Она так и не научилась улыбаться, не испытывала ни малейшей привязанности к близким, и реагировала на присутствием матери так же, как на визит незнакомого человека.  Взгляд ребенка отрешенно скользил по ее лицу и перемещался на какой-нибудь неодушевленный предмет. 
     Раиса назвала дочку Соня. 
     В 6 месяцев врачи поставили малышке диагноз – ранний детский аутизм.  Соня не умела играть с игрушками, ни на чем не сосредотачивала внимание, не откликалась на свое имя.  Она не перенимала не только речь, но и мимику родителей.  С каждым месяцем лицо крошки становилось все более совершенным и все более застывшим. 
     Соня вообще никак не отвечала на попытки родителей поговорить с ней.  Больше всего Раису настораживало то, что девочка застывала, каменела каждый раз, когда мать брала ее на руки. 
     Только когда Соне было около года, стало ясно, что она совершенно глуха.  Никто не удивился - глухота встречается у детей, рожденных близкими родственниками, а Анатолий приходился Раисе троюродным братом.  Соню предлагали поместить в специальный интернат, но родители отказались.  Девочка была очень тихой, а к трем годам научилась аккуратно есть и самостоятельно одеваться.  Впрочем, ее умственное развитие на этом и остановилось.  Даже спустя десять лет, ее поведение оставалось прежним.  Она одевалась, ела и садилась где-нибудь в своей комнате или в гостиной, чтобы почти неподвижно просидеть целый день. 
     Раиса очень любила дочь.  В конце концов, именно ее ребенка действительно было за что любить.  В доме всегда царил идеальный порядок, поскольку Соня не играла с игрушками - она просто не имела представления о том, что с ними делать.  Она не возилась в грязи, не разбивала коленки, не притаскивала домой лишайных котят.  Умственно отсталый ребенок – не проклятие, это малыш, который навсегда останется маленьким.  В конце концов, девочка была необыкновенно красивой.  На взгляд Раисы, ее дочь являлась живым воплощением совершенства. 
     Люди, видевшие Соню впервые, замирали, изумленно вглядываясь в неподвижное кукольное лицо с неестественно высоким лбом и удивленными бровями.  Маленький носик, вьющиеся волосы и огромные темные глаза усиливали сходство ее с куклой.  Врачи говорили, эта необычная внешность – следствие патологии в развитии черепа и, соответственно, мозга.  Раисе было плевать.  Она полагала, что ее дочь как раз нормальна в отличие от отпрысков всех ее знакомых. 
     Анатолия Соня пугала.  Он видел в ней нечто противоестественное и почти сатанинское.  Единственным предметом, привлекавшим внимание глухонемой девочки был домашний телефон.  Она снимала трубку и сидела, подолгу вслушиваясь в гудки.  Вслушиваясь? Как бы то ни было, но именно так и выглядела единственная игра Сони. 
     С течением времени врачи уточнили диагноз – олигофрения в стадии имбецильности.  Глубокое слабоумие.  После этого Раиса перестала показывать дочь врачам.  Ее завораживали необыкновенно темные глаза Сони в которых никогда не появлялось ни малейшего проблеска мысли.  Зрачки неизменно были расширены, как у человека, испытавшего внезапную боль.  Эти глаза походили на зеркала, беспристрастно отражающие все, но ничего не пропускающие сквозь себя.  Именно из-за глаз, слишком крупных для малюсенького личика новорожденной, Раиса назвала дочку Соней.  Есть такой зверек, вроде лемура. 
     Анатолий старался как можно реже появляться дома.  С рождением дочки Раиса обращала на него все меньше внимания.  Кроме того, женщина была уверена в силе чар бабы Насты и знала, что их семье ничто не угрожает.  Она видела, как муж с каждым годом все больше отдаляется, но счастья Раисы ничто не могло омрачить. 
     Соня не ходила в школу, поскольку глубокая степень слабоумия не позволяла ей научиться писать и читать, однако Раиса очень рано начала оставлять ее дома одну.  Ни спички, ни плита, ни розетки не представляли для девочки никакого интереса. 
     Родители так и не узнали границ ее способностей. 
     Никто не имел представления о том, что мозг Сони способен к математическим расчетам невероятной, запредельной для человека сложности. 
     Постепенно у Сони стало проявляться и отставание в физическом развитии.  В возрасте тринадцати лет она все еще походила на ребенка, ей невозможно было дать больше десяти.  И это нравилась Раисе.  Ей все нравилось, с каждым годом ее охватывало все большее счастье, точно такое, какое она представляла себе, разговаривая с бабой Настой. 
     У нее была тысяча планов, и с каждым днем их становилось больше и больше.  Раиса ничего не доводила до конца, но не от недостатка энергии, а из-за хронической нехватки времени.  Она часто прижимала к себе совершенно бесчувственную дочь и покрывала поцелуями ее лицо. 
     А девочка безучастно выдыхала в нее сгустки порченных потусторонних данных. 
     Раиса не огорчилась даже тогда, когда узнала об исчезновении мужа.  Однажды он не вернулся домой и больше никто никогда не видел его.  Милиционеры решили, что женщина пребывает в таком возбужденном состоянии и постоянно улыбается потому, что не верит в гибель Анатолия. 
     На самом деле, Раиса просто знала, что его исчезновение – наилучший выход из сложившейся ситуации.  Толик и не подозревал о том, какая же, собственно, сложилась вокруг него ситуация.  Он о многом не имел ни малейшего представления.  Например, о том, что Соня вовсе не его дочь.  Она и к роду-то людскому имела весьма косвенное отношение. 
     
     
     Тот
     
     Путь от мелкого воришки до убийцы лучшего друга оказался очень коротким.  Теперь Тихоне предстояло бегство.  Не от закона, нет.  Милиция не попадалась на его пути никогда, но мальчик боялся семьи Славика, причем, небезосновательно.  Тот рассказывал Тишу о разных обычаях цыганских семей.