскрытия! Иногда, хоть изредка, чувствовать его руку на своем плече!
     То, что у него, за исключением детских опытов, не было возможности удостовериться в своих способностях к той работе, которую делал Ниферон,, Фидека не пугало: во-первых, мертвецы никогда не вызывали у него страха, во-вторых, он верил, что его «Божество» – прекрасный учитель, и научит его всему необходимому.  Первое посещение лаборатории вызвало у Фидека откровенный ужас.  Нет, его не испугал вид мертвого мальчика, не тяготил трупный запах и уж подавно не повергла в шоковое состояние трупная жидкость, смешанная со сгустками крови, выступившая из глубокого разреза ( хотя Ниферон именно так истолковал себе его страх).  Чувствительного мальчишку изумила невиданная красота действа, совершающегося на столе лаборатории.  Конечно, не сама красота вызвала обморок.  Вызвало его удивление, что красота живет там, где ее не может быть, не существует.  Не существует? Но ведь он же видел ее своими глазами!
     Видел эти звезды, эти лучи, эти черные виноградины… И – неизменно била в виски одна и та же мысль: все это было давным-давно знакомо ему, Фидеку, хотя и не казалось от этого более реальным.  Когда-то на синем, точно сделанном из цельного лазурита, поле, вблизи свалки…он был тогда маленьким мальчиком… его карманный нож… труп собаки… нет, не собаки, а котенка… а, может быть, птицы? Значит, красота есть, она существует! Нужно только уметь раскрыть ее, расковырять карманным ножичком, хирургическим скальпелем, да чем угодно.  И Ниферон умеет это в совершенстве, оттого-то у него так много клиентов.  «Божество» не бальзамирует, он раскрывает людям красоту смерти…
     А ведь это ложь, грубая ложь: надобно раскрывать не красоту смерти, а то, что красота – в смерти, лишь в ней одной.  Где еще найти красоту в мире? Говорят: красиво небо, красива юная девушка, красивы цветы… это неправда, неправда!
     Небо меняется каждую секунду, девушка увядает, стоит ей родить первенца, цветы увядают, осыпаются, или того хуже, гниют на своих стеблях, у всех на виду.  А вот плоть человеческая живет вечно, только необходимо правильно подготовить ее к этой вечной жизни.  И того, кто делает это, ждет в Вечности благодарность богов, как иначе? Конечно, с этими мертвецами в Долине смерти не встретишься, если ни секунды не знал их живыми,- об этом написано в Священной книге.  Но благодарность богов, в любом случае, выше благодарности людей.  Да и что стоит человеческая благодарность перед вечной и нетленной Красотой?
     Он будет бальзамировщиком! Может быть, таким же искусным, как Ниферон, а то и еще искусней! Мальчик понимал, что для этого нужно много работать.  И быть ко всему готовым.  И он будет работать день и ночь, это уж точно, учителя в школе напрасно считали его ленивым! А в том, что он готов ко всему в мире ради Красоты, Фидек не сомневался. 
     .  .  . 
     
     .  .  . 
