О набожности, о суеверьях.  И о том, как его, Славы, двоюродная бабка может найти преступника с помощью секретных цыганских гаданий. 
     Тихоня не верил в эти сказки, пока его друг был жив.  Теперь он в них тоже не верил, но на всякий случай принимал к сведению. 
     И он ушел, как был, в заляпанных кровью стареньких ботинках, без кошелька, без запаса еды.  Первые несколько минут, когда мальчик отступал от растущей лужи крови, пятился, захлебываясь от отвращения, его одолевало желание вымыться.  Но потом Тиш понял, что ни к чему не может прикоснуться в этом доме.  И отпечатки пальцев тут не при чем.  Его отпечатков не было ни в одной милицейской картотеке по причине незначительности совершенных им до этого дня правонарушений. 
     Тихоня и Славик таскали кошельки и бумажники, срывали цепочки с шей зазевавшихся дамочек – не более того.  Тиша в этом деле привлекали деньги, Славу – риск.  Он дорисковался.  Он семимильными шагами шел к развязке с тех пор, как они начали воровать. 
     Именно Славик придумывал правила игры, а Тиш во всем шел у него на поводу.  Он был младше, да и вообще, соответствовал своему имени.  Тихоня и есть тихоня, он не привык доказывать свою правоту.  Да и кому ее было доказывать? Матери и ее собутыльникам? Тому же Славику, совершившему для Тихони настоящее благодеяние? Именно он рассказал, что у богатых воровать справедливо.  Тихоня и Славик ведь не последний кусок хлеба отбирают у этих теток с рядами золотых цепей на шее.  И далеко не последние сбережения носят толстые дяденьки в своих барсетках. 
     И Тихоня видел в своем деле проявление высшей справедливости.  Он мог сам покупать себе кое-какую еду и даже одежду, а прежде ему приходилось доедать за друзьями матери остатки закуски.  Почему же он не имел права добывать своим трудом то, что другие ребята его возраста получают от мамаш и папаш?
     Потом Славик сам же и нарушил основное из придуманных им правил - никогда не воровать друг у друга и честно делить добычу.  А Тихоня придерживался его неукоснительно.  Иногда он воображал себя благородным разбойником. 
     Маленький жалкий дурак, думал, Тиш, почти бегом пересекая двор, семья Славы точно не оценит теперь его благородства. 
     Но кто виноват, что Слава оказался вовсе не таким уж ловким, когда дело коснулось драки? Его тонкие пальцы с необыкновенным мастерством вытаскивали портмоне и стопки купюр, перевязанные резинками, но он не успел увернуться от бутылочной розочки.  А Тиш за мгновение до того ускользнул от его ножа. 
     Просто такая была ситуация. 
     Всегда все решает ситуация.  Можно убить лучшего друга, и не испытывать раскаяния. 
     И Тихоня шел прочь, крадучись, а ночь кралась за ним. 
     Он шел через город, кутаясь в потрепанную грязную куртку, разглядывая пятна крови на носках ботинок.  Потом ехал на электричке до тех пор, пока в вагон не вошел контролер.  Тогда мальчик сорвался с места и побежал по поезду.  Тихоня перебегал из тамбура в тамбур до самой остановки.  Мир за окнами вагона то размывался, то снова обретал четкость, дробился в свете фонарей, разрушался и собирался снова.  Это было похоже на пародийный и жалкий видеоклип.  За окном проступали силуэты деревенек и рощ, брехали собаки, по далеким магистралям, освещенным белыми фонарями, тянулись караваны фур.  Поезд отбивал ритм и чуть покачивался на стыках рельс. 
     Тихоня не думал о том, что будет дальше.  Подобные размышления он всегда считал бессмысленными.  Он знал, что лично ему судьба не представляет никакого выбора.  За него всегда и все решает ситуация. 
     Люди в вагонах пили или дремали.  Изредка кто-то поднимал взгляд на беспризорника, спешно пересекающего вагон.  Некоторые женщины покрепче прижимали к груди свои сумочки.  Огни фонарей пересекали застывшие лица полосами света. 
     Здесь и сейчас Тиш чувствовал, что все это ненастоящее: поезд, люди, деревья, ночь. 
     Контролер шел из вагона в вагон.  За окнами совсем стемнело, и Тиш знал, что, если его поймают, то немедленно сдадут в милицию.  Он слишком поздно находится в поезде без присмотра.  Его одежда явно выдает в Тише беспризорника.  Начнется разбирательство, и убийство Славика непременно выплывет. 
     Тишу надо было спешить, пробираться подальше от города, искать безопасные места.  Родственники Славика, уехавшие куда-то нынешним утром, отыщут мертвеца в очень неприглядном виде.  В домах топят хорошо, а родные Славы иногда отсутствовали неделями.  Они разъяряться, как черти, отыскав в своей квартире полуразложившийся смердящий труп и, конечно, найдут способ свести с Тишем счеты и в приюте, и в колонии. 
     Электричка замедлилась перед станцией, Тихоня выпрыгнул из вагона, и понесся прочь.  Голые ветки кустов хлестали его по лицу.  В дырявые ботинки, набралась вода из канав и луж.  Эти ботинки отдала Тишу сердобольная соседка, когда ее сынок из них вырос.  Тихоня остро ощутил, что ничего не теряет, убегая из дома.  У него никогда не было ничего своего: своей комнаты, своей одежды, вообще ничего.  Даже белье и носки казались роскошью до последнего времени.  Славик многое ему дал, научив избавлять богатеев от излишка денег, и Тиш старался не думать о том, как все закончилось. 
     В данный момент нужно было просто убежать подальше и попробовать прибиться к компании таких же бродяг.  В принципе, он может добывать себе пропитание самостоятельно, хотя это будет сложнее.  Но это ничего.  В конце концов, возможно, Тиш украдет или отыщет на свалке что-нибудь получше соседкиных даров. 
     Он выдохся и пошел шагом, то по тропинкам, то по шпалам.