Длинные седые волосы оказались аккуратно сколоты на затылке. 
     Только одна странность бросилась в глаза Раисе - на покути висел расшитый рушник, но иконы под ним не было. 
     -Глядзі, дачушка, я дам табе зёлкі.  Лекі-прысушкі.  Падсып іх Анатолю, ён у жыцці ад цябе не адыйдзе, - сказала старуха, роясь в выдвижных ящиках.  Из них шел странный, пугающий запах.  Так пахли старые книги, сухие кости, отторгнутые болотом, мертвые цветы, засушенные между страниц.  – Адкуль я ведаю пра Анатоля? Вёска малая, я старая, я многа што ведаю.  Не хвалюйся. 
     -И наше будущее вы знаете? – несмело спросила Раиса и снова покосилась на красный угол.  В углублении рушника, на месте иконы, клубилась тьма. 
     -У вас, ва ўсіх, хто прыходзіць да мяне, будучыня адна. 
     -Мы будем счастливы? – встревожилась Раиса. 
     -Канешне.  Будзеце шчаслівыя тым шчасцем, як ты яго разумееш цяпер.  Багатыя будзеце, здаровыя будзеце, і Анатоль усё жыццё пры табе пражыве.  Але глядзі, дзяцей у вас не будзе.  На дактароў і вядзьмарак не хадзі – не дапамогуць, толькі горш зробяць.  Не будзе ў вас дзяцей, бо быць іх не павінна. 
     -Почему? – спросила Раиса. 
     -Не наканаваны вы адно аднаму Богам.  І не спрачайся, я ведаю, што ты не перадумаеш.  Я і не адгаворваю.  Але, глядзі, вы ж родзічы блізкія.  У нас у Сівой Гаці ўсе родзічы ды сваякі.  Ва ўсіх прозвішча адно – Сівагаці, адна ты Падольская, але ж па бацьку.  Ты за брата замуж хочаш, хаця і не за роднага, але нельга так. 
     Но Раиса была согласна на все. 
     И старуха отрезала несколько прядей ее волос, сожгла и истолкла в маленькой грязной ступке получившийся пепел.  Раиса прислушивалась к шепоту старухи, похожему на звук перемалываемых костей, на шелест старых рассыпающихся страниц:
     -Стану я, раба божая, не маліўшыся, пайду не перахрысціўшыся…
     Раиса снова бросила взгляд на угол без иконы, на слепую раму старинного рушника.  Она понимала, что вместе с прядью волос, наверное, отдала что-то более тайное, более ценное.  Нечто эфемерное и зыбкое, возможно, частицу души.  И воздух, напоенный болотным газом, и густой предрассветный туман, похожий на развевающиеся на ветру волосы мертвеца, и черные птицы приняли ее маленькую жертву. 
     -…пекла разыдзіся, сырая зямелька раступіся, выходзьце нячыстыя духі, мае памочнікі…
     Старуха добавляла в ступку один ингредиент за другим.  Ароматные порошки и пряные листья, какие-то черные комья, пахнущие плесенью и болотом.  Для изготовления любовного эликсира понадобилась слюна Раисы и ее кровь. 
     -…як рыба без вады, як немаўля без маці, так і раб божы Анатоль без рабы божай Раісы каб не мог ні жыць, ні быць, ні піць, ні есць, ні ў абыдзень не апоўдні, ні пры частых зорах, ні пры буйных ветрах, ні ў дзень пры сонцы, ні ў ноч пры месяцы…
     Раиса увидела, как старуха кладет в ступку нечто, похожее на кусочки пожелтевшего перламутра и вливает желтоватую мутную жидкость, пахнущую остро и сладко.  Все продолжалось очень долго.  У девушки кружилась голова, кровь отхлынула от лица.  Раиса потеряла счет времени и как будто уснула, убаюканная шепотом старухи и терпкими ароматами, исходящими от ведьминой ступки. 
      -Усё, дачушка.  Гатова.  Можаш забіраць, - и старушка пересыпала содержимое ступки в стеклянный пузырек. 
     -Почему вы сказали, что у нас не должно быть детей? Наш ребенок может родиться больным? – забеспокоилась Раиса, опасаясь принимать сомнительный подарок. 
     -Не будзе ў вас ніякага дзіцёнка, не хвалюйся, - улыбнулась старуха, демонстрируя крупные желтые зубы. 
     И она протянула Раисе пузырек с ароматной белесой пудрой. 
     Эта пудра была как зола и жемчуг, как эликсир, извлеченный из лекарственных трав и душистый зубной порошок.  На самом деле – истолченные зубы и фрагменты лобковых костей мертвецов, истертый в пыль магнитный камень, семена дурмана и белладонны, четверговая соль и пуповина мертворожденного ребенка. 
     Долгие годы Раисе снился этот дом и этот запах.  И кресты, и звезды, выступающие из воды цвета светлого пива.  Искривленные болотные деревца.  Длинные желтые зубы старухи и ее белые-белые пальцы с синеватыми ногтями. 
     Она не сразу решилась подсыпать Толику колдовской порошок.  Все думала о договоре с нечистью, о всяких страшных вещах, которые рассказывали односельчане бабы Насты.  Но лето заканчивалось, Раисе скоро нужно было возвращаться в Мозырь, а Толя как раз начал оказывать знаки внимания приезжей фельдшерке.  Однажды Раиса проснулась ночью в холодном поту от ужаса.  Девушка, родившаяся далеко от этих мест, вполне может быть той самой, кто обещан Анатолию Богом.  Во всяком случае, фельдшерка точно не состоит с ним в кровном родстве. 
     И Раиса решилась.  Любовь девушки была всепоглощающей, а Толя относился к ее привязанности слишком легкомысленно.  Он не страдал, как страдала Раиса.  Ей очень хотелось, чтобы он почувствовал то, что сжигает изнутри ее саму. 
     И все удалось. 
     А осенью исчезла баба Наста. 
     
     Раиса и Анатолий жили счастливо, в покое и достатке, но у них, в самом деле, не было детей.  Сыновья и дочери их друзей и знакомых уже ходили в школу.  Мать Толи, все еще живущая в Сивой Гати, мечтала о внуках.  Однако баба Наста умерла, если верить ее документам, в возрасте ста девяти лет.  Впрочем, труп ее никто не видел.  Старуха ушла на болото за брусникой и не вернулась.