      Ниферон сдержал своё слово : его забота о юном помощнике поначалу заключалась в том, чтобы тот видел мертвецов чаще , чем живых людей.  Этот способ подействовал : Фидек, проводивший в лаборатории почти все дневные и вечерние часы, вскоре не только перестал испытывать страх , но и проявил сметливость при обучении, а вскоре – неплохие способности к делу.  Первое время Ниферон, которого слегка напугал обморок мальчишки, не заставлял его орудовать скальпелем и щипцами, лишь поручал приготовление рабочих растворов и составление порошков.  Вскоре Фидек стал специалистом в деле дегидрации.  В его обязанности входило не только изготовить смесь для засыпки тела, но и произвести саму засыпку, предварительно оценив готовность к ней внешних и внутренних тканей.  После этого умершего опускали в подземное помещение при лаборатории.  Когда последняя влага уходила из костей, тело извлекали на свет.  Теперь Ниферон обматывал его льняными повязками, вымоченными в клейкой жидкости.  Все вещества, из которых она состояла, Фидек знал наизусть.  Всего их было пятнадцать, включая пчелиный воск, которым заклеивали уши, глаза, нос, рот и надрезы, сделанные при изъятии органов : кассия, корица, можжевеловое масло, камедь, хна, ягоды можжевельника, лук, пальмовое вино, древесные опилки, дёготь, вар, два вида смолы, и, само собой, незаменимый натр.  И –вот чудо!- даже самые порочные тела и лица приобретали после этой операции прекрасную таинственность.  Иногда, правда, вваливались щёки и ссыхались губы, но лица оставались прежними и нередко становились даже красивей, чем у только что умерших.  Однажды в лабораторию привезли крупный труп мужчины с синим, одуловатым лицом и загнутыми внутрь ногтями, впивавшимися в кожу.  Фидек, увидев эту синеву, а в особенности эти ногти, немедленно забился в угол.  Ниферон спокойно подошел к покойнику, осмотрел его, затем несколькими легкими, музыкальными движениями привычных пальцев разрезал на нем одежду, насвистывая при этом модную песенку.  Потом произошло неожиданное: он плавно опустил обе руки на толстое горло трупа и с силой сдавил его.  Фидек вскрикнул из своего угла.  Ниферон, даже не обернувшись на его крик, отпустил руки и из мертвого горла тотчас вырвался странный скрежет, точно какой- то хищный зверь царапнул когтями по железу.  Мальчуган заорал уже в полный голос и закрыл лицо ладонями.  Ниферон, нахмурившись, обернулся к нему. 
     - Спокойно, Фидек! Я просто исследую причину смерти. 
     Стуча зубами, Фидек кивнул: дескать, он понимает, но не может сейчас себя перебороть. 
     - Умер от сердечного приступа,- обращаясь то ли к Фидеку, то ли к своим собственным мыслям, сказал Ниферон, та самая пресловутая сердечная мышца, о которой столько спорили ахетонские медики, перестала сокращаться в привычном ритме.  Это и повлекло за собой прекращение дыхательной деятельности, так-то…
     -А отчего он такой синий?- тихо спросил до смерти напуганный Фидек. 
     -Он-то?- обернулся к мальчику Ниферон,- а ты попробуй не подыши с полчасика – такой же станешь.  Ничего…- Ниферон стащил перчатки - мы его сделаем красавцем.  Мы покажем всем, каким могло бы быть его настоящее лицо…
     Он испытующе взглянул на Фидека и неожиданно резко прибавил: «Если бы жил как человек, а не как свинья…»
     -А почему он свинья? – удивленно спросил мальчик, задрав голову и глядя в непривычно сердитое лицо Ниферона. 
     - Спроси об этом у него самого,- кивнул Ниферон на труп со страшными ногтями. - А еще лучше – у своих богов, ты ведь у нас верующий, да?
     Фидек молча опустил голову. 
     Сжалившись над мальчишкой, Ниферон счел нужным пояснить:
     - Этот человек торговал женщинами… Сначала он сам покупал их, а иногда крал, если ему не хотели продавать, или рабыня была очень уж красивой.  Ну а потом строил такие дома, куда любой желающий мог прийти и выбрать себе женщину. 
     -Ну и что?- удивился Фидек. - В Ахетоне тоже был такой дом, многие мальчики из школы ходили туда…
     Ниферон удивленно присвистнул: вот это номер! Оказывается, есть вещи, в которых этот лягушонок преуспел больше, чем он сам. . 
     -И ты тоже ходил?
     -Я – нет…А все остальные там побывали…ну, почти все.  А неужели его (он указал на труп) можно сделать красивым?
     -Хватит болтать, Фидек! – оборвал Ниферон, натягивая чистые перчатки,- давай занимайся раствором.  Веришь в чудеса – и верь себе на здоровье, а здесь никакого чуда нет, один кропотливый труд да огромный опыт. 
      Но чудо было, было! Фидек убедился в этом, когда мумия торговца женщинами была, наконец, готова и уложена в дорогой , покрытый белым золотом, саркофаг.  Мальчик со смутным страхом приблизился к саркофагу и увидел, что стыдно боятся того, кто находился там.  Этот потрясающе красивый, темноволосый человек, лежащий на ароматном бледно-розовом шелке, просто не мог сделать ничего дурного или причинить кому-нибудь боль.